ПОДЛЕЖАЩЕЕ

Содержание статьи

• Проблема определения подлежащего.
• Когнитивные сферы и свойства подлежащего.
• Роль подлежащего в синтаксических процессах.
• Полежащее в типологическом освещении.

ПОДЛЕЖАЩЕЕ, один из двух главных членов (наряду со сказуемым) элементарного предложения. Для обозначения этого члена предложения часто используется также термин «субъект», который, однако, даже в русском языке чересчур многозначен и в силу этого не всегда удобен, хотя и является международным. Термин «подлежащее» – калька (буквальный перевод) латинского subjectum (в свою очередь, кальки с греческого), имеющий гораздо более узкое употребление.

Проблема определения подлежащего.

Несмотря на многовековую историю существования термина «субъект/подлежащее», понимание его общеязыковой сущности до последнего времени находилось на донаучном уровне. Имеются конкретно-языковые структурные определения подлежащего, например (с некоторыми упрощениями) такое: существительное в именительном падеже, с которым согласуется сказуемое (для русского, латинского, немецкого языков), или: существительное без предлога, стоящее перед глаголом и требующее согласования глагола по числу (для английского языка). Очевидно, однако, что такие определения, задающие определяемый объект посредством указания его наблюдаемых грамматических характеристик, эффективны только для тех конкретных языков, на которые они ориентированы. Для произвольно взятого языка такие определения совершенно непригодны, так как в каждом языке имеется свой в общем случае непредсказуемый арсенал формальных средств кодирования подлежащего. Поэтому реально в описательной практике применение понятия подлежащего, как и многих других лингвистических понятий, осуществляется по аналогии: в описываемом языке ищутся структурные корреляты переводных эквивалентов тех единиц, которые считаются подлежащим в опорном (например, русском, английском) языке.

Такой метод оправдан лишь в той степени, в какой описываемый и опорный языки в отношении данного синтаксического явления идентичны. В действительности презумпция идентичности двух произвольных языков по некоторому языковому параметру почти никогда не оправдывается, и подлежащее никоим образом не является исключением. Даже такие языки, как русский и английский, имея много общего в плане сущности подлежащего, обнаруживают немало системных различий, ср., например: (1а) It is cold = (1б) Холодно, (2а) He is cold = (2б) Ему холодно. В (1а) подлежащим является it, в (2а) he, а какой элемент в русских переводах будет подлежащим-коррелятом? В лингвистической литературе предложения типа (1б) и (2б) имеют различные способы интерпретации. В традиционной русистике принята точка зрения, в соответствии с которой в этих предложениях подлежащее отстутствует, но имеется и противоположная точка зрения, согласно которой в (1б) усматривается нулевое подлежащее, обозначающее ту среду, референция к которой делает предложение истинным или ложным, а в (2б) усматривается подлежащее в дательном падеже (ему). При такой интерпретации английское и русское предложения становятся структурно более похожими, но она зато требует радикального расширения репертуара тех формальных средств, которые признаются средствами кодирования подлежащего в русском языке, а следовательно, возникает необходимость в критериях, которые позволяли бы отождествлять сущности, имеющие различную наблюдаемую форму. Таким образом, по большому счету отвлеченное от внешней структурной оболочки содержательное определение подлежащего необходимо не только для языков, которые еще не имеют традиции его применения, но и для любого, даже очень подробно описанного языка.

Традиционное определение подлежащего – «то, о чем говорится в предложении» – кажется подходящим для предложений типа (3а) Мой сын болен или (3б) Мой сын первым решил задачу: в них говорится о моем сыне. Но как проинтерпретировать предложения (4а) Вчера мой сын был болен, (4б) Это мой сын первым решил задачу, (4в) Кто первым решил эту задачу? или (5) Жили-были старик со старухой. В (4а) говорится о вчерашнем событии, которое состояло в том, что мой сын был болен, в (4б-в) говорится о решении задачи первым, в (4б) утверждается, что это сделал мой сын, а в (4в) – что говорящий хочет знать, кто это сделал. В (5) вообще затруднительно выделить тот компонент, который указывал бы на то, о чем говорится в предложении: если это старик со старухой, то что о них говорится?

