РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Содержание статьи

• Древнерусская литература.
• Литература 18 в.
• Литература 19 в.
• Литература после 1917 в.
• Новая русская литература.

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА.

Древнерусская литература.

Сравнительно с западноевропейскими странами Русь приняла христианство поздно, лишь в десятом столетии. Первоначальное развитие русской литературы происходило под влиянием Византии – т.е. Восточной Римской империи со столицей в Константинополе. Древнейшие литературные памятники восходят к 11 в. и написаны на старом церковнославянском языке. Наиболее ранние из сохранившихся рукописей были созданы в Киеве, находившемся тогда на перекрестке важнейших международных торговых путей и представлявшем собой один из самых процветающих и культурных городов средневековой Европы.

До нас дошли летописи, жития святых и монахов, проповеди и несколько светских повестей, написанные в Киевский период (1030–1240). Самым знаменитым из летописных сочинений является Повесть временных лет, где речь идет о предыстории восточных славян и описываются как исторические, так и полулегендарные события периода 860–1240. Это труд нескольких монахов, прежде всего Нестора и Никона. Он содержит ценные сведения, помогающие воссоздать историю древней Руси, а также повести, сплавленные с летописным повествованием и отличающиеся самобытностью и занимательностью. Замечательные примеры церковного красноречия, вдохновлявшегося византийскими образцами, – Слово о законе и благодати (11 в.) киевского митрополита Илариона и Поучение на первое воскресенье после Пасхи (12 в.) Кирилла, епископа Туровского. Но самым насущным чтением обитателей средневековой Руси были жития святых. Двумя известнейшими авторами такого рода жизнеописаний были Нестор и епископ Симеон.

Высшим литературным достижением Киевского периода явилось Слово о полку Игореве, сочинение неизвестного автора 12 в. В этой прозаической поэме повествуется о неудачном походе (1185) князя Игоря против воинственных кочевников кипчаков (половцев) – народа, обитавшего в степях южной Руси. Богатство образов, возвышенный лирический строй и совершенство слога делают ее непревзойденным творением литературы древней Руси.

С культурным главенством Киева покончило монголо-татарское нашествие 1238–1240. Киев, наряду с другими городами, был разграблен, и татары, как называли завоевателей, сделали русские княжества своими данниками более чем на двести лет. Тягостное положение усугублялось нападениями поляков, литовцев и шведов, а также распрями между русскими князьями. Лишь в Куликовской битве (1380) русские под водительством великого князя московского Дмитрия Донского впервые одержали решительную победу над татарами. Это событие вдохновило Софония Рязанца на прозаическую поэму Задонщина, творение высокого художественного достоинства, хотя и не столь впечатляющее, как Слово о полку Игореве.

В эти тревожные века продолжали создаваться литературные произведения, большей частью посвященные борьбе Руси с завоевателями. Многие из них отмечены влиянием витиеватого пышного стиля, заимствованного в Византии и Польше. В числе исключений – Повесть о Петре и Февронии Муромских (15 в.), безыскусная и целомудренная любовная история, проникнутая фольклорными мотивами.

К 1480 монголо-татарское иго было свергнуто, а Русь объединил Иван III (правил в 1462–1505) под эгидой Московского государства (город Москва и завоеванные окрестные земли). Характерной чертой литературного процесса мирных десятилетий 16 в. было составление грандиозных энциклопедических трудов: Великие Минеи Четьи, Степенная книга царского родословия и монументальная многотомная история, Никоновский Лицевой летописный свод.
См. также ЧЕТЬИ-МИНЕИ.

Самыми популярными жанрами 16 в. были воинские повести и политическая полемика. Наиболее известный пример первого из них – Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков, написанная чрезвычайно витиеватым слогом. Продолжавшаяся с 1564 по 1579 переписка Ивана IV (Грозного) с прежним своим воеводой, князем Андреем Курбским, сбежавшим в Литву, – образчик письменной полемики. Лаконично и язвительно Курбский протестует против учиненного его государем истребления боярства, а Иван, не уступая ему в сарказме, но более многословно обличает боярское засилье.

Историки завершают средневековый период развития русской литературы 17 веком, когда новые иностранные влияния в полной мере сказались на содержании и форме произведений. Знаменательное свидетельство перемен – жизнеописание главы раскольников-староверов. Его автобиография Житие протопопа Аввакума, им самим написанное изобилует реалистическими описаниями современной действительности.
См. также СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ; ЗАДОНЩИНА; ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ ЛЕТОПИСЬ.

Литература 18 в.

К концу 17 в. религиозные сюжеты и персонажи сменились вымышленными образами и светской тематикой. В числе такого рода произведений наибольшими художественными достоинствами отличаются Повесть о Савве Грудцыне, где ярко и жизненно описываются любовные похождения героя в купеческой и воинской среде; Повесть о Фроле Скобееве, в которой герой-плут, чуждаясь нравоучений, со вкусом расписывает, как он обманом втерся в высшее общество; и лучшая из них – Повесть о Горе-Злочастии, написанная стихами: в ней рассказано о беспутной жизни юноши и его нравственном возрождении.

Разносторонний интерес Петра Великого к Западной Европе имел скорее практическую, нежели культурную подоплеку, так что литературные занятия в его царствование (1682–1725) особой официальной поддержкой не пользовались. Впрочем, он упразднил церковнославянский печатный шрифт и внедрял обыденную речь в письменный обиход. Не отмечено расцветом литературы и правление преемников Петра – Анны Ивановны (1730–1740) и Елизаветы Петровны (1741–1762). Первые признаки влияния французского неоклассицизма на развитие русской литературы заметны в этот период в сатирах князя А.Д.Кантемира (1708–1744) и одах В.К.Тредиаковского (1703–1768). Главенствовал же в литературе М.В.Ломоносов (1711–1765), воспевавший в своих одах российских государей, превозносивший величие Господа и восхвалявший науку, промышленность и просвещение. Он также оставил весомые труды по языковедению, стилистике и метрике, весьма способствовавшие становлению русского литературного языка.

Во время своего долгого царствования (1762–1796) Екатерина Великая всячески стремилась приохотить подданных к искусству и литературе. Переводы сочинений таких французских писателей, как П.Корнель, Ж.Расин, Мольер и Вольтер, служили образцами поэзии, прозы и драматургии. Историко-эпические поэмы, оды в духе Горация, стихотворные сказки и басни сочиняли многие поэты, среди которых был Г.Р.Державин (1743–1816). Отличавшийся сильным и независимым характером и наделенный большим талантом, он несомненно был величайшим русским поэтом 18 в. Могучее вдохновение его многочисленных од и других поэтических созданий в полной мере выражено, например, в знаменитом Водопаде. Особой притягательностью обладает у него смешение возвышенного нравственного пафоса с радостным упоением обыденной жизнью.

А.П.Сумароков (1717–1777), «отец русской драмы», был одним из основателей и руководителей первого постоянного театра, учрежденного в Санкт-Петербурге в 1756. С этого года начинается непрерывная театральная история России, более славная, быть может, сценическими постановками и актерской игрой, нежели самими пьесами. Трагедии Сумарокова, большей частью обыгрывающие характерный для французского неоклассицизма конфликт «чувства и долга», написаны рифмованными двустишиями. Интересны комедии зятя Сумарокова Я.Б.Княжнина (1740–1791), особенно либретто комической оперы В.А.Пашкевича Несчастье от кареты (1779), обличение крепостничества; и В.В.Капниста (1757–1823), в частности, его комедии Ябеда (1798), где осмеиваются судьи и законники.

