ФАНТАСТИКА ИСТОРИЧЕСКАЯ

ФАНТАСТИКА ИСТОРИЧЕСКАЯ – одна из разновидностей фантастической литературы.

Возникает в 1-й пол. 19 в. почти одновременно с историческим романом, становясь его соперницей. Жанровые рамки исторического романа позволяют писателю далеко не все. Даже авторы авантюрно-приключенческих романов вроде Александра Дюма, считавшие историю «гвоздем», на который они вешают свои картины, вынуждены придерживаться определенных правил: соблюдать местный колорит, избегать явных анахронизмов и т.п. Фантаст имеет возможность более свободно оперировать историческими событиями и персонажами, сам для себя определяя пределы полета фантазии. В русской литературе элементы исторической фантастики находим в творчестве таких литераторов 1-й пол. 19 в., как Ф.Булгарин, А.Вельтман, М.Загоскин, О.Сенковский.

В исторической фантастике выделяют две основные разновидности: «альтернативную историю» и «криптоисторию» (то есть «тайную, скрытую»). Помимо этого существуют и явления пограничного характера, которые нельзя вогнать в тесные рамки какого-либо из вышеупомянутых типов.

Если «криптоистория» – явление, возникшее и развивающееся преимущественно на российской почве, то «альтернативная история» получила широкое распространение в мировой фантастике. Ведущими представителями этого направления являются американцы Айзек Азимов, Пол Андерсон, Альфред Бестер, Гарри Гаррисон, Филипп Дик, француз Пьер Булль, англичане Майкл Муркок и Джон Уолл (Сарбан), японец Сакё Комацу и др. Среди российских авторов следует назвать, прежде всего, Кира Булычева, В.Звягинцева, А.Лазарчука, В.Рыбакова, В.Свержина, А.Мартьянова.

В основе произведений «альтернативной истории» лежит так называемое контрафактическое моделирование, выраженное формулой: «Что было бы, если бы». Например, что было бы, если бы Наполеон выиграл битву при Ватерлоо? Или, как у Гарри Гаррисона в его «Эдемском» цикле: «Что случилось бы, если бы динозавры не вымерли, а мутировали в расу разумных существ?» Подобная постановка проблемы приводит к заманчивой возможности «переписать» земную историю.

Существует и некая общая типология романов «альтернативной истории». В ее основу может быть положен либо географический, либо временной принцип. Согласно первому, выделяются альтернативно-исторические произведения, написанные на основе «своей» (отечественной) или «чужой» (зарубежной) истории. По временной отнесенности происходящих в книге событий романы «альтернативной истории» разделяются на произведения об «альтернативном» прошлом и «альтернативном» настоящем.

В ряде романов предприняты попытки создать «научные» концепции «альтернативной истории», дать объяснение процессов, вызвавших появление параллельных реальностей. Диапазон мнений здесь достаточно широк: от вполне наукообразных теорий до чисто фантастических гипотез, иногда даже с налетом мистики. Тем не менее, во всех этих построениях есть нечто общее. Прежде всего, это признание теории множественности миров, возможности существования параллельных реальностей, где ход истории имеет почти одинаковую направленность. Эти параллельные миры соприкасаются и взаимно влияют друг на друга. Искривление хода истории (хроноклазм) в одном мире может вызвать глобальные катаклизмы в другом. Для устранения хроноклазмов во многих романах «альтернативной истории» существуют специальные службы, занимающиеся данными проблемами. Порой возникновению альтернативной реальности способствуют какие-либо внешние силы: либо это эксперименты ученых, либо вмешательство сверхъестественных существ (Бога или дьявола).

Классический исторический роман имеет свои законы жанра: значительность освещаемых событий и фактов для истории страны, документализм повествования, изображение реальных деятелей прошлого, воссоздание местного колорита. Изучение многих романов «альтернативной истории» показывает, что большинство фантастов стараются по возможности следовать этим требованиям. Прежде всего, в книгах, посвященных альтернативному прошлому. Авторы, как правило, проделывали серьезную подготовительную работу по изучению воссоздаваемой эпохи, первоисточников, научной и художественной литературы. Документ по преимуществу служит лишь отправной точкой для воображения писателя, творчески переосмысливается им, «ставится на ребро». Порой же автор «альтернативной истории» строго следует источнику для придания своему тексту большей достоверности, убедительности.

