ЭЛИОТ, ТОМАС СТЕРНЗ

ЭЛИОТ, ТОМАС СТЕРНЗ (Eliot, Thomas Stearns) (1888–1965) – выдающийся англоязычный поэт 20 в., Нобелевский лауреат (1948).

Родился в 1888 в США, в почтенной протестантской семье. Семейные традиции Элиотов, строгое воспитание, постоянная привычка к самоанализу и к соотнесению своих действий с четким нравственным идеалом – оказали большое влияние на будущего поэта. Ему с детства внушали чувство уважения к памяти его деда-проповедника, из чувства долга покинувшего родной Бостон и отправившегося на запад, в Сент-Луис, где основал столь важные, облеченные символическим значением для всей общины места, как церковь и колледж. Твердые пуританские принципы Новой Англии, верность своему долгу определяли жизнь Т.Элиота в течение многих лет.

В то же время он не мог смириться с необходимостью следовать по дороге его уважаемых предков. В 1910, закончив Гарвардский университет, отправился в Европу, которой было суждено стать его вторым домом. Уже в это время сформировался тот круг интересов, который сохранился практически в течение всей жизни Элиота – это философия, религия и определенный набор эпох – Итальянское Возрождение, Елизаветинская Англия и 17 век. В Париже слушал лекции знаменитого французского философа Анри Бергсона, затем, после начала Первой мировой войны, отправился изучать философию в Оксфорд. Вскоре женился на балерине Вивьен Хейвуд и обосновался в Англии навсегда, вызвав тем самым резкое недовольство своей семьи. С этого времени его жизнь на многие годы превратилась в постоянную борьбу как с внешними обстоятельствами – сложными отношениями с истеричкой-женой, недовольством американских родственников, необходимостью постоянно зарабатывать деньги и ради этого выполнять нелюбимую работу, сначала в школе, затем в банке Ллойда, жизнью в небольшой квартире рядом с неприятными соседями, и в то же время в борьбу куда более сложную – с внутренними психологическими и творческими проблемами.

Как истинный сын и внук пуритан, исповедовал постоянную и твердую самодисциплину и пытался преодолеть окружавшие его трудности при помощи внутренней выдержки и постоянной работы. Во время Первой мировой войны и сразу после нее он постоянно, хотя и мучительно, нащупывал новые пути в своем творчестве. Как и многие другие деятели культуры начала 20 в., ощущал наступление кризиса и пытался найти новый поэтический язык, который помог бы выразить и тем самым преодолеть это сложное состояние. Важнейшим этапом на этом пути стало появление в 1915 Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока (The Love Song of J.Alfred Prufrock) – первого крупного произведения. Любовная песнь – внутренний монолог героя – стала выражением его неспособности не только по-настоящему полюбить, но и предпринять какие-либо решительные действия или душевные усилия – Неужто я дерзну? / С чего же я начну? – несколько раз повторяет герой (пер. Я.Пробштейна) и приходит к унылому заключению – Нет, я не Гамлет, этому не быть. Шекспировский герой с его постоянной раздвоенностью и рефлексией оказывается для современного человека слишком энергичным и решительным. Уже в этом раннем произведении проявилась черта, которая характерна для творчества Элиота в течение многих следующих лет. Любовная песнь… содержит множество аллюзий и цитат – иногда явных, а иногда скрытых. Героя зовут Альфред – как знаменитого романтического поэта Теннисона (эта деталь подчеркивает контраст между возвышенным началом названия – «любовная песнь» и явно сухим, деловой формой – «Дж. Альфред»), стихотворению предшествует эпиграф из Данте, Пруфрок упоминает в своем монологе Микеланджело и Гамлета. Все эти, и другие цитаты создают образ той цивилизации, которая, по сути дела, и сделала Дж.Альфреда Пруфрока столь вялым, нерешительным и неспособным к каким-либо духовным усилиям.