Известным драматургом 18 в. был Д.И.Фонвизин (1744–1792), стяжавший славу двумя комедиями. Бригадир (1766) – язвительная сатира на раболепное подражание французам. В Недоросле (1782) Фонвизин создает ряд ярких образов, иллюстрирующих тупое существование Простаковых.

Екатерина Великая поощряла прозаические литературные опыты, основав первый русский сатирический журнал «Всякая всячина» (1769), вдохновленный знаменитыми английскими «Болтуном» и «Зрителем», известными во французских переводах. Появились другие сатирические журналы; лучшие из них издавал Н.И.Новиков (1764–1816). Однако императрица запретила их, когда они стали резко критичными по отношению к ее правлению последних лет, ознаменованных реакцией. Запретила она и книгу большой исторической значимости Путешествие из Петербурга в Москву (1790) А.Н.Радищева (1749–1802), который был сослан в Сибирь за дерзкое обличение политического и общественного устройства.

Русских романов в царствование Екатерины было опубликовано немного; некоторые из них представляют собой подражания знаменитым английским романам 18 в. – творениям С.Ричардсона, Г.Филдинга и Л.Стерна. Самым популярным произведением тогдашней литературы была сентиментальная повесть о крестьянке, соблазненной дворянином, Бедная Лиза (1792) – сочинение Н.М.Карамзина (1766–1826). Эта повесть и другие прозаические творения Карамзина, в особенности его Письма русского путешественника (1791), возвестили в конце столетия пришествие сентиментализма в русскую литературу, находившуюся под сильным влиянием французских и английских поэтов и романистов. Однако самым существенным достижением Карамзина было введение нового литературного стиля русской прозы, очищенного от славянизмов и ориентированного на французскую языковую культуру, синтаксис и слог. Его прославленная двенадцатитомная История государства Российского (1818–1829) была образцом этого нового стиля и во многом предопределила развитие русского литературного языка.

Литература 19 в.

Первые сорок лет 19 в. именуются Золотым веком русской поэзии. Тут главенствовал величайший поэт России А.С.Пушкин (1799–1837), чьим первым триумфом стала поэма Руслан и Людмила (1820). Затем последовал ряд романтических поэм, проникнутых впечатлениями от его пребывания на юге России, и наконец Пушкин написал роман в стихах Евгений Онегин (завершен в 1830). Это блистательное повествование («роман в стихах») насчитывает более 5000 стихотворных строк, заключенных в строфы, и представляет собой рассказ из современной российской жизни. Образы героя и героини, Евгения и Татьяны, и повесть об их загубленной любви оказали влияние на всю позднейшую русскую литературу. Пушкин создал еще несколько больших поэтических произведений, в т.ч. несравненную поэму Медный всадник (1833); целый ряд прозаических сочинений и несколько сотен стихотворений, отличающихся классической простотой формы и лирической проникновенностью.

Многие поэты признавали Пушкина своим учителем, следуя за ним в области формы и тематики. Особняком стоял величайший русский баснописец, поэт И.А.Крылов (1768–1844), чьи остроумные стихотворные притчи завоевали широкую популярность как уроки здравомыслия и образцы языкового мастерства. Лучшие стихотворения и романтические поэмы М.Ю.Лермонтова (1814–1841), в частности блистательная стихотворная повесть Демон (1829–1833), обеспечили ему широкую популярность. Философские стихи и шедевры любовной лирики Ф.Тютчева (1803–1875) завершают Золотой век русской поэзии.

Развитию художественной прозы в начале 19 в. весьма способствовало знакомство с историческими романами В.Скотта, широко известными в русских переводах. Выдающийся образец этого жанра – Капитанская дочка (1836) Пушкина, захватывающая история времен Пугачевского бунта при Екатерине Великой. Ближе к реальной действительности Повести Белкина (1831) – пять великолепных с точки зрения повествовательной стилистики рассказов из современной жизни, а также новелла Пиковая дама (1834) об одержимости азартной игрой: по напряженности действия и лаконичной выразительности стиля она не имеет себе равных в русской художественной литературе. Знаменитый байронический герой лермонтовского шедевра Герой нашего времени (1840) – полностью романтический образ.

Главным писателем-прозаиком этого периода, оказавшим определяющее влияние на развитие реализма, был Н.В.Гоголь (1809–1852). Его ранние рассказы полны окрашенных юмором романтических эффектов с участием привидений, ведьм и других сверхъестественных существ. Позднее он сочетает романтические приемы с необычайно рельефным реалистическим письмом; например в Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем (1835), где комическое повествование приводит к напряженно-мрачной концовке; или в Шинели (1842), где бедный чиновник-переписчик умирает от горя, когда грабители срывают с него новую шинель, приобретенную ценой неимоверных жертв, поглотивших все его скудное жалованье. Однако слава Гоголя основана прежде всего на великом романе Мертвые души (1842), с его причудливым сюжетом – историей покупки «ревизских душ» умерших крепостных крестьян.

Историческая пьеса Пушкина Борис Годунов (1825) – попытка написать русскую трагедию белым стихом. Многие ее сцены отличаются великолепным литературным драматизмом, немало в ней и возвышенных поэтических пассажей, но театрального успеха она никогда не имела. Однако же две пьесы этого периода принадлежат к славнейшим достижениям русского театра. Горе от ума (1822–1823) А.С.Грибоедова (1795–1829) – социальная сатира, пьеса, изобилующая блестящими остротами, речениями и афоризмами. В сценической популярности с ней может поспорить знаменитая комедия Гоголя Ревизор (1836) – о том, как в маленьком городке проезжего фигляра принимают за столичного ревизора.

Необычайный расцвет русской реалистической художественной литературы во второй половине 19 в. совершался на фоне общественно-политического брожения, которое началось еще в 1840-е годы, в царствование Николая I (1825–1855). Провозвестником реформ был литературный критик В.Г.Белинский (1811–1848), который учил писателей реалистическому подходу к таким социальным проблемам России, как крепостное право, и осознанию ими своей роли в качестве критиков общественного строя. Деятельность Белинского продолжили в 1860-х годах талантливые критики Н.Г.Чернышевский (1828–1889) и Н.А.Добролюбов (1836–1861). Эти реформаторы были западниками, полагавшими, что Россия должна развиваться по пути западноевропейской цивилизации. Им противостояли славянофилы, провозглашавшие приверженность традициям древней Руси – православной вере и царскому самодержавию.

Среди многочисленных романистов этого периода имеются три исполина, известные во всем мире: И.С.Тургенев (1818–1883), Ф.М.Достоевский (1821–1881) и Л.Н.Толстой (1828–1910). Кроме того, следует упомянуть И.А.Гончарова (1812–1891), автора бессмертного Обломова (1858).

Как поэтические описания природы, так и глубокое проникновение в человеческую психику присущи первому произведению Тургенева – Запискам охотника (1847–1852). Обе эти особенности, наряду со склонностью к социально-политической проблематике, отличают и два последующих романа, Рудин (1856) и Дворянское гнездо (1859). В них появляется излюбленная тургеневская сюжетная пара: слабохарактерный герой и несгибаемая героиня; типы эти явно вдохновлены Евгением Онегиным и Татьяной Пушкина. Его же влиянием предопределено реалистическое изображение сельского помещичьего быта. Тургенев без особого успеха попытался также создать в романе Накануне (1860) образ активного борца с угнетением, болгарина Инсарова. Те же самые критики, впрочем, обрушились на великолепно вылепленного героя-нигилиста Базарова из лучшего романа Тургенева – Отцы и дети (1862), увидев в нем карикатурное подобие революционера. Тургенев провел почти весь остаток жизни за границей; писать он продолжал, но позднейшие его произведения были слабее прежних.