Местный колорит – основание, на котором зиждется любое произведение о былых временах, как и в обычном историческом романе, воссоздается в альтернативно-исторических произведениях за счет введения в ткань повествования всевозможных бытовых реалий и нравоописания. Авторы описывают обычаи, одежду, вооружение, гастрономические пристрастия, верования того или иного народа на определенном этапе его исторического существования. Особое внимание уделяется детали. В некоторых романах «альтернативной истории» основным средством типизации становится фольклор.

Особого внимания заслуживает американская фантастика, давшая классические образцы «альтернативной истории» и во многом повлиявшая на развитие этого типа исторической фантастики в мировой литературе. Наиболее значительными здесь представляются цикл Пола Андерсона о Патруле времени и его романы Три сердца и три льва и Буря в летнюю ночь, «Эдемская» трилогия Гаррисона и такие его произведения, как Фантастическая сага, Время для мятежника, роман Филиппа Дика Человек в Высоком замке. Сочинения эти чрезвычайно разнообразны по способу и формам подхода к решению проблемы. Так, например, в основу цикла Пола Андерсона о Патруле Времени легла идея о недопустимости вмешательства в ход истории. В обязанности «патрульных» входит бдительное наблюдение за человеческой историей и в отдельных случаях – корректировка ее. Герои Андерсона вмешиваются в события прошлого. Однако они связаны определенными запретами морально-этического свойства и порой мучительно переживают из-за невозможности предпринять какой-либо радикальный шаг. И не потому, что им не хватает технических возможностей. А оттого, что подобное вмешательство привело бы к непредсказуемым последствиям для будущего Земли.

Интересным экспериментом в области создания «альтернативной истории» является трилогия Г.Гаррисона Запад Эдема, Зима в Эдеме и Возвращение в Эдем. Гаррисон предлагает свой вариант развития истории Земли не в какую-то конкретную эпоху, а вообще, в целом. В основу трилогии он кладет идею, согласно которой 65 млн. лет назад наша планета не столкнулась с гигантским метеоритом и динозавры не погибли, а эволюционировали в разумную расу, противостоящую «диким» людям. Цивилизация мыслящих динозавров гармонично вписалась в окружающий мир. Динозавры занимаются генной инженерией. Свои города и жилища они не сооружают в привычном смысле этого слова, а выращивают. И все же иилане' остаются животными. Их мир холоден и бессердечен. Динозавры не могут любить, радоваться, сострадать как люди. И не удивительно, что будущее не за ними. Человек постепенно овладевает премудростями ящеров, выходя из состояния дикости. Возможно, что через миллионы лет история Земли все же повернет в обычное русло.

Сложным по глубине и мастерству исполнения произведением является роман Филиппа Дика Человек в Высоком замке. Это не привычное для «альтернативной истории» легкое, приключенческое чтиво, а философский роман с элементами антиутопии и сатиры. Через «кривое зеркало» фантаст дает картину сытого и самодовольного американского общества, полагающего, что выиграло одну из самых страшных войн в истории человечества и утвердившегося во мнении, что американской нации «нет преград ни в море, ни на суше». А что, задается вопросом Дик, если бы во Второй мировой войне победила Германия и ее союзники? Читатель видит мир, окрашенный в коричневые тона. Нацистская Европа, японская Азия, Америка, разделенная на лоскутные государства под протекторатом Германии и Японии. Гетто, концлагеря, этнические чистки, свирепость цензуры… И грызня бывших союзников, мечтающих о новом переделе мира. По сути, Филипп Дик завуалировано говорит о современных ему реалиях, когда некоторые страны антигитлеровской коалиции превратились в непримиримых соперников. Противостояние Японии и Германии в романе напоминает вражду СССР и США в нашем послевоенном мире. Дик использует интересный художественный прием. Один из персонажей его романа – человек из Высокого замка – американский писатель Готорн Абендсен создает фантастический роман Тучнеет саранча, в котором показывает совершенно обратную ситуацию, как раз ту, что и сложилась в нашем реальном мире: Германия и Япония разбиты. Главные герои романа читают книгу, и каждый из них задумывается над тем, а что было бы, если бы… Однажды Дик лукаво приоткрывает перед своим героем-японцем дверь в реальный, наш мир. Это оказывается для литературного персонажа настолько серьезным потрясением, что он выходит из жизненного тупика. В принципе, подводит итог романист, а почему бы и нет? Возможно, и существуют в пространстве параллельные реальности, в каждой из которых были свои победители во Второй мировой.