Благодаря Любовной песне… Элиот стал знаменитым, однако его жизнь не стала от этого легче. Углублявшийся конфликт с женой, обостренно трагическое восприятие каждой бытовой проблемы, практически полное отсутствие свободного времени, все это лишало его возможности творить и усиливало психологическую неустойчивость. В результате в начале 1920-х он оказался жертвой психической болезни. Лечение в швейцарской клинике совпало с важным моментом– работой над поэмой Бесплодная земля (Waste land), которая была впервые опубликована в 1922 в первом номере основанного Элиотом литературного журнала «Criterion». Мрачные образы Бесплодной земли, «разорванность» ее текста не только на части, но и на отрывочные фразы и даже на обрывки фраз, – все это ярко отражает внутреннее состояние медленно приходившего в себя после болезни автора. В то же время значение Бесплодной земли намного больше простого психотерапевтического упражнения. Эта поэма, как и Любовная песнь.., стала выражением глубокого кризиса всей западной цивилизации. Один из эпиграфов к поэме – цитата из поэмы Сатирикон. Уже сама отсылка к произведению древнеримского поэта Петрония должна была вызывать мысль об уходящей, умирающей цивилизации. Содержание эпиграфа – рассказ о великой пророчице, Кумской сивилле, выставленной на посмешище и мечтающей умереть, потому что она прожила слишком долго и слишком сильно состарилась. Таким был для Элиота окружавший его мир – безнадежно старым и дряхлым. Крайне сложный язык поэмы оказался настолько непонятным, что в более поздних изданиях автору пришлось добавить комментарии, чтобы объяснить публике некоторые свои идеи. В частности, он пояснил, что на создание поэмы огромное влияние оказала средневековая легенда о Святом Граале и знаменитая работа английского этнографа Фрейзера Золотая ветвь. Формально ни о Граале, ни о первобытных культах, описанных Фрейзером, в поэме нет ни слова. Ее действие происходит в послевоенной Европе, однако образы Данте, античной поэзии и мифологии, елизаветинской Англии создают сложный фон, из которого становится ясно, что все происходящее находится вне времени – или, вернее, принадлежит различным эпохам, образы героев накладываются друг на друга – то разделяясь, то превращаясь в одну и ту же символическую фигуру. Некоторые исследователи считают, что мифы, которые Элиот объявил источником своего вдохновения, на самом деле были использованы им уже в последний период работы над поэмой. Они были нужны ему для того, чтобы придать единство разрозненным поэтическим отрывкам, и, наложив структуру «вечных» образов и сюжетных линий на свой текст, вывести своих героев в новое, более высокое измерение.

Использование мифов – крайне популярное в литературе 20 в. – давало Элиоту, как и другим писателям, возможность увидеть вечные проблемы и ценности в сегодняшнем дне, взглянуть на весь путь развития, пройденный человечеством. Для Элиота древние верования были крайне важны еще и из-за его сильной религиозности и сосредоточенности на философских проблемах. С каждым годом он все больше приходил к убеждению, что поэзия не должна выражать чувства одного-единственного человека. Ее задача, по его мнению, в описании некоторых всеобщих, вечных структур и явлений. Завораживающая, гипнотическая музыкальность загадочного финала Бесплодной земли, носящего многозначительное название Что сказал гром (перевод С.Степанова), восходит к древним заклинаниям или индийским песнопениям. Здесь, как и во всей поэме, есть образы умирающей, разрушающейся цивилизации (Падают башни / Иерусалим, Афины, Александрия / Вена Лондон / Фантом), высохшей, лишившейся жизненной силы культуры (Хоть бы голос воды / не цикады / Не посвист иссохшей травы / Журчанье воды по камням / В коих дрозд-отшельник средь сосен выводит / кап-кап кап-кап кап-кап-кап / Но нет здесь воды). В то же время даже эти образы постепенно уступают место просто музыкальным словосочетаниям, таким, как передача звука капающей воды или звуков грома, превращающихся в санскритские заклинания: Da. Datta. Dayadhvam. damyata. или shantih shantih shantih.

В последующие годы Элиот придавал все большее значение звучанию своих стихов, которые, по его мнению, должны были напоминать магические заклинания или песнопения. Сохранились записи чтения им своих произведений. Известно, что они производили сильное впечатление, но часто и разочаровывали слушателей, надеявшихся услышать что-то вроде «толкования» автором его все более и более усложнявшейся поэзии. Однако Элиот, читая стихи, практически не обращал внимания на их смысл, всегда подчеркивая музыкальность, выделяя аллитерации, слово- и звукосочетания и произнося свои тексты нараспев, подобно древнему шаману, распевавшему гимны богам.