Герой первого романа Достоевского Бедные люди (1846) был создан под влиянием образа униженного чиновника в гоголевской Шинели, но дальнейшее творческое развитие выявило его полную чуждость Гоголю и вообще пушкинской традиции русского классического реализма. Достоевский-писатель не считал себя выразителем интересов какого-либо социального слоя. Скорее он считал свое творчество попыткой «отыскать человека в человеке». В Преступлении и наказании (1866) бедность ожесточила студента Раскольникова, и он совершает убийство из-за денег, опираясь на свою теорию, что преступление позволительно для «необыкновенных людей». Роман описывает борение его совести с безнравственной теорией. Герой Идиота (1868) Мышкин пытается сообразовать с христианскими добродетелями грешную жизнь; при этом Достоевский анализирует духовное поражение «положительно прекрасного человека». Сюжет Братьев Карамазовых (1879–1880) в сущности представляет собой искание Бога и веры в одержимом практицизмом мире, где властвует маловерие, – искание, символически выраженное в титаническом духовном борении Ивана с самим собой, когда он отвергает Божий мир потому, что тот полон бессмысленных людских страданий.

Великие романы Достоевского Преступление и наказание, Идиот, Бесы (1872) и Братья Карамазовы вознесли его на вершину писательской славы. Критики находили в его романах все что угодно – от злонамеренного искажения действительной жизни до откровений грядущего общечеловеческого братства. Его необыкновенные характеры, такие, как Раскольников, Мышкин, Ставрогин и Карамазовы, несомненно отражают в своем мучительном жизненном опыте страстные поиски веры самим Достоевским. В его романах происходит полное слияние абстрактного идеологизирования и неповторимо конкретных вымышленных характеров и обстоятельств. Его психологический анализ человеческих характеров не имеет себе равных в мировой литературе.

В отличие от Достоевского, создателя весьма жизнеподобного, но все же смещенного субъективным восприятием и наваждениями мира, Лев Толстой был выразителем реальной действительности, и его картина мира была свежа и жизненна благодаря богатству его художественного вдения. Ни один романист не воспринимал так четко окружающую действительность и не был так поглощен – не в ущерб, однако, сознанию и эмоциям, – всей полнотой ее проявлений. Его ранние произведения, сами по себе превосходные, были подготовкой к написанию монументального романа Война и мир (1863–1869). Это историческое полотно, где более всего места занимают взаимоотношения пяти семейств в период между 1805 и 1820. События 1812 изображаются вперемежку с глубокомысленными философическими размышлениями об истории, войне и природе человеческого величия. Новейший реализм даже отдаленно не приблизился к художественным достижениям романа, где живут полной жизнью десятки и сотни действительных и вымышленных лиц – Наташа Ростова, Николай Ростов, князь Андрей, Пьер Безухов, Платон Каратаев и Наполеон. Следующий большой роман – Анна Каренина (1873–1877), одна из самых значительных историй любви.

В 1880 Толстой пережил мучительный духовный опыт, который заставил его посвятить остаток жизни крестовому походу против социального зла. Он не вполне отрекся от художественного творчества, но, за вычетом Крейцеровой сонаты (1889) и его последнего большого романа Воскресение (1899), Толстой отказался от психологического и аналитического письма своих великих романов ради упрощенного повествовательного стиля, доступного самым широким массам.

Многие писатели внесли достойный вклад в русскую литературу второй половины 19 в. Над общим уровнем беллетристики возвышаются такие авторы, как М.Е.Салтыков (1826–1889; псевд. – Н.Щедрин), выдающийся сатирик, чей шедевр Господа Головлевы (1875–1880) актуален и поныне; и Н.С.Лесков (1831–1895), «хроника» которого Соборяне (1872) обогатила фонд русской классики. Позднее замечательные рассказы и повести А.П.Чехова (1860–1904), из которых стоит упомянуть такие художественные достижения, как Палата № 6 (1892), Мужики (1897), Дама с собачкой (1899) и В овраге (1900), стяжали ему всемирную славу мастера малого прозаического жанра. В жанре рассказа его знаменитым соперником был М.Горький (1868–1936), в числе лучших произведений которого – Челкаш, На плотах и Супруги Орловы.

Поэзия этого периода вряд ли может сравниться с великолепной реалистической прозой, однако безусловно заслуживают упоминания поистине мастерские, исполненные реализма повествовательные поэмы Н.А.Некрасова (1821–1877) Коробейники (1861) и Кому на Руси жить хорошо (1863–1877).

Подобно романам и рассказам этого периода, драматургия была также проникнута реалистическим пафосом. Сугубо театральный драматург А.Н.Островский (1823–1886) написал множество пьес, лучшие из которых, например Бедность не порок (1854), Гроза (1859) и Бесприданница (1879), до сих пор не сходят со сцены. Тургеневские комедии Провинциалка (1851) и Месяц в деревне (1855) ставятся и сегодня. Толстой также написал несколько пьес, из которых особенно впечатляет реалистическая трагедия из крестьянской жизни Власть тьмы (1887). Из произведений Горького художественную ценность сохраняет пьеса На дне (1902).

Значительным и наиболее оригинальным драматургом 19 в. был Чехов. После более или менее стандартных одноактных и таких многоактных пьес, как Иванов (1887) и Леший (1889), Чехов написал Чайку (1896). Не расставаясь с художественной объективностью, он, однако, пришел к убеждению, что художник слова обязан ставить перед собой некую цель и выносить, если понадобится, нравственный приговор по поводу нескончаемого разлада между реальной жизнью и ее идеальным образом. Чтобы сделать этот идеал ощутимым, он создавал импрессионистический, эмоциональный настрой, заражавший театральную аудиторию. Таким импрессионизмом была проникнута Чайка и те великие пьесы, которые последовали за ней, – Дядя Ваня (1900), Три сестры (1901) и Вишневый сад (1904). Чехов создал новую драматическую структуру, состоящую из перемежающихся монологов, где все персонажи наперебой откровенничают, но признания их проходят незамеченными.

19 в. завершился своего рода прощальным расцветом предреволюционной культуры, причем реалистическая традиция отвергалась, и в поэзии, прозе, критике и драме открывались новые горизонты. Проникнутое мистицизмом, религиозностью и разочарованием в жизни, впитавшее тогдашние западноевропейские веяния «конца века» и как бы напоенное предчувствием грядущих революционных потрясений, это литературное движение вначале называлось декадентским, а в период зрелости – символистским. Приверженцы его вменяли художнику в обязанность образное воссоздание «ощущения невыразимого», не именование предметов и эмоций, но скорее намеки на них с помощью особого словоупотребления и звукописи, призванных передавать символические обертоны и двойственные значения. Движение культивировало изысканность формы, поклонение красоте, искусство для искусства. Среди многих писателей-символистов, иные из которых бежали на Запад после большевистской революции 1917, отметим В.С.Соловьева (1853–1900), В.В.Розанова (1856–1919), Д.С.Мережковского (1866–1941), К.Д.Бальмонта (1867–1942), В.Я.Брюсова (1873–1924), Ф.К.Сологуба (1863–1927), А.Белого (1880–1934) и А.А.Блока (1880–1921).

Литература после 1917 в.