В русской фантастике судьба «альтернативной истории» складывалась более драматично. Первопроходцем здесь стал О.Сенковский, писавший в нач. 19 в. под псевдонимом Барон Брамбеус. Его повесть Ученое путешествие на Медвежий остров интересна тем, что это – одна из первых в русской фантастике попыток создать произведение в жанре «альтернативной истории». Писатель предлагает свой вариант развития человеческой цивилизации в определенном регионе Земли. Пусть это делается в очень условной манере, однако Сенковский, будучи ученым-ориенталистом, опирался на конкретные данные современной ему науки: палеонтологии, геологии, антропологии, археологии. Мистификация Барона Брамбеуса покоится на довольно твердом и прочном фундаменте. Отбросив в сторону явные параллели с жизнью России начала 19 в. и выпады по адресу ветреных кокеток, явно навеянные обстоятельствами личной жизни Сенковского, в Ученом путешествии можно усмотреть версию гибели Атлантиды. Из мелких, разрозненных сведений о государстве Барабия складывается стройная и четкая картина жизни огромной древней рабовладельческой цивилизации с достаточно высоким уровнем производства, развитой наукой и культурой. На то, что это именно альтернативная история, указывают такие обстоятельства, как приручение и разведение барабианцами в качестве домашнего скота древних млекопитающих (мамонтов, мастодонтов и пр.), которые в реальной истории Земли к 13 тыс. до н.э. уже вымерли, а также одновременное сосуществование с ними динозавров (плезиозавров, птеродактилей). К сожалению, творческие находки Сенковского прошли незамеченными и не были оценены по достоинству.

После повести Сенковского почти на сто лет был взят тайм-аут. Интерес отечественных писателей-фантастов к этой теме вновь возродился лишь в 1920-е. В их произведениях отразилось массовое недовольство собственной историей. Делались попытки «подправить» ее, направив в русло, соответствующее представлениям самого автора об историческом прогрессе (романы В.Гиршгорна, И.Келлера, Б.Липатова; М.Первухина). Новый всплеск интереса к исторической фантастике возрождается в русской литературе только в 1960-х. Преимущественно это были вкрапления, небольшие экскурсы в историю, вводимые авторами во вполне «современные» тексты. Исторические сюжеты так или иначе представлены в творчестве многих писателей того времени: в научно-фантастических повестях И.Забелина, вошедших в сборник Загадка Хаирхана, романе Г.Мартынова Спираль времени, повести М.Емцева и Е.Парнова Последнее путешествие полковника Фосетта, романе Л.Лагина Голубой человек, романах Е.Войскунского и И.Лукодьянова Экипаж «Меконга», Очень далекий Тартесс, Ур, сын Шама, романе А.Громовой и Р.Нудельмана В институте времени идет расследование. Однако произведений конкретно «альтернативной истории», за исключением разве что нескольких рассказов Севера Гансовского (Демон Истории, Винсент Ван-Гог), не появляется. В условиях тоталитарного общества с его «единственно верной» марксистско-ленинской идеологией и «материалистическим пониманием» истории любая попытка пересмотра уроков Клио воспринималась как покушение на основы системы. Истории в «сослагательном наклонении» не было места в советской фантастике.