Когда было обнаружено существование в предложении, наряду со структурным членением, так называемого актуального членения, стало ясно, что данное определение относится скорее к единице актуального членения (чаще всего называемой темой), нежели к подлежащему. В тех случаях, когда тема и подлежащее совпадают, кажется, что данное определение подходит и к подлежащему, однако в прочих случаях данное определение не работает.

В целом можно констатировать, что многочисленные попытки определить необходимые и достаточные семантические характеристики подлежащего в языках различных типов оказались неудачными, поэтому высказывалась та точка зрения, что у подлежащего вообще нет никакой единой содержательной сущности. Однако эту точку зрения невозможно принять ввиду ее очевидной неконструктивности, ибо совершенно непонятно в таком случае, почему же во всех (или многих языках) в обязательном порядке имеется некая грамматическая единица, никак не соотносимая с содержанием предложения.

Когнитивные сферы и свойства подлежащего.

Высказывалась и другая точка зрения, заключающаяся в следующем: хотя у подлежащего нет свойств, которые можно причислить к необходимым и достаточным, оно тем не менее устойчиво коррелирует с некоторыми значениями, относящимися к различным когнитивным сферам. Достаточно эксплицитно эти значения были выделены в Э.Л.Кинэном в его статье К универсальному определению подлежащего (1976).

Во-первых, подлежащее, наряду с другими именными членами предложения (дополнениями и обстоятельствами), служит для грамматического оформления слова, обозначающего одного из участников описываемой предложением ситуации. Именные члены предложения выполняют, прежде всего, различительную (иначе говоря, идентифицирующую) функцию: они позволяют идентифицировать различных участников события. Так, в предложении (6) Я послал тебе бересту различается: что было послано, кому послано и кем послано. Участники разных событий могут характеризоваться в терминах некоторых типовых семантических ролей. В событии, описываемом предложением (6), участвуют агенс (я), пациенс (береста) и реципиент (ты).

Распределение семантических ролей по именным членам предложения, не будучи однозначным, вместе с тем не является случайным. Подлежащее (в языках с аккузативной ориентацией структуры предложения, см. АККУЗАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ) обычно кодирует прежде всего агенс, если таковой имеется в числе актантов предиката. Если у предиката такого актанта нет, то первым кандидатом на позицию подлежащего является пациенс. При наличии агенса пациенс является первым кандидатом на позицию прямого дополнения. Предложения с агенсом и пациенсом задают прототипически переходное предложение с подлежащим и прямым дополнением. Предложения с другими ролями участников ситуации в той или иной степени уподобляются структуре переходного или непереходного предложения или используют позицию косвенного дополнения.

Указанные корреляции между семантическими ролями и членами предложения существуют, прежде всего, в исходной (задаваемой словарно) диатезе вершинного предиката. В производных диатезах эта корреляция может нарушаться: именной член с одной и той же семантической ролью в разных синтаксических конструкциях может соотноситься с разными членами предложения. Так, различия между семантически связанными предложениями (7а) Его рука выводила каракули – (7б) Он выводил каракули рукой; (8а) Рабочие шесть часов грузили баржу арбузами – (8б) Арбузы шесть часов грузились рабочими на баржу – (8в) Баржа шесть часов грузилась арбузами могут быть охарактеризованы в терминах смены синтаксических отношений определенными именными группами. В (7а) подлежащим является рука, а в (7б) – он; в (8а) – рабочие, в (8б) – арбузы, в (8в) – баржа. Таким образом, в общем случае характеристики именных членов предложения в терминах семантических ролей и синтаксических отношений (подлежащее, прямое дополнение, косвенное дополнение и др.) не совпадают.

Во-вторых, наряду с ролевой когнитивной сферой, имеется статистическая корреляция с коммуникативной (дискурсивной) сферой. Так, подлежащее часто сообщает известную информацию (данное), а прямое дополнение – новую, подлежащее часто совпадает с темой (тем, о чем говорится в предложении, исходной точкой сообщения), а прямое дополнение – с ремой (тем, что сообщается о теме).

В-третьих, на выбор синтаксической позиции именного члена предложения влияет онтологическая когнитивная сфера, связанная со свойствами референтов. Имена, обозначающие одушевленных участников, особенно людей, тяготеют к позиции подлежащего, а неодушевленные – к позиции прямого дополнения. Среди множества людей наиболее тяготеют к позиции подлежащего имена участников речевого акта (концепты дейктической когнитивной сферы) – говорящего и слушающего.

