ГААЗ, ФРИДРИХ ИОСИФ

ГААЗ, ФРИДРИХ ИОСИФ (Haass, Friedrich-Joseph) (1780–1853), или как его звали в Москве, Федор Петрович Гааз, старший врач московских тюремных больниц, филантроп и гуманист.

Родился 24 августа (4 сентября) 1780 в Германии, в небольшом городке Мюнстерейфель. Окончил медицинский факультет в Вене, где специализировался по глазным болезням под руководством знаменитого тогда профессора Адама Шмидта. Случайно приглашенный к заболевшему за границей русскому посланнику Репнину, он успешно вылечил своего пациента, и тот уговорил Гааза ехать в Россию. В 1802 Гааз прибыл в Москву. Вскоре молодой врач приобрел здесь большую известность: его приглашали на консультации в больницы и богоугодные заведения, где он обнаружил множество больных глазными болезнями, которых с разрешения властей лечил бесплатно. Мало-по-малу Гааз приобрел большую практику, и вскоре молва о его методах успешного лечения дошла до Санкт-Петербурга. Он получил приказ, в котором говорилось, что императрица Мария Федоровна считает его достойным занять пост главного врача Павловской больницы.

В 1809 и 1810 Гааз совершил две поездки на Кавказ, где исследовал местные минеральные воды. Свою поездку и результаты исследований он описал в книге Ma visite aux eaux d'Alexandre (1811). Этот труд ценен тем, что в нем впервые было произведено научное исследование и систематизация минеральных вод Кавказа, однако большинство экземпляров этой книги погибли в Москве во время пожара.

В 1814 Гааз поступает на военную службу в действующую армию. По окончании войны он уехал на родину к умирающему отцу; после его кончины Гааз возвратился в Москву с решением поселиться в России окончательно.

Сначала Гааз занялся частной практикой, которая была вполне успешна и приносила ему солидный доход, однако вскоре он направил свою деятельность совершенно в другую сторону. С этого времени имя Гааза связано со служением интересам заключенных и улучшению тюремного быта. Бывший в то время московским генерал-губернатором князь Голицын предложил Гаазу стать членом комитета попечительства о тюрьмах, и с этого времени он всецело посвятил себя служению интересам заключенных и ссылаемых в Сибирь.

Прежде всего он добился упразднению толстого железного прута, который продевался сквозь наручники скованных попарно арестантов, часто разного возраста и физических возможностей, что влекло за собой множество осложнений. Гааз, при содействии князя Голицына, выхлопотал отмену прута и замену старых тяжелых кандалов более легкими, обшитыми кожей (их стали называть гаазовскими). Все ссыльные, путь которых на каторгу лежал через Москву, перековывались здесь в «гаазовские» кандалы. После смерти Голицына прут снова ввели в употребление, – и снова Гаазу путем огромного труда удалось окончательно устранить этот варварский метод из тюремной практики. Кроме того, Гаазу удалось прекратить практику бритья половины головы у арестантов, улучшить их питание (для чего Гааз внес 11 тысяч рублей «от неизвестного благотворителя»).

Больше всего Гааза заботило положение больных осужденных, которых даже болезни не избавляли от трудного пути. Он исхлопотал разрешение на осмотр отправляемых в ссылку и на каторгу людей с возможностью больных и немощных оставлять в устроенной им больнице при пересыльной тюрьме. Своей деятельностью Гааз нажил много врагов, которые принимали шаги для того, чтобы парализовать его кипучую деятельность и, наконец, своими жалобами на то, что он якобы оставляет в больнице здоровых арестантов, добились устранения Гааза от освидетельствования отправлявшихся по этапу. Но и тогда он продолжал, будучи членом комитета попечительства о тюрьмах, заботиться об арестантах, отдавая им все свое время и состояние. Гааз много хлопотал о перестройке тюрем, которые были мало приспособлены для жизни – сырые, грязные и холодные. На собранные им средства и под его непосредственным наблюдением перестроился московский тюремный замок. При тюрьме были открыты мастерские и школа для детей осужденных. Благодаря ему заключенным разрешили более частые свидания с родственниками, ссыльным доставляли в Сибирь письма, газеты и вещи, а их семьям – денежные пособия, которые он часто собирал как пожертвования, либо «доставал» у комитета. Особенно горячо Гааз хлопотал о невинно осужденных, проникая со своими ходатайствами всюду; был случай, когда на одном из заседаний Гааз не побоялся спорить с митрополитом Филаретом. По этим же поводам он писал императору Николаю, прусскому королю, брату императрицы Александры Федоровны, через которую пытался влиять на решение императора и т.д.

Постоянное общение с беднотой навело Гааза на мысль о создании больницы для приема бесприютных, бродяг, заболевших и подобранных на улице. Ему удалось осуществить эту задачу. Для своей больницы он приобрел небольшой полуразрушенный дом на Покровке, и, собрав у богатых купцов деньги, получил разрешение устроить так называемую полицейскую больницу на 150 коек. Сюда принимались только поднятые на улице в бесчувственном состоянии, ушибленные, отравленные и т.п. Однако в больницу за бесплатной медицинской помощью стремились и просто больные бедняки. Желающих поступить в эту так называемую «гаазовскую больницу» было в два раза больше, чем официальных мест, и когда последовало запрещение принимать на лечение «лишних» больных, Гааз горячими просьбами и почти слезами добился разрешения не ограничивать их число (впоследствии эта больница стала называться больницей имени императора Александра III).

При больнице в маленькой квартирке жил и сам Гааз; здесь он принимал своих многочисленных пациентов, давая им советы, лекарства и делясь своими уже совершенно оскудевшими средствами. Здесь же «святой доктор», как звали его москвичи, и умер 16 августа 1853. Предчувствуя скорый конец, Гааз велел перенести себя в большую комнату и открыть двери, чтобы все желающие его видеть и проститься, могли бы это сделать беспрепятственно. Он умер в бедности, потратив все свое состояние на дело, которому служил всю свою одинокую жизнь. В последний путь его провожала огромная процессия его почитателей и благодарных пациентов. Гроб с телом доктора несли на руках от Покровки до Введенского кладбища в Лефортово. 

Среди рукописного наследия Гааза, кроме труда о поездке к кавказским минеральным водам, осталась рукопись Appel aux femmes, изданная одним из его друзей после его смерти, и книжка для арестантов А.Б.В. христианского благонравия. Об оставлении бранных и укоризненных слов и вообще неприличных насчет ближнего выражений, или о начатках любви к ближнему, которую Гааз в 1841 издал за свой счет и бесплатно раздавал осужденным.