Подлинный расцвет альтернативно-исторической фантастики в России наступил лишь в 1990-е. Для этого было несколько причин, главная из которых – освобождение писателя от всевозможных идеологических догм и табу. Сформировалась целая плеяда авторов, пишущих книги «альтернативной истории». Классикой отечественной альтернативно-исторической фантастики являются циклы Кира Булычева Река Хронос и Василия Звягинцева Одиссей покидает Итаку, романы В.Рыбакова Гравилет «Цесаревич», А.Лазарчука Иное небо, повесть Л.Вершинина Первый год Республики.

Андрей Лазарчук, например, пишет об «альтернативном настоящем». Его роман Иное небо как бы перекликается с Человеком в Высоком замке Ф.Дика. Та же ситуация: Германия побеждает во Второй мировой войне. Россия становится частью Третьего Рейха. Однако немцы, переболев нацизмом, сумели построить Рейх с «человеческим лицом». На поствоенном пространстве не царит та атмосфера всеобщего ужаса, которую воссоздал американский фантаст. Поработители предоставили покоренным народам максимум прав и свобод и т.п. И все же эта иллюзорная реальность также нежизнеспособна. Ее разрывают противоречия. Даже в условиях гуманного иноземного ига русские люди мечтают о полной свободе.

Причудливое переосмысление отношений между микрокосмом и макрокосмом находим у Вячеслава Рыбакова. В романе Гравилет «Цесаревич» описана «современная» Россия, которую Бог миловал от ужасов Октябрьского переворота 1917 года. На престоле мудрый и правосудный монарх, гуманные жандармы блюдут за порядком в стране, народ благоденствует. Есть и коммунистическая партия, но не радикального толка, а либерального, социал-демократического. Альтернативный мир воздействует на наш собственный, реальный. Однако создан этот мир искусственным путем. Он – результат экспериментов кучки ученых-безумцев, сумевших «вырастить в пробирке» Землю размером с большой паровой котел. Параллельно с выращиванием «альтернативной» микроскопической Земли ведутся и исследования в области психотропных веществ, способных притуплять сдерживающие стимулы человеческой души. Итак, вновь сосуществование и взаимодействие двух параллельных миров, как у Филиппа Дика. Но уже на качественно ином уровне. Рыбаковские миры как бы зеркальны. Люди-двойники символизируют доброе и злое начало в каждом индивидууме. Подобным раздвоением объясняет Рыбаков некоторые аномальные явления, встречающиеся в нашей жизни. Например, видения людей, переживших клиническую смерть.

И все же большинство фантастов предпочитает писать не об альтернативном настоящем, а зарываться в дебри прошлого. И чем глубже, тем интереснее автору и читателю. Так, Ольга Елисеева в повести Пожиратели крови обращается к «допотопным» временам, когда в нашем мире правили легендарные атланты. Она одним махом пытается решить несколько загадок истории: почему произошла всемирная катастрофа, получившая название «потоп»; кто такие атланты, откуда они и отчего исчезла их цивилизация; каково происхождение таинственного Центральноамериканского народа тольтеков; как закатилась звезда одного священного города Шибальбы и началось возвышение другого – Толлана и пр. На основе скрупулезного изучения огромного количества исторических данных Елисеева реконструирует реальный мир. Ее работа сродни научно-исследовательской. Создается свой собственный убедительный и опирающийся на реальные факты миф об Атлантиде. Единственно «фантастическим» допущением является катастрофа космического корабля инопланетян и взрыв на их подземных заводах. Это вроде бы незначительное событие меняет весь ход земной истории. Нарушена коммуникационная связь инопланетян, предотвращается глобальная экологическая катастрофа, Атлантида не гибнет. И как мелкие резонансные явления – возвышается Толлан, прекращаются жуткие кровавые жертвоприношения на американском континенте.