Кроме того, с синтаксическими отношениями также коррелируют концепты референциальной когнитивной сферы, классифицирующей типы референтов и способствующей их правильному отождествлению в поле зрения слушающего. Так, подлежащее обычно обладает презумпцией существования, является обычно автономно референтным, определенным, специфицированным, а прямое дополнение часто бывает неспецифицированным.

Наконец, на стыке коммуникативной, дейктической и референциальной когнитивных сфер находится понятие фокуса эмпатии – того участника ситуации, с позиций которого она описывается. Этот участник выбирается исходя из коммуникативных намерений говорящего, при этом он является дейктическим и референциальным центром высказывания, отправной точкой для номинации прочих участников ситуации. Например, ср. (9а) Маша поцеловалась со своим женихом и (9б) Петя поцеловался со своей невестой. При условии, что Маша – невеста Пети из (9б), а Петя – жених Маши из (9а), эти предложения с различных точек зрения описывают одно и то же событие. В (9а) в фокусе эмпатии находится невеста Маша, и второй участник именуется не автономным образом, а через отсылку к Маше (тот, кто является Машиным женихом). В (9б), напротив, фокусом эмпатии является жених Петя, и второй участник именуется через отсылку к Пете (та, которая является невестой Пети). Концепт фокуса эмпатии также часто коррелирует с подлежащим.

Итак, подлежащее коррелирует с ролевым значением агенса, коммуникативными значениями темы и данного, онтологическими значениями одушевленности и человека, дейктическим значением лица (я, ты), референциальными значениями референтности, определенности, специфицированности, а также с комплексным значением фокуса эмпатии. Вместе с тем подлежащему невозможно приписать ни одно из указанных значений как обязательное, в каждом конкретном предложении подлежащее удовлетворяет только некоторым из указанных значений. Сущность подлежащего состоит не в кодировании указанных значений как таковых, а в использовании их как исходных факторов, в своей совокупности предопределяющих выбор одного из именных актантов предиката в качестве кандидата на позицию подлежащего. Подлежащее, как и прочие именные члены предложения, участвует в упорядочивании именных актантов в предложении по рангам в соответствии с их суммарной типовой (для исходной диатезы) или ситуативной (в актуальном высказывании) значимостью. Упорядочивание происходит с помощью системы правил, учитывающих актуальные значения именных актантов по всем релевантным когнитивным сферам таким образом, что первый ранг имеет подлежащее, за ним идет прямое дополнение, далее непрямое дополнение и косвенные дополнения, как это представлено в так называемой реляционной иерархии:

ПОДЛЕЖАЩЕЕ > ПРЯМОЕ ДОПОЛНЕНИЕ > НЕПРЯМОЕ ДОПОЛНЕНИЕ > КОСВЕННОЕ ДОПОЛНЕНИЕ

Подлежащее занимает в этой иерархии особое место. Оно является наиболее обязательным компонентом предложнения, а в некоторых языках даже структурно необходимым в отличие от всех прочих членов предложения: предложений без подлежащего в таких языках просто не бывает. Прочие члены предложения ранжируются прежде всего по степени их отличности от подлежащего. Таким образом, синтаксическое отношение имеет не абсолютную, а относительную значимость в предложении, и ее соотнесение с рангообразующими значениями носит опосредованный характер.

Легко видеть, что подлежащее и прямое дополнение в наибольшей степени абстрагированы от ролевой семантики, и их основной характеристикой является ранговая позиция в иерархии. Они вместе с предикатом входят в ядро предикатно-аргументной структуры. Косвенные дополнения, в отличие от подлежащего и прямого дополнения, имеют конкретную ролевую семантику (например, место, время, причина, образ действия), и в клаузе, т.е. элементарном предложении (см. ПРЕДЛОЖЕНИЕ) может быть более одного косвенного дополнения. Непрямое дополнение имеет промежуточный статус (в русской синтаксической традиции оно отдельно не выделяется и включается в состав косвенных дополнений). С одной стороны, оно значительно более нагружено ролевой и онтологической семантикой, чем подлежащее и прямое дополнение, и этим похоже на косвенное дополнение; с другой стороны, оно с наибольшей легкостью может входить в ядро, ср. англ. (10а) Peter sent a message to Mary «Петр послал письмо Марии» и (10б) Peter sent Mary a message «Петр послал Марии письмо». В (10б), в отличие от (10а), Mary занимает позицию прямого дополнения.