Первые бурные годы после 1917, когда в соответствии с новыми социальными силами, высвобожденными свержением самодержавия, появились многочисленные противоборствующие литературные группы, были единственным революционным периодом развития искусства в Советском Союзе. Борьба в основном развертывалась между теми, кто примыкал к великой литературной традиции реализма 19 в., и глашатаями новой пролетарской культуры. Новаторство особенно приветствовалось в поэзии, исконной провозвестнице революции. Футуристическая поэзия В.В.Маяковского (1893–1930) и его последователей, вдохновлявшаяся «социальным заказом», т.е. повседневной классовой борьбой, представляла собой полнейший разрыв с традицией. Некоторые писатели приспосабливали к новым темам прежние выразительные средства. Так, например, крестьянский поэт С.А.Есенин (1895–1925) традиционным лирическим слогом воспевал новую жизнь, которая ожидалась в деревне при советской власти.

Некоторые произведения послереволюционной прозы создавались в духе реализма 19 в. В большинстве описывалась кровопролитная Гражданская война 1918–1920 – тому примером убийственные картины общественного упадка во время всеобщей распри в романе Б.А.Пильняка Голый год (1922). Подобными же примерами могут служить рассказы о красном казацком воинстве в Конармии (1926) И.Э.Бабеля или запоминающийся образ Левинсона, героя романа А.А.Фадеева Разгром (1927).

Преобладающей темой в ранней прозе «попутчиков революции», по выражению Л.Троцкого, была трагическая борьба между тягой к новому и приверженностью к старому, всегдашнее последствие гражданской войны. Этот конфликт выявляется в двух ранних романах К.А.Федина (1892–1977) – Города и годы (1924) и Братья (1928), а также у Л.М.Леонова в романах Барсуки (1925) и Вор (1928), психологический реализм которых свидетельствует о влиянии Достоевского. Связь с писателями прошлого еще сильнее чувствуется в монументальной трилогии А.Н.Толстого Хождение по мукам (1922–1941), изображающей дореволюционную, революционную и послереволюционную Россию.

В условиях отсутствия политической цензуры в первые годы советской власти многое позволялось писателям-сатирикам, которые всячески осмеивали новый режим, как, например, Ю.К.Олеша в изощренной политической сатире Зависть (1927) или В.П.Катаев в повести Растратчики (1926), превосходном изображении простодушного мошенничества двух советских чиновников; а также крупнейший сатирик советской эпохи М.М.Зощенко в своих многочисленных едких и грустных рассказах.

Коммунистическая партия принялась за официальное регламентирование литературы с началом первого пятилетнего плана (1928–1932); ей усиленно способствовала Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП). В результате появилось неимоверное количество производственной прозы, поэзии и драматургии, почти никогда не поднимавшейся над уровнем монотонной пропаганды или репортажа. Это нашествие предвосхищали романы Ф.В.Гладкова, чье наиболее популярное творение Цемент (1925) описывало героический труд восстановления полуразрушенного завода. Из прозы заслуживают упоминания роман Пильняка о строительстве огромной плотины, меняющей течение Москвы-реки, Волга впадает в Каспийское море (1930), где странным образом выказано больше симпатии к прежним, нежели к новым строителям; две книги Леонова Соть (1930) и Скутаревский (1933), которые, подобно тогдашним бесчисленным производственным романам, перегружены избыточными техническими подробностями, но в обрисовке характеров все же заметен обычный леоновский интерес к «внутреннему человеку» и его духовной жизни; и Время, вперед! (1932) Катаева, где рассказ о социалистическом соревновании изготовителей цемента не лишен юмора и занимательности. От множества романов о коллективизации далеко отстоит Поднятая целина (1932) М.А.Шолохова, быть может потому, что его главный герой Давыдов – глубокий образ, наделенный человеческим обаянием и ничуть не похожий на схематические образы производственной прозы.

В 1932 Центральный Комитет распорядился распустить все литературные объединения и основать единый общенациональный Союз советских писателей, который и был через два года учрежден на Первом Всесоюзном съезде советских писателей.

Однако, учитывая надобности международной агитации 1930-х годов в духе Народного фронта, по отношению к наиболее талантливым писателям проявлялась некоторая терпимость. Так, например, хотя главные персонажи превосходного романа Федина Похищение Европы (1933–1935) и стремятся быть на высоте партийных задач, они все же не могут скрыть своего отрицательного отношения к некоторым особо нелепым установкам; герой-коммунист Курилов в романе Леонова Дорога на океан (1935) печально размышляет в конце повествования, как много он упустил в жизни, целиком посвятив ее жертвенному служению партии. Произведением, вполне соответствовавшим официальным указаниям, был автобиографический роман Н.А.Островского Как закалялась сталь (1934), который имел огромный успех. Его герой Павел Корчагин стал образцом «положительного героя», или «нового советского человека», но характеру его не хватает достоверности, так как мир, в котором он живет и борется, имеет неестественную черно-белую окраску.

В этот период Шолохов завершил великий роман Тихий Дон (1928–1940), который был признан классическим произведением советской литературы и удостоен Нобелевской премии 1965. Это широкая эпическая панорама событий войны, революции и братоубийственных раздоров, завершающихся покорением казаков Красной Армией.

Социалистические реалисты наплодили множество лишенных драматизма пьес о современной советской действительности. Значительно лучше других Аристократы (1934) Н.Ф.Погодина на материале строительства Беломорско-Балтийского канала силами заключенных и его же две пьесы о Ленине: Человек с ружьем (1937) и Кремлевские куранты (1941); Далекое (1935) А.Н.Афиногенова, пьеса скорее чеховская, нежели образчик социалистического реализма; превосходна драма Леонова Половчанские сады (1938), где идеологическая установка подчинена задаче психологического раскрытия образа.

Из всех жанров поэзия труднее всего поддается регламентации, и среди массы стихотворной продукции 1930-х годов, опубликованной такими ведущими советскими поэтами, как Н.С.Тихонов, С.П.Щипачев, А.А.Прокофьев, М.А.Светлов, А.А.Сурков, С.И.Кирсанов, М.В.Исаковский, Н.Н.Асеев и А.Т.Твардовский, единственное существенное произведение, сохранившее, как представляется, художественную ценность, – Страна Муравия (1936) Твардовского, длинная поэма, герой которой, типичный крестьянин Никита Моргунок, после многих злоключений вступает в колхоз. Здесь социалистический реализм делу никак не мешает; умело сплавленный с логикой событий, он как бы способствует их художественному правдоподобию. Несколько сборников Б.Л.Пастернака (1890–1960) были опубликованы в 1930-х годах, но содержали они по большей части его давние стихотворения. С 1937 Пастернак стал отдавать предпочтение стихотворным переводам, а сам писал все меньше.

Во время репрессий во второй половине 1930-х годов многие писатели были арестованы – некоторых расстреляли, другие провели долгие годы в лагерях. После смерти Сталина кое-кто был посмертно реабилитирован, подобно Пильняку или замечательному поэту О.Э.Мандельштаму; а тем, кто был отлучен от литературы, как А.А.Ахматова, было вновь дозволено печататься. Многие писатели сталинской эпохи, стремясь избежать опасностей современной тематики, занялись сочинением исторических романов и пьес. Обращение к истории внезапно стало популярным на подъеме национализма, который партия поощряла перед лицом возрастающей угрозы войны. Внимание часто привлекают ключевые моменты славного воинского прошлого, как в Севастопольской страде (1937–1939) С.Н.Сергеева-Ценского, волнующем повествовании о русском героизме во время осады Севастополя в Крымскую войну. Лучшим из исторических романов того времени был Петр I (1929–1945) А.Н.Толстого.