В одном с Елисеевой художественном пространстве, получившем условное название «сакральная фантастика», работает и Дмитрий Володихин. Это направление сродни фэнтези, но не тождественно ей. Вероятно, данный род литературы можно было бы охарактеризовать как постижение действительности с помощью некоего откровения свыше. Особый интерес проявляют «сакральщики» к истории, которая видится им как поле бесконечной битвы между Добром и Злом. Как и Елисеева, Володихин обращается к древней истории Земли. В романе Дети барса он обыгрывает сюжет из истории Междуречья, а в романе Золотое колесо, написанном в соавторстве с Н.Мазовой, показывает «альтернативную» Римскую империю, переходящую от цветущего периода Антонинов к затяжному кризису. Два центральных персонажа (принцесса без престола и бывший вожак пиратской шайки) – варвары, выполняющие на землях империи своего рода миссию, которую им дало некое сверхъестественное начало, что-то вроде Бога в христианском понимании. Собственно, сами они постепенно осознают свою роль и функцию. К концу книги становится ясно, что лишь продолжение может привести их к выполнению этой миссии. Она заключается в основании новой цивилизации, где сможет утвердиться их вера – подобие раннего христианства.

Обращение русских писателей-фантастов к зарубежной истории – феномен примерно 1999–2004. Преимущественный же интерес для большинства авторов по-прежнему представляет история России. Правда, не столь отдаленная. Период, чаще всего привлекавший внимание создателей альтернативно-исторических произведений, это вторая пол. 18 – первая пол. 20 вв.

В 1990-е в русской исторической фантастике появилась такая разновидность, как «криптоистория», то есть скрытая, тайная история. По своей поэтике этот тип максимально приближен к классическому историческому роману в его авантюрно-приключенческой разновидности (та жанровая модель, которая была предложена А.Дюма и его последователями). Ведущими авторами здесь являются А.Валентинов с его многотомной эпопеей Око Силы, В.Звягинцев (роман Бои местного значения), А.Лазарчук с М.Успенским (роман Посмотри в глаза чудовищ).

Суть «криптоистории» заключается в том, что она, в отличие от «альтернативной истории», показывает события прошлого так, как это было на самом деле, а не так, как при определенных условиях могло бы быть. Фантастическими являются объяснения тех или иных поворотов истории. Как правило, они мотивируются посторонним вмешательством каких-то непредвиденных и необъяснимых сил в дела людей. Это либо инопланетяне, проводящие многолетние наблюдения за человечеством и активно корректирующие развитие нашей цивилизации (Звягинцев), либо существующая на Земле параллельно с человеческой негуманоидная раса: мыслящие ящеры (у Лазарчука с Успенским), либо демоны (у Валентинова).

Объектом пристального внимания и исследования фантастов-«криптоисториков» становится история СССР 20 в. Писатели попытались осмыслить весь путь, пройденный СССР, заглянуть за кулисы истории, чтобы найти истинных «виновников» трагедии наших народов. Отсюда и преобладание во многих произведениях данного типа публицистического элемента.

Кроме виновников, фантасты ищут «орудия» и «средства» террора, его глубинные причины. Так, Звягинцев строит догадку, что террор был инспирирован инопланетянами с благими намерениями, чтобы очистить Россию от большевизма. А массовость репрессий, вовлечение в их жернова миллионов ни в чем не повинных людей объясняется «издержками производства». Покорность советского народа палачам, уничтожавшим население СССР, Валентинов объясняет тем, что репрессивный аппарат использовал специальное психотропное излучение, а также привлекал на свою сторону всевозможную нечисть: вампиров, демонов. Лазарчук с Успенским видят причины этого же в использовании власть имущими неких оккультных, эзотерических знаний. Особое значение они придают силе Слова, которое в соответствующих обстоятельствах может превратиться в мощное оружие.

Во всех «криптоисторических» романах действует множество реальных персонажей прошлого. Некоторые из них показаны более глубоко и разносторонне, характеры иных, появляющихся эпизодически, схематичны. В отличие от романов «альтернативной истории» здесь практически нет принижения роли исторической личности. Наоборот, по-настоящему крупный и значительный деятель прошлого изображается чуть ли не создателем-демиургом. Подоплеку его поведения, поступков и пытаются, в первую очередь, вскрыть писатели-фантасты. Таковы фигуры Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна. Некоторые исторические личности даны в намеренно карикатурном, шаржированном плане, в чем сказались политические антипатии того или иного автора. Это, главным образом, представители репрессивного аппарата, руководящие работники НКВД (Ежов, Агранов, Фриновский). Хотя в ряде случаев встречаются попытки если не оправдать, то, по крайней мере, понять и объяснить и их деятельность (Григорий Распутин, Т.Д.Лысенко, Берия в романе Посмотри в глаза чудовищ).

