ВВЕДЕНСКИЙ, АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

ВВЕДЕНСКИЙ, АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1904–1941) – русский поэт, драматург, представитель поэтического авангарда 1920–30-х. Активный участник объединения ОБЭРИУ.

Также по теме:

ПОЭЗИЯ (КЛУБ)

Родился 23 ноября (6 декабря) 1904 в Петербурге в семье экономиста и врача. В 1920 в школьном журнале впервые было напечатано стихотворение Введенского И я в моем теплом теле. Увлекался акмеистами (см. также АКМЕИЗМ), Блоком, участвовал в сочинении коллективной пародии на футуристов Бык Буды.

В 1920-е находился под сильным влиянием футуристов (см. также ФУТУРИЗМ), особенно Крученых. Круг его литературных связей – Кузмин, Клюев, И.Терентьев. Вместе с последним участвовал в фонологических экспериментах «заумников» – создании «таблиц речезвуков». Знакомится с художником Филоновым, его учениками.

В 1924 при вступлении в Союз поэтов причислил себя к футуристам. Стихотворения 1924–1926: 10 стихов, Парша на отмели, Галушка, Острижен скопом Ростислав, Начало поэмы, Воспитание души, Минин и Пожарский ориентированы на разнообразное обыгрывание слов с помощью шрифта, орфографии, грамматических неправильностей («старенькая наша дедушка»), семантических столкновений (прием, когда первые члены смыслового ряда осмысленны, а последующие постепенно погружаются в абсурд).

Знакомство Введенского с Хармсом состоялось в 1925 – обнаружилось полное единство их эстетических взглядов. Единомышленники присвоили членам своего кружка звание «чинарей» (в значении «духовный ранг»): «чинарь-взиральник» – Даниил Хармс, «чинарь-авторитет бессмыслицы» – Александр Введенский, Леонид Липавский – теоретик и т.д.

К их кругу в разное время примыкали Вагинов, Заболоцкий, Н.Олейников, А.Туфанов, И.Бахтерев и др. Группа претерпевала трансформации, меняла названия: «Левый фланг» (заумников), «Радикс», «Фланг левых», «Левый фланг» («Союза поэтов»), «Академия левых классиков» и, наконец, ОБЭРИУ – «Объединение реального искусства» (с ноября 1927).

Маршак предложил писателям попробовать себя в качестве авторов, пишущих для детей, – он полагал, что детской литературе не хватает «игрового начала». С тех пор Введенский и Хармс активно сотрудничали с детскими издательствами и журналами «Еж» и «Чиж».

Введенским было выпущено несколько десятков детских книжек, некоторые из них переиздаются и поныне. Как детский писатель он приобрел известность, гонорары за детские издания стали основной статьей доходов. Собственные же литературные эксперименты Введенского были востребованы в кругу близких и зачитывались на литературных и театрализованных выступлениях.

Наиболее известным совместным проектом обэриутов была организация театра «Радикс». В 1926 там была поставлена пьеса Моя мама вся в часах по произведениям Введенского и Хармса. В театральных выступлениях Введенский участвовал как чтец, актер и ведущий.

К началу 1930-х в произведениях Введенского сюжет, жанр, диалоги становятся более структурированными. Одушевленные и неодушевленные персонажи включаются в решение проблем феноменов мира и их взаимоотношений с категорией времени – Две птички, Значенье моря, Кончина моря. Философская направленность произведений усиливается, автора интересуют мировоззренческие темы – бог, смерть, время. К 1927 относятся упоминания о том, что Введенский работал над романом Убийцы вы дураки.

Кругом возможно бог (1931) – философское произведение зрелого периода, названо литературоведом М.Мейлахом «путеводителем по моделям бессмыслицы поэтики Введенского». На первый взгляд сочинение представляется попыткой отобразить хаос, предшествующий созданию мира. Ощущается подвижность, незакрепленность форм и смыслов друг с другом; постоянно обыгрывается возможность их подмены и утраты.