Сразу же после немецкого вторжения в 1941 литература была мобилизована на поддержку воюющей страны, и до 1945 почти всякое печатное слово так или иначе способствовало защите отечества. Творчество тех лет было по большей части недолговечным, но некоторые произведения талантливых писателей обладали выдающимися художественными достоинствами. Пастернак, К.М.Симонов и О.Ф.Берггольц создали прекрасные образцы лирики. Было опубликовано несколько впечатляющих повествовательных поэм о войне, в числе которых Киров с нами (1941) Тихонова, Зоя (1942) М.И.Алигер, Пулковский меридиан (1943) В.М.Инбер и Василий Теркин (1941–1945) Твардовского – образ русского солдата, ставший почти легендарным. Быть может, наиболее примечательными произведениями тогдашней художественной прозы являются Дни и ночи (1944) Симонова, Взятие Великошумска (1944) Леонова, Сын полка (1945) Катаева и Молодая гвардия (1945) Фадеева. Среди удостоившихся особого успеха пьес военного времени – Фронт (1942) А.Е.Корнейчука, где обличалась некомпетентность советских генералов старой закалки; Русские люди (1943) Симонова – изображение самоотверженности советских солдат и невоенных граждан перед лицом смерти; и две пьесы Леонова, Нашествие (1942) и Лёнушка (1943), обе – о жестокой борьбе русских людей в условиях немецкой оккупации.

Советские писатели надеялись, что партия расширит пределы относительной творческой свободы, дарованной им во время войны, однако постановление Центрального комитета по вопросам литературы от 14 августа 1946 покончило с этими надеждами. Искусство должно вдохновляться политически, заявил советский политик А.А.Жданов, и «партийность» и социалистический реализм должны быть руководством для писателя.

После смерти Сталина в 1953 растущее недовольство жесткой регламентацией сказалось в повести И.Г.Эренбурга Оттепель (1954), о тяжелой участи художников, вынужденных творить под контролем начальства. И хотя партийные органы вынесли суровое порицание мятежным авторам на Втором съезде писателей (1954), речь первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева на 20 съезде партии породила волну протеста против вмешательства в творческий процесс. Во многих произведениях поэзии, прозы и драматургии молодые авторы обличали не только злоупотребления власти сталинской поры, но и уродливые явления современной действительности. Имевший широкий читательский успех роман В.Д.Дудинцева Не хлебом единым (1956), с его критикой партийной бюрократии, был показателен для нового настроя литературы. В 1957, когда мятежный дух обеспокоил начальство, Хрущев напомнил писателям, что им надлежит следовать коммунистической идеологии. Публикация в том же году за границей романа Пастернака Доктор Живаго была сурово осуждена в партийной прессе, и Пастернак был вынужден отказаться от Нобелевской премии 1958. Шумный скандал, который вызвала книга, помог справиться с литературным брожением, и на Третьем съезде писателей в 1957 вновь царила атмосфера покорности.

В начале 1960-х годов потребность в большей свободе художественного выражения в литературе и искусстве сказалась с новой силой, особенно стараниями «сердитых молодых людей», из которых наибольшую известность получили поэты Е.А.Евтушенко и А.А.Вознесенский. Поэзию Вознесенского отличают эксперименты с языком, смелые образы и разнообразие тематики; все это блестяще иллюстрируют две его лучшие книги, Треугольная груша (1960) и Антимиры (1964).

1960-е годы были примечательны не только новыми произведениями, но и впервые опубликованными старыми. Так, читатели получили возможность ознакомиться с творчеством М.И.Цветаевой (1891–1941), покончившей жизнь самоубийством вскоре после возвращения из эмиграции. Снова появилось в печати имя Бориса Пастернака, хотя публиковали лишь его стихи; Доктор Живаго был издан в Советском Союзе тридцатью годами позднее, нежели на Западе. Важнейшим литературным открытием десятилетия было творчество М.А.Булгакова (1891–1940), ранее известного своей инсценировкой Мертвых душ Гоголя и романом Белая гвардия (1924), где, в отличие от большинства произведений советской литературы, противники советской власти во времена Гражданской войны изображены не презренными негодяями, но сбитыми с толку людьми, отстаивающими безнадежное дело. Посмертно опубликованные романы и повести завоевали Булгакову репутацию тончайшего сатирика и вообще одного из лучших русских прозаиков. Театральный роман, опубликованный в 1965, представлял собой издевательский шарж на знаменитого театрального режиссера К.С.Станиславского. Великолепный роман Мастер и Маргарита (1966–1967) затрагивает множество тем, связанных с искусством и чувством вины. Третье значительное произведение Булгакова, повесть Собачье сердце, была опубликована за рубежом в 1969. Причудливый рассказ о научном опыте, превратившем обычное животное в жуткое существо, соединяющее в себе худшие человеческие и собачьи свойства, был сочтен властями опасной пародией на советский опыт воспитания нового человека.

В 1960-е годы постепенно возродился и советский театр – как за счет нового репертуара (например, пьес В.С.Розова и А.Н.Арбузова), так и возобновления сценического экпериментирования 1920-х годов. Поэзию обогатили новые таланты – Белла Ахмадулина и Новелла Матвеева. Некоторые молодые новеллисты, например Ю.П.Казаков и Ю.М.Нагибин, стремились использовать опыт таких дореволюционных русских мастеров жанра, как Чехов; другие же, например В.П.Аксенов, принимали за образец современных западных писателей, таких, как Дж. Д.Сэлинджер.

Наиболее значительными литературными событиями 1960-х годов были публикация в 1962 повести А.И.Солженицына Один день Ивана Денисовича и процесс А.Д.Синявского и Ю.М.Даниэля в 1966. Последующее творчество Солженицына и Синявского, двух первостепенных прозаиков послесталинской эпохи, отражает развитие советской литературы во времена Брежнева.

Вслед за публикацией Одного дня Ивана Денисовича, принесшей ему всеобщую известность, Солженицыну удалось опубликовать лишь несколько рассказов, лучший из которых – Матренин двор (1963); после этого двери советских издательств перед ним закрылись. Его главные романы В круге первом и Раковый корпус были опубликованы за рубежом в 1968, а в 1969 его исключили из Союза советских писателей. В 1970 ему была присуждена Нобелевская премия по литературе. В 1971 на западе был опубликован роман Август Четырнадцатого, первый из серии исторических романов, устанавливающих причины революции. Следом за ним, в 1973, вышел первый том монументального художественно-документального исследования советской системы трудовых лагерей – Архипелаг ГУЛАГ. В разгар скандала, вызванного этой публикацией, Солженицын был лишен советского гражданства и выслан из страны. Спустя некоторое время он поселился в США, где продолжал работать над циклом исторических романов и выпустил воспоминания о хрущевской эре Бодался теленок с дубом (1975). В 1994 он вернулся в Россию.

Почти целиком отбыв семилетний лагерный срок, был освобожден Синявский, ему позволили вернуться в Москву. В 1973 он эмигрировал во Францию, где опубликовал в 1975 критические этюды о Пушкине и Гоголе (Прогулки с Пушкиным и В тени Гоголя) и лагерные мемуары Голос из хора (1976). Автобиографический роман Спокойной ночи! вышел в 1984.