Наряду с произведениями, которые по своим художественным особенностям четко относятся либо к «альтернативной истории», либо к «криптоистории», в последнее время появились и сочинения пограничного характера. Здесь при несомненной отнесенности книги к историко-фантастическому жанру (изображение конкретной исторической эпохи в ее различных проявлениях, показ реальных деятелей прошлого и т.п.) есть и элементы других разновидностей фантастики (фэнтези, космической оперы, боевика, мистического романа). Таковы, например, романы А.Бессонова Алые крылья огня, В.Бурцева Зеркало Иблиса, трилогия Ю.Бурносова Числа и знаки. Достаточно велик в современной русскоязычной фантастике и удельный вес так называемых историко-мифологических произведений, представляющих собой нечто среднее между «чистой» исторической фантастикой и фэнтези. Здесь, в первую очередь, следует назвать произведения Г.Л.Олди Черный Баламут, Мессия очищает диск, Одиссей, сын Лаэрта, Песни Петера Сьлядека, роман О.Елисеевой Сокол на запястье и др. К сожалению, вопрос о явлениях пограничного характера в современной русской исторической фантастике литературоведением разработан еще недостаточно глубоко.

Игорь Черный

Фантастика сакральная – российское название мистического направления в фантастической литературе. Появилось во второй половине 1990-х.

В России дореволюционного периода была достаточно сильная традиция художественной мистики. В ее рамках оставили значительные произведения многие известные литераторы, в частности, А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, И.С.Тургенев, А.К.Толстой.

В советское время эта традиция пресеклась. Изредка появлялись близкие к ней тексты (Мастер и Маргарита М.А.Булгакова или Отягощенные злом А. и Б.Стругацких), но их публикация выглядела как исключение из общей тенденции.

После 1991 ситуация стала постепенно изменяться. Переведено было немало образцовых произведений латиноамериканской мистики («магического реализма»), а также англо-американского хоррора (литературы ужаса). В самой стране интерес к религиозным вопросам и, в частности, к мистике, резко возрос. Современная реалистическая, постмодернистская и, тем более, «актуальная» (связанная с поисками новых форм) литература оказалась не в состоянии удовлетворить подобного рода запросы. Поэтому во второй половине 1990-х вышло немало собственно мистических произведений, получивших широкую известность. Таким образом, произошло возрождение старой литературной традиции.

К числу российских писателей данного направления можно отнести Е.Хаецкую, Д.Трускиновскую, П.Крусанова, Д.Володихина, О.Елисееву, В.Каплана, Н.Иртенину, О.Марьина, а также ряд других. Для сакральной фантастики характерна уверенность автора в существовании сверхъестественных сил и их постоянном вмешательстве в жизнь нашего мира; борьба, происходящая между ними, требует участия людей, и человек может так или иначе выбрать свое место в противостоянии. Это означает не только «выбор веры», но также выбор нравственный, выбор образа жизни и действий. Фантастическое допущение принимает вид чуда, которое невозможно объяснить с точки зрения науки или рациональной философии; с другой стороны, традиционный фэнтезийный магизм также достаточно далек от сакральной фантастики.

С 2000 издается ежегодник «Сакральная фантастика».

В критике идут дискуссии по поводу более точного определения сакральной фантастики. Предлагались, в частности, термины «теоцентричная литература», «богоискательская литература», «христианский реализм», но термин «сакральная фантастика» в настоящее время является наиболее устоявшимся. Наметилось размежевание «сакральных фантастов» на тех, кто приемлет главным образом христианскую мистику, и тех, кого больше интересуют иные мистические традиции (в частности, самостоятельно изобретенные). В настоящее время роль ведущей идейной основы сакральной фантастики играет христианская ортодоксия, трактуемая авторами текстов более или менее вольно.

Дмитрий Володихин