Подлежащее является средством кумулятивного, совокупного выражения допустимых комбинаций более элементарных значений, в первую очередь ролевой и коммуникативной когнитивных сфер. Поскольку подлежащее определяется многофакторно, как единая стандартная «упаковка» различных наборов значений разных когнитивных сфер, то, во-первых, эти наборы в различных предложениях одного и того же языка могут быть разными и, во-вторых, в различных языках подлежащее может грамматикализовать различные комбинации этих значений.

Кроме того, подлежащее обладает существенными синтаксическими свойствами, предопределяемыми его наивысшим рангом в реляционной иерархии. А именно, подлежащее играет важную роль во многих синтаксических процессах.

Роль подлежащего в синтаксических процессах.

Во-первых, подлежащее является, как принято говорить, «мишенью» повышения синтаксического статуса прочих членов предложения. Например, при пассивной трансформации исходное прямое дополнение продвигается именно в позицию подлежащего. В позицию подлежащего могут продвигаться и более периферийные члены предложения – непрямое и косвенное дополнение. Например, исходное непрямое дополнение предложения (10а) может продвинуться в позицию подлежащего: (11) Mary was sent a message by Peter «Марии Петр послал письмо». При этом исходное подлежащее никогда не может переместиться в позицию прямого или непрямого дополнения. Косвенное дополнение продвигается в позицию подлежащего, если она не занята, ср. (12а) Сторож открыл дверь ключом – (12б) Ключ открыл дверь.

Во-вторых, подлежащее является контролером некоторых синтаксических процессов, например рефлексивизации и сочинительного сокращения в русском языке. При кореферентности двух аргументов глагола, один из которых является подлежащим, подлежащее контролирует рефлексивизацию, а неподлежащный аргумент подвергается ей, заменяясь на возвратное местоимение: (13) Петя купил книгу для себя [=для Пети]. При сочинении двух предложений с кореферентными подлежащими подлежащее второго предложения опускается, ср.: (14а) Петя встал и Ж [=Петя] протянул Ване руку, (14б) *Петя встал, и Ваня протянул Ж [=Пете] руку; знак Ж указывает на опущенный элемент, а звездочка в начале предложения – на его неприемлемость. Предложение (14а) удовлетворяет условиям на сочинительное сокращение, а (14б) – нет, поскольку во втором предложении кореферентный аргумент является непрямым дополнением; в этом случае необходимо употребление местоимения (прономинализация): (14б) Петя встал, и Ваня протянул ему [=Пете] руку.

В-третьих, некоторые синтаксические процессы ограничены подлежащим, например, в русском языке образование деепричастных оборотов возможно только при кореферентности его исходного подлежащего подлежащему главного предложения, ср. (15) *Подъезжая к городу, у меня слетела шляпа. Причастные обороты в русском языке возможны только при исходном подлежащем, кореферентном именной вершине: (16а) Джек, построивший дом, (16б) Дом, построенный Джеком. В (16а) вершинное имя Джек кореферентно исходному подлежащему предикации Джек построил дом. В (16б) для образования причастного оборота необходима пассивизация с тем, чтобы продвинуть имя дом в позицию подлежащего.

Участие подлежащего в синтаксических процессах является наиболее существенным аргументом его объективного существования и доказательством его ранговой природы.

Полежащее в типологическом освещении.

Исходя из очерченного понимания сущности подлежащего, легко допустить, что подлежащее не является универсальной языковой категорией. Языки могут различаться в отношении того, насколько отчетливо в них выделяется актант высшего по сравнению с другими актантами ранга и насколько активно этот актант участвует в синтаксических процессах. Более того, ничто не доказывает необходимости именно такой «кумулятивной» кодировки именных актантов, определяющей их ранговые отношения. Наконец, языки могут быть ориентированы на различные когнитивные сферы и грамматикализовать различные их значения.