Во времена Брежнева официальный контроль над советской литературой не ослабел, и многие талантливые авторы были вынуждены эмигрировать из Советского Союза. Среди наиболее выдающихся эмигрантов были поэт И.А.Бродский, сатирик В.Н.Войнович и писатель-философ А.А.Зиновьев. Бродского в 1964 судили за «тунеядство» и отправили в ссылку на принудительные работы. Он был освобожден в 1965, когда публикация первой книги его стихотворений на Западе привлекла внимание к его участи, но в 1972 принудили эмигрировать. В 1987 он стал пятым русским писателем – лауреатом Нобелевской премии, а в 1991 был удостоен звания поэта-лауреата США. Войнович эмигрировал в Западную Германию в 1981. Его самая знаменитая книга Жизнь и необыкновенные приключения солдата Ивана Чонкина (1975) была издана на Западе, следом за нею – Иванькиада (1976) и продолжение Чонкина – Претендент на престол (1979). В эмиграции он опубликовал язвительную сатиру Москва 2042 (1987) и повесть-шарж о Союзе советских писателей Шапка (1988). Подобно Войновичу, Зиновьев опубликовал свое самое известное произведение, причудливую смесь художественного вымысла, философии и социальной сатиры под названием Зияющие высоты (1976), до эмиграции в 1978, но и за рубежом продолжал много писать и публиковаться.

Некоторые из видных писателей, оставшихся в Советском Союзе, пытались противостоять официальному всевластию над изданием и распространением литературы. Не удостоенная официального одобрения литература стала в начале 1960-х годов появляться в «самиздате», и циркуляция «бесцензурных» перепечаток значительно усилилась после процесса Синявского и Даниэля. Другие же писатели, как было сказано, публиковались в «тамиздате» (т.е. за рубежом); в частности, Г.Н.Владимов, чья повесть Верный Руслан, изображающая советскую действительность, увиденную глазами пса из бывшей лагерной охраны, была напечатана на Западе в 1975. Наиболее знаменитый пример являет альманах «Метрополь», где были собраны произведения как вполне известных, так и начинающих авторов. Это собрание советская цензура в 1979 не пропустила в печать, и оно было демонстративно опубликовано на Западе. Вследствие возникшего скандала один из самых видных участников альманаха прозаик В.П.Аксенов был вынужден эмигрировать. За рубежом он опубликовал такие свои значительные произведения, как Ожог (1980) и Остров Крым (1981).

Хотя «период застоя» и выхолащивал литературу, достойные внимания произведения продолжали печататься в Советском Союзе и в брежневские времена. С 1950-х годов все больший вес в советской литературе приобретала группа «деревенщиков». В их произведениях изображалась горестная жизнь русской деревни; они были исполнены тоски по прошлому и отличались склонностью к мифологизации русского крестьянства. Ведущими представителями этой группы были Ф.А.Абрамов, В.Г.Распутин, В.И.Белов и В.П.Астафьев. Некоторые писатели сосредоточились на жизни городской интеллигенции. Ю.В.Трифонов привлек внимание романами, исследующими «обуржуазивание» интеллигенции и комплекс нравственных проблем, связанных со сталинскими репрессиями и их последствиями (роман Дом на набережной, 1976). Подобно Трифонову, А.Г.Битов избрал своим коллективным персонажем интеллигенцию. Его продолжали публиковать на родине в 1970-е годы, но главное из его тогдашних произведений, роман многосложной структуры Пушкинский дом, не могло быть полностью напечатано в Советском Союзе вплоть до эпохи перестройки. Он появился на Западе в 1978. Наиболее последовательно насаждал модернизм в русской литературе 1960–1970-х годов Катаев, книгами воспоминаний Святой колодец (1966) и Трава забвения (1967) начавший публикацию своих, как он выражался, «мовистских» произведений, которые он писал и печатал до самой смерти.

К началу 1980-х годов русская литература была разделена на два сообщества – эмигрантов и советских писателей. Панорама легальной литературы в пределах Советского Союза потускнела, когда многие выдающиеся писатели, такие, как Трифонов, Катаев и Абрамов, умерли в первые годы десятилетия, и в печати не появлялось буквально никаких свидетельств возникновения новых талантов. Существенным исключением была Т.Н.Толстая, чей первый рассказ На золотом крыльце напечатал один из ленинградских журналов в 1983; сборник под тем же заглавием был опубликован в 1987. Второй ее сборник, Сомнамбула в тумане, опубликован на английском языке в США в 1991.

Новая русская литература.

Приход к власти в 1985 М.С.Горбачева и последовавшая эпоха «гласности» в советской печати радикально преобразили русскую литературу. Первыми из ранее запрещенных произведений проникли в печать написанные «в стол» сочинения официально «приемлемых» советских писателей. Довольно заметным был роман А.Рыбакова Дети Арбата (1987), который затрагивал болезненную тему связи между убийством С.М.Кирова в 1934 и началом сталинских репрессий. Публикация Доктора Живаго Пастернака в 1988 открыла путь в печать другим, ранее «неприемлемым» произведениям, например Е.И.Замятина, чей роман-антиутопия Мы был опубликован также в 1988. Лишь в 1989 рухнули последние барьеры, пропуская в печать сочинения живых эмигрантов и писателей-диссидентов, в том числе выдержки из Архипелага ГУЛАГа Солженицына.

К концу 1980-х годов в литературе нарастает идеологическое противостояние, выраженное открыто в литературно-критических и публицистических статьях, публикуемых в литературной периодике. Широко обсуждается публицистика Николая Шмелева, Игоря Клямкина, Василия Селюнина, Юрия Буртина, Вадима Кожинова, литературно-критические статьи Юрия Карякина, Натальи Ивановой, Владимира Лакшина, Аллы Латыниной, Станислава Рассадина, Бенедикта Сарнова, Станислава Куняева и др. Происходит размежевание периодических изданий на два направления: либерально-демократическое («Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «Литературная газета», «Волга», «Урал», а также «Московские новости», «Огонек») и национал-патриотическое («Наш современник», «Москва», «Литературная Россия», «Московский литератор»). Полемика приобретает ожесточенный характер. Газета «Правда» выступает с примирительной статьей О культуре дискуссий (1987), но литературно-идеологическая ситуация выходит из-под партийного контроля. На встрече с деятелями науки и искусства М.С.Горбачев осуждает враждебность дискуссий и пытается остановить раскол.

Литература остается значительной общественно-политической силой. Кандидатами в народные депутаты выдвинуты писатели Виктор Астафьев, Василь Быков, Юрий Воронов, Олесь Гончар, Сергей Залыгин и др. Создается комитет «Писатели в поддержку перестройки» («Апрель»). В его рабочий совет входят А.Гербер, И.Дуэль, А.Злобин, С.Каледин, В.Корнилов, А.Курчаткин, А.Латынина, Ю.Мориц, Н.Панченко, А.Приставкин.

Продолжается рост тиражей периодических изданий. Тираж «Нового мира» к началу 1989 достигает 1595 тыс. экз.; тираж «Дружбы народов» 1170 тыс.; «Знамени» – 980 тыс.; «Невы» – 675 тыс., «Звезды» – 210 тыс., «Литературной газеты» – 6267 тыс.

Продолжаются публикации запретных ранее текстов – Железной женщины Н.Берберовой, Красного дерева Б.Пильняка, дневников И.Бабеля и Г.Иванова, повестей В.Тендрякова, В.Войновича, С.Липкина, писем М.Булгакова, рассказов В.Шаламова, документов, связанных с судьбой А.Ахматовой («Дружба народов»); воспоминаний Н.С.Хрущева, Вяч. Вс. Иванова, писем Н.А.Заболоцкого, стихов И.Бродского, Л.Лосева, повестей Г.Владимова и Ан.Марченко, рассказов и эссе В.Гроссмана («Знамя»); Архипелага ГУЛАГа А.Солженицына, Розы мира Д.Андреева, Русской революции Б.Пастернака, Антисексуса А.Платонова, стихотворений И.Чиннова, В.Перелешина, Н.Моршена, Новой прозы В.Шаламова («Новый мир»), стихотворений А.Галича и А.Введенского, рассказов В.Набокова, дневников Е.Шварца, прозы С.Довлатова и В.Некрасова («Звезда»), романа-эпопеи В.Гроссмана Жизнь и судьба («Октябрь»).

