КАМА

КАМА (санскр. – «желание», «чувственное желание», «вожделение», «любовное влечение»). По определению Кама-сутры, кама есть действие, доставляющее удовлетворение всем пяти органам чувств, «направляемых» разумом, который соединен с телом, по другому определению – это ощущение, связанное с «удовлетворенностью» и вызываемое особыми телесными соприкосновениями.

Начало желания занимает видное место в древнеиндийской космогонии. Уже в Ригведе оно предстает как космическая сила, возникшая в самом начале формирования космоса из нерасчлененного хаотического состояния. В Атхарваведе Желание как аналог мирового воления находится у истоков развития мироздания, о нем говорится как о перворожденном, равенства с которым не могут достичь ни боги, ни люди, ни предки и которое превосходит их всех и даже небо, землю, и космические воды, а также все движущееся на земле, небесные светила и ветры; люди его почитают, испрашивают его милости и просят его войти в них. Персонификация желания в виде божества Камы восходит к той же Атхарваведе и вполне различима в поздневедийской литературе. Образ Камы становится популярным в мифологии Махабхараты, где индийский Эрот сравнивается с ненасытным пламенем, а также в Рамаяне, Хариванше и Пуранах. Кама считается сыном богини счастья и красоты, супруги Вишну – Лакшми, отцом же его называли в Пуранах и бога закона – Дхарму, и самого Брахму, и божество Санкальпа («Намерение»). Кама наделен множеством эпитетов, выражающих различные оттенки любовного влечения: Манасиджа («Рождающийся в уме»), Манматха («Волнующий ум»), Мадана («Опьяняющий»), Шамантака («Губитель покоя»), Шринграйони («Источник наслаждения») и т.п. Члены его собственной «семьи» также персонифицируют различные аспекты чувственной страсти. Таковы его спутница жизни Рати («Любовная страсть»), дочь Тришна («Жажда удовольствий»), сын Кродха («Гнев») – в последнем случае отражается закономерная связь между «положительной» и «отрицательной» чувственной аффектированностью. Кама был включен в клас вишведэвов («всебоги»), которым приносились жертвы при жертвоприношении душам предков. Камадэва изображался в виде юноши, восседающем на попугае, держащим в руках лук из сахарного тростника с тетивой из пчел (символ стремления к «жгучей сладости») и пятью цветочными стрелами. Воспользовавшись однажды своей «военной техникой», он выпустил стрелу в предававшегося медитации Шиву, чтобы разжечь его желание к его супруге Парвати, за что был испепелен грозным богом и получил прозвище Ананга («Лишенный членов»), но затем, склонившись к мольбам Рати, Шива восстановил его (этот сюжет разработан в эпической поэме Калидасы Кумарасамбхава). В качестве возбудителя эротической страсти, препятствующего аскезе, индуистский Камадэва является прообразом буддийского Мары – предводителя демонов, поставившего перед собой задачу препятствовать вначале «просветлению» Будды, а затем «просвещению» им человечества; три дочери Мары, пытавшиеся соблазнить будущего Будду, воплощают оттенки чувственной страсти.

Отношение к эротической страсти в индийской религиозной и философской литературе было двойственным. С одной стороны, она рассматривалась как препятствие к духовным достижениям. Составитель Катха-упанишады утверждал, что смертный может стать бессмертным, только когда будут искоренены все его желания, и та же «стратегия» рассматривается в Бхагавадгите как условие стабилизации сознания и достижения внутреннего мира, необходимого для бóльших достижений. Добродетель, прямо направленная на «нейтрализацию» чувственности – брахмачарья, – неизменно включалась в класс первично необходимых воздержаний, составляющий нравственный обет (врата) как начальный и необходимый этап духовного тренинга и в джайнизме, и в буддизме, и в индуизме. У комментатора Палийского канона Буддагхосы брахмачарья соответствует «воздержанию от совокупления» (метхунавирати), которая включается в число десяти основных добродетелей. В Вайшешика-сутрах брахмачарья относится к одиннадцати факторам, способствующим достижению состояния «возвышения» (абхъюдая). В Падартхадхармасанграхе вайшешика Прашастапады она, наряду с верой, невреждением, человеколюбием, правдивостью, честностью, чистотой намерений, безгневием, омовениями, очищениями, богопочитанием, постом и вниманием, относится к способам достижения «заслуги» (дхарма). В Йога-сутрах брахмачарья включается в число пяти воздержаний, составляющих яму, и истолковывается у Вьясы как «контроль над сокрытым половым органом», в который, по дальнейшему толкованию Вачаспати Мишры, включается также стремление смотреть на женщину, слушать ее голос и касаться ее. Особенностью трактовки целомудрия у джайнов является интерпретация совокупления как нарушения закона ахимсы: половой акт предполагает убийство множества микроорганизмов и, сопровожденный страстью, наносит ущерб душе. Однако джайны идут на компромисс, утверждая, что брахмачарья предписывает лишь избегать чужих жен и довольствоваться своей. С другой стороны, осуществление чувственных желаний рассматривалась как вполне законная и естественная потребность человеческой жизни. Более того, пренебрежение дарами Камадэвы считалось нечестием, заслуживающим кары: великий герой Махабхараты Арджуна, отвергнув страсть небесной нимфы Урваши (бывшей возлюбленной царя Пурураваса), был за это наказан.

В борьбе с идеологами аскетизма Камадэва одержал убедительную победу. Храмовая скульптура архитектурных комплексов Кхаджурахо, Конарака и других ансамблей, барельефы которых содержат изображения сексуальных поз, многими воспринималась не только как легитимная, но и как «катартическая». Символика мужских и женских гениталий (линга, йони) занимает первостепенное место в культе Шивы, в мифологии и обрядах шактистских сект и в кундалини-йоге. Многие течения вишнуитской и шиваитской бхакти, начиная уже с наянаров и альваров, трактовали любовную преданность «избранному божеству» – нередко вполне эротического характера – как оптимальный путь к достижению его милости и причастности его природе. Сходные мотивы без всякого труда обнаруживаются и в буддийском тантризме – ваджраяне.