Диалог Куприянов и Наташа, написанный в том же 1931, – авангардистская вариация на тему любовной лирической эротики. В варианте Введенского, в «пиковый» момент, когда герои обнажились и, казалось бы, готовы слиться, Куприянов в ответ на призывы своей возлюбленной отвечает: «Нет, не хочу», и уходит, оставляя ее в недоумении и грусти. Лирический герой Введенского отвергает зов природного начала. Утрата естественных связей обнаруживается повсюду – Куприянов растворяется в природе, которая, как замечает автор, занимается тем же – бессмысленно порождает эфемерные искусственные формы, посылая любовные призывы, которые не приводят к вразумительному результату.

К концу 1920-х в стране изменилась позиция советской партийной критики относительно экспериментов левых течений в искусстве. Все чаще звучали резкие отзывы в адрес обэриутов. После ряда газетных статей, где чинарям вменялось «литературное хулиганство», а ОБЭРИУ квалифицировалось как «литературное течение, несовместимое с социалистическим строительством», последовали аресты.

10 декабря 1931 Введенский был задержан. В это же время были арестованы Хармс, Бахтерев, Туфанов и др. Им были предъявлены обвинения в контрреволюционной деятельности по 58 статье, но осуждены они были по «литературному отделу» ГПУ. Им инкриминировалось, что своими «заумными стихами» они отвлекают граждан от задач социалистического строительства. После трех месяцев заключения 21 марта 1932 Введенский был освобожден и отправился в ссылку в Курск. Сюда же позже приехал Хармс. В Ленинград они вернулись в ноябре 1932.

Вероятно, в Курске была написана так называемая Серая тетрадь Введенского – фрагментарные размышления о смерти, времени, последнем смысле слов и предметов. В своих записях он сетовал, к примеру, что глаголы в трех временах «хотя и похожи на что-то подлинно существующее», живут сами по себе. И что только секунды перед смертью «плотны и неизменны»: «Их можно пощупать… Это что-то целое».

В Разговорах Л.Липавского (1933–1934), где были зафиксированы беседы, происходившие в узком кругу единомышленников, встречаются близкие по смыслу записям в Серой тетради высказывания Введенского: «Я посягнул на понятия, на исходные обобщения… Этим я провел как бы поэтическую критику разума …И я убедился в ложности прежних связей, но не могу сказать, какие должны быть новые. …Может быть, «плечо» надо связать с «четыре»… Я даже не знаю, должна ли быть одна система связей или их много. И у меня основное ощущение бессвязности мира и раздробленности времени. А так как это противоречит разуму, это значит, разум не понимает мира».

В 1934 Введенский стал членом Союза писателей. В 1936, будучи проездом в Харькове, познакомился Г.Викторовой и вскоре женился на ней. Переехал в Харьков на постоянное жительство, изредка приезжал в столицы, где его издательские дела после разгрома в 1937 детской редакции Маршака оставляли желать лучшего. Жизнь в Харькове была замкнута семьей и общением с несколькими знакомыми. Создал цирковые репризы и миниатюры, пьесу для кукольного театра С.Образцова. Из написанного в «харьковский» период (1936–1941) наиболее известны Некоторое количество разговоров, Потец, пьеса Елка у Ивановых и пророческое Где. Когда.

Некоторое количество разговоров (1936–1937), по мнению литературоведа и философа Я.Друскина, – это разговоры о «неразговоре, о невозможности коммуникации,...невозможности поэзии,...невозможности вспомнить событие,...невозможности начать действие» и т.д.

Потец (1936–1937) – загадочный диалог между сыновьями и отцом у предсмертного одра последнего. Разгадка слова «потец» (игра слов «отец-потец») становится темой полутелепатической коммуникации персонажей. Как выясняется, речь идет о «предсмертном поте на челе умирающего» в последней попытке сказать нечто значимое близким. Сыновья требуют получить от отца ответы на вербальном уровне – «объясни, расскажи-ка», он же, в свою очередь, ответствует в онтологической плоскости – с позиций бытия и небытия. Интригу дополняет загадка восприятия длительности времени в жизни человека – в момент смерти (трагическое: «недавно родился и уже умираю») и в течении обыденной жизни.