Назревает новое противостояние: традиционной и постмодернистской поэтики. Новую литературу на страницах «ЛГ» обсуждают критики. В центре дискуссий о «другой» литературе Леонид Габышев (Одлян), Зуфар Гареев (Чужие птицы), Сергей Каледин (Стройбат), Людмила Петрушевская (Новые Робинзоны), Александр Кабаков (Невозвращенец), Евгений Попов (рассказы), Вячеслав Пьецух (Новая московская философия). Активно вторгается в официальный литературный контекст литературный андеграунд, начинается его литературно-критическое осмысление. В альманахе «Весть» выходит полный авторский текст повести Венедикта Ерофеева Москва – Петушки.

Литературная ситуация, представленная в ведущих литературных журналах, эклектична. Цинковые мальчики Светланы Алексиевич печатаются в «Дружбе народов» рядом с Плавающей Евразией Тимура Пулатова, Синие тюльпаны Юрия Давыдова – со Страхом Анатолия Рыбакова, Виктор Кривулин – с Юлием Кимом и Вадимом Делоне; повесть Владимира Корнилова Девочки и дамочки рядом с повестью Юрия Карабчиевского Жизнь Александра Зильбера. В «Новом мире» – «поздняя проза» Руслана Киреева и Песни восточных славян Людмилы Петрушевской, Дочери света Ирины Емельяновой и стихи Владимира Соколова – на фоне Номенклатуры М.Восленского, статей Мариэтты Чудаковой, Александра Ципко, Ксении Мяло и публикаций неизвестной прозы Бориса Пастернака; в «Вопросах литературы» – полностью (после публикации фрагмента в «Октябре») печатаются Прогулки с Пушкиным Абрама Терца.

Значительны колебания читательского интереса. По результатам подписки на 1990 год «Дружба народов» теряет более 30% подписчиков, «Октябрь» – 12%, «Нева» – 6%, «Знамя» незначительно прибавляет (2%). «Новый мир» приумножает количество подписчиков на 70%, «Наш современник» – на 97%, «Звезда» – на 89%. Рост тиражей отдельных изданий был стимулирован анонсом прозы и публицистики Александра Солженицына. Кроме публикаций В круге первом и Ракового корпуса («Новый мир»), Августа четырнадцатого («Звезда»), журналы помещают статьи, эссе, комментарии, непосредственно связанные с именем и деятельностью писателя. Солженицын печатает одновременно в «Литературной газете» и в «Комсомольской правде» статью Как нам обустроить Россию (1990).

В произведениях писателей новых поколений (Виктор Ерофеев, Зуфар Гареев, Валерия Нарбикова, Тимур Кибиров, Лев Рубинштейн) происходит смена репертуара, жанров, отторжение пафоса «искренности» и «правды», попытка отмены «советской литературы» (в ее официозной, деревенской и либеральной ипостасях) именно в «год Солженицына» (статья Вик.Ерофеева Поминки по советской литературе). «Другая» литература не монолитна, «первородство» Вик.Ерофеева, Дм.А.Пригова не признается Л.Петрушевской, Вс.Некрасовым.

Продолжается идеологическая борьба вокруг понятий «русские» и «русскоязычные» писатели: «Молодая гвардия» публикует юдофобские материалы, «Наш современник» – положительные отклики на Русофобию Игоря Шафаревича, Вячеслав Вс.Иванов публично разрывает дружеские отношения с ее автором, а «Новый мир» печатает статью Шафаревича Две дороги к одному обрыву – поступок неожиданный, если учитывать репутацию автора как ксенофоба (умноженную его же призывом со страниц «Литературной России» к активным действиям против А.Синявского после публикации фрагмента Прогулок с Пушкиным в «Октябре»).

Меняется литературная парадигма: отчетливее других об этом сказал Михаил Эпштейн в статье После будущего. О новом сознании в литературе (1991). С открытым появлением литературы бывшего андеграунда складывается новое противостояние: идеологическое и стилевое одновременно. Продолжают ожесточенно противостоять друг другу либералы-западники и традиционалисты-почвенники. Становится очевидным спад публицистики, в том числе литературной критики.

Для 1991 свойственно ощущение финала литературного периода. Все более активно ведет себя «новая», «другая», «альтернативная» литература (Сорокин, Пригов, Рубинштейн, Сапгир и др.). «Другая» литература, занимающая стратегические позиции, отвечает на попытки «шестидесятников» дезавуировать ее успех, противопоставляя себя литературе истеблишмента.

Первую в России Букеровскую премию, учрежденную в 1992, получает Марк Харитонов (роман Линии судьбы, или Сундучок Милашевича). Тот же 1992 отмечен такими произведениями, как Сюжет усреднения Владимира Маканина и Юг Нины Садур, Голова Гоголя Анатолия Королева и Здравствуй, князь! Алексея Варламова, Входите узкими вратами Григория Бакланова и Омон Ра Виктора Пелевина, Просто голос Алексея Цветкова и Человек и его окрестности Фазиля Искандера, Боевые коты Беллы Улановской и Знак зверя Олега Ермакова, Время ночь Людмилы Петрушевской, Дружбы нежное волненье Михаила Кураева, Фили, платформа справа Валерия Пискунова, Прокляты и убиты Виктора Астафьева, Записки жильца Семена Липкина, Вечером после работы Валерия Золотухи, Сонечка Людмилы Улицкой, рассказы Михаила Бутова, Обманки Александра Бородыни.

Происходит передел литературного пространства. Новые публикации современных «классиков» (Искандера, Битова, Маканина) встречаются без энтузиазма, длинные статьи в толстых журналах посвящаются постмодернистской прозе. Намечаются и две стратегии (тоже альтернативные друг другу) в «новой», «другой» прозе. С одной стороны – постмодернистская литература, в которую входят соц-арт и концептуализм (Д.Галковский, А.Королев, А.Бородыня, З.Гареев). С другой стороны, внутри того же поколения оживает и крепнет эстетика традиционализма (А.Дмитриев, А.Варламов, А.Слаповский, О.Ермаков, П.Алешковский, М.Бутов, В.Яницкий и др.). «Проектом 1992 года» можно назвать идею Феликса Розинера создать Энциклопедию советской цивилизации, задача которой – зафиксировать «фактологию и мифологию исчезающего мира» (о проекте объявлено в «ЛГ», № 37).

Октябрьское противостояние исполнительной и законодательной власти в октябре 1993 спровоцировало новую вспышку гражданской активности литераторов. Двусмысленное положение, в котором оказалась значительная часть творческой интеллигенции (призывать власть к решительным действиям – значило бы оправдать насилие), подвело черту в «романе» писателей с властью. Почти двухвековой сюжет, в котором действовали две силы – власть и властители дум, завершается. Начало процесса профессиональной дифференциации обозначают возникшие накануне и в течение 1993 журналы нового типа – «Новое литературное обозрение», «De Visu».

Из позиционных высказываний критиков разных поколений можно составить целый спектр «притяжения – отталкивания», «принятия – неприятия» общей ситуации – того, что одним представляется «крушением культурного контекста» (И.Роднянская), а другим – захватывающим строительством контекста нового (Н.Климонтович).