Грамматикализованную в языке когнитивную сферу, в терминах концептов которой характеризуются именные актанты, будем называть осью.С точки зрения количества осей возможны следующие типы языков: безосевые, одноосевые и многоосевые языки. Существование безосевых языков многим кажется невозможным, поскольку в таком языке отсутствуют формальные средства различения актантов глаголов, т.е. не выполняется различительная функция. Однако даже в русском языке не все существительные различают именительный и винительный падеж, в результате чего возможны предложения, в которых на основании одной лишь морфологической информации определить, какой актант является подлежащим, а какой прямым дополнением, не удается, например: (17а) Мать любит дочь (ср. также примеры (17б) Мать любит дочь, а отца сын, (17в) Мать любит дочь, а отец сына, которые показывает, что порядок слов в таких предложениях может быть любым), (18) Болящий дух врачует песнопенье. Омонимия членов предложения, тем не менее, обычно компенсируется контекстом или онтологическими свойствами актантов, см. (19) Мать ест суп, где одушевленность/неодушевленность актантов помогает однозначно разрешить омонимию. Безосевой язык – это язык, в котором все предложения организованы таким образом. Теоретическое допущение относительно существования безосевых языков подтверждается на материале риау-индонезийского диалекта, описанного Д.Джилом.

Одноосевые языки грамматикализуют концепты только какой-либо одной когнитивной сферы. Теоретически допустимы языки с разными осями, однако можно постулировать следующую иерархию когнитивных сфер:

РОЛЕВАЯ СФЕРА < КОММУНИКАТИВНАЯ СФЕРА < ДЕЙКТИЧЕСКАЯ / РЕФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ СФЕРА < ПРОЧИЕ СФЕРЫ

В соответствии с этой иерархией, если в языке грамматикализован некоторый ее член, то должны быть также грамматикализованы и все члены, находящиеся левее него. Это значит, что одноосевыми могут быть только ролевые языки. Ролевые языки интерпретируют аргументы глагола в терминах типовых ролей участников соответствующей ситуации. Высший ранг ролевой когнитивной сферы не является случайным: это наиболее непосредственный способ различения и характеризации аргументов глагола.

Для ролевых языков принципиальным является вопрос о способе выделения типовых ролей. Разные глаголы описывают ситуации с разным числом участников. Если в ситауции более одного участника, то общесемиотический принцип различительности требует такого их кодирования, который обеспечивал бы возможность их правильной идентификации. Так, у глагола приводить два участника – агенс (кто приводит) и пациенс (кого приводят), но по форме русских предложений (20а) Мать привела отца и (20б) Отец привел мать однозначно вычисляется, в каких ролях в каждом из них выступают отец и мать.

В ситуациях, описываемых предложениях (21а) Отец пришел домой и (21б) Отец погиб на войне, имеется лишь один участник. Несмотря на то что роли единственного участника, если использовать те же понятия агенса и пациенса, при этих глаголах разные (в (21а) отец является агенсом, а в (21б) – пациенсом), единственный участник при этих глаголах в русском языке оформляется одинаково. Такое кодирование предопределяется коммуникативным принципом экономичности: в ситуации представлен только один участник, поэтому референциальной неоднозначности в этих предложениях не возникает, а конкретная роль участника может быть восстановлена по значению глагола.

Следует иметь в виду, что использованные выше понятия агенса (т.е. наделенного волей, контролирующего событие и активно его инициирующего участника, который несет ответственность за данное событие) и пациенса (т.е. не имеющего воли, неактивного и не контролирующего событие участника, который отражает изменения, возникающие в ходе данного события) являются определенными первичными обобщениями более конкретных ролей, вообще говоря, уникальных для каждого конкретного глагола. Так, в предложениях (22а) Отец разбил чашку, (22б) Отец построил дом, (22в) Отец прочел книгу можно также выделить агенс и пациенс, хотя конкретные роли участников этих ситаций будут различны. В (22а) отец, так же как при глаголе привести в (20б), является каузатором изменения состояния чашки, но он не обязательно при этом действовал целеустремленно, как в (20б). Кроме того, ресурсы, которые использовал отец в (20б) и (22а-в), во всех случаях различны. Конкретные роли второго участника в (22а-в) также различны: в (22а) чашка перестает существовать, в (22б) дом возникает, в (22в) состояние книги не претерпевает сколь-нибудь существенных изменений.