В Елке у Ивановых (1938) сюжет строится вокруг условного «трагического» события – няня, выведенная из себя дерзкими замечаниями своей подопечной, в порыве гнева отрубает ей голову. Действующие лица высказываются о смерти вообще и данной смерти в частности. Затем следует суд над нянькой, напоминающий суд над Алисой у Кэрролла. Среди участников – полуслучайные персонажи: «дети» от 1 до 80 лет, родители Пузыревы (Ивановы, заявленные в названии, отсутствуют вообще), лесорубы, звери, полицейский и др. Все заканчивается «черным хэппи эндом» – новогодней елкой, вокруг которой оставшиеся персонажи бодро умирают.

Где. Когда. (1941) – прощание с миром человека, задумавшегося о своем «условно прочном» существовании в мире. В последние минуты перед смертью герой постигает, что предметы сами по себе являются выражением и воплощением времени.

В начале Великой отечественной войны перед оккупацией Харькова в конце сентября 1941 Введенский был арестован второй раз – как неблагонадежное лицо, своевременно не выехавшее из города. По имеющимся отрывочным и неточным сведениям, во время перемещения заключенных в начале зимы 1941 он заболел и умер от дизентерии (официальная дата смерти 20 декабря 1941), – на этом известия о его жизненном пути обрываются.

Благодаря счастливой случайности и усилиям друга поэта, Друскина сохранилась по крайней мере четверть наследия. Это касается, прежде всего, произведений, не относящихся к детской литературе, – при жизни, кроме стихов для детей, были опубликованы только два небольших стихотворения в коллективных поэтических сборниках Ленинградского отделения Союза поэтов 1926 г. и 1927 г. Впервые двухтомник Введенского увидел свет в США в издательстве «Ардис», а на родине – в 1993. По его произведениям в Москве в театре «Эрмитаж» в начале 1990-х была поставлена пьеса Кругом возможно бог.

Творчество Введенского входило в общее поле поисков русского поэтического авангарда начала 20 в. Его интересовали возможности семантического пространства языка как особого ментального самодостаточного образования. Он полагал, что то, что создается с помощью языка, не должно дублировать информацию, предоставляемую с помощью других органов чувств. Ставится вопрос о самой возможности порождения осмысленного или представляющегося таковым текста. Тривиальные правила языка выявляются для того, чтобы отказаться от них и таким образом открыть пространство нового мироосознания. Смысловыми столкновениями Введенский подчеркивал разницу между реальностью и вымыслом, бессмыслицей дискредитируя человеческую логику и язык.

Пресловутая бедность языка Введенского – отсутствие аллитераций, ассонансов, игр со звуком, а также случайные и алогичные сравнения, воспринимающиеся порою как пародия («окрестный воздух был жуком») – схожа с кратким сообщением, когда человек не успевает подобрать правильные слова и в дело идут слова случайные. Отсутствуют изыски в размерах и рифмах, в основном используются четырехстопные хореи и ямбы с несложной перекрестной или парной рифмовкой.

А.Герасимова, исследователь творчества Введенского, отмечает, что у него между знаком и означаемым существовали отношения алогичного тождества, проистекающие из царящего в мире всеобщего непонимания, о котором он писал в Серой тетради. Его опорные слова имеют архетипическую природу и высвобождают ассоциации, связанные со смертью: «Лежит в столовой на столе труп мира в виде крем-брюле». Распространенным поэтическим символам – «луна», «любовь» – в системе его поэтики не предавалось особого значения, в то время как случайные, казалось бы, слова – «пух», «котел» могли нести глубокий и трагический смысл.

В стихотворениях Битва, Значенье моря, Кончина моря, Две птички, Горе, лев и ночь делается попытка саморасшифровок отдельных символов-знаков. В поздних вещах неадекватность опорных слов становится привычной. Тема смерти крепнет, и в последнем произведении Где. Когда автор просит прощения у мира предметов за то, что их подлинный смысл открылся ему только в последние минуты жизни. При этом для творчества Введенского был свойственен интерес к смерти не как к эмоциональному, а, прежде всего, как гносеологическому явлению.

Драматургические произведения по большей части представляют собой диалоги полуабстрактных персонажей, решающих одновременно со своими частными проблемами вопросы устройства мироздания, движения человека во времени, соотношения с бесконечностями разного рода и т.д. Драматургические решения Введенского предваряли послевоенный европейский театр абсурда и вызывают интерес у современных режиссеров-авангардистов.

Издания: Введенский А. Полное собрание сочинений в 2 тт. М., Гилея, 1993.

Ирина Ермакова