Критики констатируют «растерянность и вялость» романа Накануне накануне Евгения Попова, одного из первых римейков не советской, но русской классики; высоко оценивают первый роман дебютанта Михаила Шишкина Всех ожидает одна ночь, воссоздающий с несомненным блеском классический роман 19 в.; уповают на безликое эпигонство («Образцы русского реализма слишком известны и слишком высоки, чтобы писатель, ступивший на эту стезю, имел право гордиться своей самостью»), презрительно клеймят этим самым наименованием В.Пелевина и В.Шарова, Д.Галковского и Вл.Сорокина. Разноголосица критиков парадоксально свидетельствует о жизнеспособности новой литературы. В 1993 издательством «Глагол» выпущен двухтомник нарушителя не только эстетических табу Евгения Харитонова. Событием 1994 стал роман Георгия Владимова Генерал и его армия, увенчанный в следующем году Букеровскими лаврами.

Схватка реалистов с постмодернистами запечатлена на страницах газет и литературных журналов. Наиболее яркие из «шестидесятников» избирают позицию эстетического арьергарда.

После распада единой, казалось бы монолитной, системы, после пятилетки идеологического противостояния «национал-патриотов» и «демократов», последующего раздела литературного поля на две неравные части и игры на каждом поле отдельно, наконец после шокирующего выяснения отношений уже внутри своего круга наступает время, когда становится невозможно говорить о едином массиве «русской литературы» (хотя после слияния литературы эмигрантской и литературы метрополии именно это искомое единство и было обретено). Из 1995 скорее можно видеть параллельные «литературы» в русской литературе, множественность образований, каждое из которых имеет внутри себя набор необходимых для автономного существования средств. Характеризующие предыдущий этап дробление и распад, противостояние и стратегия взаимоуничтожения завершаются к 1995 настороженно-независимым сосуществованием. Мало общего между мелодрамой В.Астафьева Так хочется жить («Знамя», № 4) и фантасмагорией Последнего героя А.Кабакова («Знамя», № 9–10). Нравственно-психологической прозой Г.Бакланова (И тогда приходят мародеры – «Знамя», № 5; В месте светлом, в месте злачном, в месте покойном – «Знамя», № 10) и гротеском С.Залыгина (Однофамильцы – «Новый мир», № 4). Поэтикой общих мест Лавины В.Токаревой («Новый мир», № 10) и натужной философией Руки В.Пьецуха («Дружба народов», № 9). Между жестоким романсом Братьев А.Слаповского («Знамя», № 11) и традиционнейшим Рождением А.Варламова («Новый мир», № 4). Между развернутой метафорой Мне ли не пожалеть... В.Шарова («Знамя», № 12) и римейком Вороны Ю.Кувалдина («Новый мир», № 6). Общее только одно: в результате редакторского отбора они увидели свет в одном времени и в едином пространстве журнальной прозы.

Солженицын печатает рассказы в «Новом мире», Битов публикует главы нового романа в отечественном «Плейбое». Постепенно укрепляют свои позиции в современной литературе издательства, публикующие книги новых авторов («Вагриус», «Лимбус-пресс», «Издательство Ивана Лимбаха», «Пушкинский фонд», «Новое литературное обозрение»).

В 1995 явно лидируют записки, дневники, мемуары, «истории». Трепанация черепа Сергея Гандлевского вызывает оживленную литературную дискуссию. Коллективным героем Гандлевского становится судьба поколения. Открытость и откровенность, исповедальность и искренность – особая черта нового литературного этапа. Освобождение от иронии читается и в Двадцати сонетах к Саше Запоевой Тимура Кибирова («Знамя», № 9), в Альбоме для марок Андрея Сергеева («Дружба народов», № 7–8), отмеченном премией Букера.

В филологическом мегажанре, соединяющем комментарий с текстами цитируемыми и своею собственной прозой, выступает в 1995 Михаил Безродный («Новое литературное обозрение», № 12). К прозе faction примыкает эссеистика. Новое русское эссе персонажно – сюжет, как и полагается в эссе, составляет развитие мысли, а действия героев являются как бы экспериментом, голгофой идеи (Возвращение из ниоткуда М.Харитонова). Герои суть персонификации авторских размышлений – иногда более, иногда менее удачные. Почти всегда – скучная: это не оценка, а качество эссеистической объемной крупноформатной прозы.

Активной жанровой площадкой в середине 1990-х годов становится и полная противоположность faction – то, что называется fiction, художественная проза в традиционном значении этого слова: романы, повести и рассказы, исполненные фантастического гротеска, – от Онлирии Анатолия Кима до Последнего героя Александра Кабакова.

Общий кризис, переживаемый отечественной словесностью в постсоветском пространстве, можно обозначить как кризис идентичности. Советская литература закончилась, антисоветская исчерпала свой пафос, а-советская литература оказалась в самом сложном положении. Особенно те литераторы, кто этнически является, скажем, абхазцем (Искандер), корейцем (Ким), киргизом (Айтматов), но, не отождествляя себя с «советским» миром, воспитывался и стал писателем внутри русской культуры. Отсюда – особая сложность их положения в литературном сегодня при всевозрастающем влиянии литераторов иных школ и групп: от неотрадиционалистов Андрея Дмитриева, с его Поворотом реки и Закрытой книгой, и Петра Алешковского, с авантюрно-историческим Василием Чигринцевым, до постмодернистов Владимира Шарова и Нины Садур. Кризис этот наиболее очевидно проявил себя в романе Тавро Кассандры Ч.Айтматова, Пшаде Фазиля Искандера, Оглашенных Андрея Битова, Поселке кентавров Анатолия Кима.

Освободившись от роли властительницы дум, литература освободилась от множества внелитературных обязанностей – к концу 1990-х годов стало ясно, сколь охотно она занялась саморефлексией. Пользуясь термином лауреата премий Букер и Антибукер (учреждена «Независимой газетой») эссеиста Александра Гольдштейна, «литература существования» воцарилась в жанровом репертуаре. Бесконечный тупик Дмитрия Галковского, Трепанация черепа Сергея Гандлевского, Азарт Андрея Битова, Заметки литературного человека Вячеслава Курицына, Б.Б. и др., а также Славный конец бесславных поколений Анатолия Наймана, книга Евгения Рейна Мне скучно без Довлатова составляют главный интерес литературы конца 1990-х годов.

Тотальная мемуаризация, музеефикация, тяготение к жанру своеобразной «телефонной книги», справочника, словаря, энциклопедии (БГА Михаила Пророкова, Анкета Алексея Слаповского) свидетельствуют о завершении этапа культурной истории, позволяющей писателю говорить с двух позиций, двух голосов: участника-свидетеля и интерпретатора. Одновременно в прозе происходит переосмысление русской истории в беллетристической форме через метафоризацию исторического процесса (Старая девочка Владимира Шарова, Борис и Глеб Юрия Буйды). Нелицеприятному социально-психологическому анализу подвергается современное общество в романе Владимира Маканина Андеграунд, или Герой нашего времени (1998), гротескное зеркало перед гримасами современности ставит Виктор Пелевин (роман Generation П, 1999). Подводить итоги уходящего десятилетия писатели пробуют в фантастических (Андрей Столяров, Жаворонок) и эсхатологических (Алексей Варламов, Купол) романах.

Падают тиражи литературных журналов, однако возникают и новые периодические издания («Postscriptum»). Издательства, за немногими исключениями, печатают массовую (Доценко, Маринина, Пушков и др.) литературу. Складываются премиальные структуры: Букер, Пушкинская премия, Антибукер, множество журнальных премий, «Северная Пальмира», с 1998 еще премия Аполлона Григорьева – так ее назвали критики, учредившие в 1998 собственную Академию русской современной словесности. Литературная критика и литературная журналистика активно печатаются в газетах («Независимая», «Общая», «Коммерсантъ», «Известия»). Теряет свои популярность и влияние «Литературная газета».