Опустошенность и трагизм современной жизни не менее сильно выражены в следующем крупном произведении Элиота – поэме Полые люди (Hollow men), вышедшей в 1925. Здесь он пошел по проложенному Бесплодной землей пути все большего наращивания музыкальности и ритмичности стихов. Использовал образы и ритмы фольклорных песен, сопровождавшихся плясками и ритмичным хлопаньем в ладоши во время ежегодного ритуала сожжения соломенного чучела заговорщика Гая Фокса. Элиоту нужен был этот источник не только из-за его ритмики, с ее постоянными повторами и перекличками слов (Мы пляшем перед кактусом / Кактусом, кактусом / Мы пляшем перед кактусом / В пять часов утра) (Перевод С.Степанова). Сжигаемое соломенное чучело стало символом пустоты и бессмысленности жизни, ее вырождения. Не случайно последние слова поэмы стали одним из самых часто цитируемых отрывков Элиота: Вот как кончится мир / Вот как кончится мир / Вот как кончится мир / Вовсе не взрывом, а всхлипом.

Позднее творчество становится все более и более философичным. Он порвал с кальвинистской верой своих предков и перешел в англиканство, с этого момента религиозная практика стала для него основой, определяющей многое в его жизни, – он ставит своей целью выражать в стихах не внутренний мир человека, а свой мистический опыт. В то же время философская, религиозная, казалось бы, «отвлеченная» поэзия Элиота полна такого трагизма, такого искреннего чувства, что его стихи – сложные, по-прежнему полные многочисленных литературных и религиозных ассоциаций, цитат из Данте, французских символистов, средневековых мыслителей – не могут не волновать читателя. Шедеврами позднего Элиота стали поэмы Пепельная среда и Четыре квартета.

Пепельная среда (Ash-Wednesday) была написана в 1930. Пепельная среда – название первого дня великого поста у католиков. Это день самоуглубления и покаяния, но в то же время и день, связанный с надеждой на будущее очищение и возвышение души. Поэму можно понять, как сложное описание религиозных переживаний поэта, который борется со смущающими его искушениями, стремится отрешиться от мира и соединиться с Богом. Не случайно поэма начинается со слов Ибо я не надеюсь вернуться / Ибо я / Ибо я не надеюсь вернуться (Перевод С.Степанова). В то же время образы девы Марии и дантовской Беатриче, райского Сада и символических средневековых «трех белых леопардов» наполнены таким искренним чувством, что становится ясно – за этими отвлеченными образами стоят личные переживания Элиота, причем связанные далеко не только с его религиозным опытом.

В таких произведениях, как Четыре квартета (Four quartet, 1934– 1942), Пейзажи (Landscapes, нач. 1930-х) религиозное чувство принимает углубленно-созерцательные формы – и эти сочинения можно воспринимать не только как отражение мистического опыта, но и как дивную пейзажную лирику.

Серьезность и сложность поэзии Элиота не помешала ему создать иронический детских сборник стихов Популярная наука о кошках, написанная старым Опоссумом (Old Possum's book of practical cats – впервые отдельным изданием вышел в 1939), который позже стал известным куда более широкому кругу читателей, чем другие его произведения, благодаря мюзиклу Эндрю Ллойд Вебера Кошки.

В поисках новых форм Элиот неоднократно обращался к драме, которая привлекала его возможностью использовать опыт греческого и средневекового театра – религиозного представления, связанного с хоровой декламацией. Его высшим достижением в этой сфере стала трагедия Убийство в храме (Murder in the cathedral, 1935), посвященная убийству архиепископа Кентерберийского Томаса Бекета.

В 1948 Элиоту была присуждена Нобелевская премия. К этому времени он давно уже был признанным классиком современной поэзии. Его творчество оказало огромное влияние на многих поэтов 20 в.

Тамара Эйдельман