В то же время понятия агенса и пациенса являются тем базисом, на котором методом метонимического расширения строятся более обобщенные роли, называемые ниже гиперролями. Гиперроли лежат в основе различных типов конструкций элементарного предложения, см. АККУЗАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ; ЭРГАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ; АКТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ. Наиболее последовательно различает агенс и пациенс активная конструкция, распространяя концепты переходного агенса и пациенса на единственный ядерный актант непереходного глагола. А именно, при непереходном глаголе различаются агенсоподобный (при глаголах типа бежать, работать) и пациенсоподобный (при глаголах типа умирать, погибать, падать) актанты. В этом случае выделяются гиперроли актора и претерпевающего, (названия были предложены Р. Ван Валином и У.Фоли). Трехчленная конструкция, реализующаяся довольно редко, противопоставляет агенсоподобные и пациенсоподобные актанты переходного глагола (соответственно агентив и пациентив) единственному актанту непереходного глагола. Редкость этой конструкции не случайна: она не удовлетворяет прагматическому принципу экономичности, выделяя три гиперроли.

Наиболее часто в языках мира встречается аккузативная конструкция. Она базируется на двух гиперролях – принципале и уже известном нам пациентиве. Принципал объединяет актант непереходного глагола с агенсом переходного. Принципал – это главный участник, «герой» ситуации, который в первую очередь ответствен за то, что ситуация имеет место. Среди нескольких участников ситуации агенс является первым кандидатом на роль принципала. В ситуации с одним ядерным участником никаких прочих претендентов на роль принципала не имеется. В ситуации с несколькими участниками принципал противопоставлен гиперроли пациентива – наиболее пациенсоподобного из нескольких участников ситуации.

Эргативная конструкция также объединяет ядерный актант непереходного глагола с одним из ядерных актантов переходного, но базой объединения является в данном случае пациенс. Соответствующая гиперроль, абсолютив – это непосредственный, ближайший, наиболее затрагиваемый участник ситуации. При переходном глаголе однозначным кандидатом на роль абсолютива является актант с ролью пациенса, а при одноместном непереходном глаголе, т.е. при отсутствии конкуренции, – его единственный участник независимо от той конкретной роли, которую он играет в ситуации. Абсолютив противопоставлен при переходном глаголе участнику с гиперролью агентива – наиболее агенсоподобному из нескольких участников ситуации.

Одноосевые ролевые языки кодируют ядерные актанты глагола сугубо в терминах гиперролей, и в таких языках концептов типа подлежащего нет. Многоосевые же языки грамматикализуют концепты более чем одной когнитивной схемы. В соответствии с иерархией когнитивных сфер это могут быть коммуникативно-ролевые, дейктически-коммуникативно-ролевые, референциально-коммуникативно-ролевые языки. Грамматикализация значений разных когнитивных сфер при этом может осуществляться либо независимо друг от друга, либо кумулятивно. Именно кумулятивная упаковка концептов различных осей и приводит к формированию именных членов предложения и, в частности, к появлению подлежащего. Подлежащее является, по существу, дальнейшим обобщением гиперролей: подлежащее обозначает наиболее выделенного, наиболее важного и наиболее обязательного участника ситуации.

Известные нам подлежащие европейских языков базируются на аккузативной конструкции и являются метонимическим расширением гиперроли принципала. Естественно допустить возможность формирования подлежащего и на основе других гиперролей, например, абсолютива в эргативной конструкции, единственного в трехчленной конструкции. Сложнее формирование подлежащего на базе активной конструкции ввиду равноправности гиперролей актора и претерпевающего. Теоретически в таком случае следовало бы допустить возможность двух арументов с единым рангом подлежащего.

Из сказанного очевидно, что указанная выше корреляция подлежащего с ролью агенса (точнее, с гиперролью принципала) относится только к аккузативным языкам. Однако до последнего времени в лингвистике понятие подлежащего было слишком жестко связано только с такой его разновидностью, которая реализована в аккузативных языках, и языки с другими конструкциями элементарного предложения с этой точки зрения практически не рассматривались и не изучались. См. также СУБЪЕКТ; ЧЛЕНЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.

Александр Кибрик