ДИДАКТИЧЕСКАЯ (УЧИТЕЛЬНАЯ) ЛИТЕРАТУРА

Содержание статьи

• Изборники Святослава.
• Ранние сборники изречений и слов зарубежных дидактиков (Пандекты, Пареносисы, Патерики).
• Златоструи, Златоусты, Торжественники.
• Пчелы.
• Паремийники и Палеи.
• Мудрость Менандра, Маргариты, Азбуковники.
• Диоптры, Златые Цепи, Измарагды.
• Тайная Тайн и Цветники. Учительные сборники 16 в.
• Учительная литература 17 в.

ДИДАКТИЧЕСКАЯ (УЧИТЕЛЬНАЯ) ЛИТЕРАТУРА – раздел древнерусской письменности 11–17 вв., излагающий в художественной форме философские, религиозные, моральные и квазинаучные знания и идеи.

Как литературный жанр происходит от ветхозаветной мудрости, хокмических книг (от евр. «хокма» – мудрость; древнейшими учительными книгами считают «книги мудрых Израиля»), Притч Соломона, Премудростей Соломона, Премудростей Иисуса сына Сирахова, Евангелия. Вторым источникой дидактической литературы считается греческая философия в форме кратких изречений с ярко выраженной этической направленностью («Мера лучше всего»). Древнерусская учительная литература включала краткие изложения Священного Писания, творений отцов церкви и их толкования применительно к русской жизни, вымышленные диалоги и беседы, проповеди (гомилии), нравоучительные афоризмы, «слова» обличительного содержания (инвективы), оригинальные и переводные повести панегирической и эсхатологической направленности.

Распространению дидактической (учительной) литературы в Древней Руси способствовало принятие христианства в 988 и развитие книжной культуры.

Исследователи выделяют в такого рода литературе сплетенные и подчас слаборазличимые жанровые слои: скриптурный (от лат. scriptura – писание) – выписки из книг Ветхого и Нового заветов; литургический (богослужебный), вероучительный (символы и изложения веры, поучения, полемические сочинения); проповеднический, агиографический (жития, похвальные слова святым и сказания о чудесах).

Поначалу учительную литературу читали только в церквах. «Уставные» или «соборные» чтения заменяли проповедь: духовенство должно было предлагать народу «словеса благочестия» из божественного писания и творений отцов церкви (в отличие от Западной Европы, где в выступлениях проповедников ценились личные импровизации). Канонические нормы Древней Руси не предоставляли кому-либо права составлять новые назидания и произносить их следом за церковными службами. «Соборные чтения», которые велись в киевских монастырях с 11 в., включали в себя именно чтение нравоучительных сборников – житий, похвальных слов, притч.

По степени использования и распространенности в Средние века и ранее Новое время учительная литература занимала второе место, идя сразу за богослужебной. Помимо имеющих самостоятельное значение авторских произведений с морально-назидательной направленностью (Поучения Владимира Мономаха 12 в., Слов, Молений или Посланий Даниила Заточника 13 в., Домостроя Сильвестра 16 в. и др.), значительное распространение и влияние на формирование национального характера и своеобразия духовной культуры имели дидактические сборники 11–17 вв., созданные коллективными или неизвестными авторами.

Их общие черты (помимо анонимности) – теоцентризм, рукописный характер бытования и распространения, традиционность, этикетность, абстрактно-обобщенный характер нравоучений. Даже те из сборников, что были переводными, непременно дополнялись оригинальным русским материалом, отражавшим мировоззрение составителя и заказчиков.

Изборники Святослава.

Философско-дидактический Изборник 1073 считается древнейшим учительным сборником. Переведенный с греческого языка при болгарском царе Симеоне (892–927), он был переписан с него дословно неким дьяком Иоанном Грешным во времена правления сына Ярослава Мудрого, черниговского кн. Святослава Ярославича (1027–1076), одного из составителей Русской правды. Изборник 1073 был найден в 19 в. К.Калайдовичем в Воскресенском Новоиерусалимском монастыре под Москвой, а ныне его текст хранится в отделе рукописей Российского исторического музея.

Этот древнейший русский дидактически (учительный) альманах – первая духовная энциклопедия, собрание отрывков из сочинений отцов церкви на богословские и исторические темы, первая на русском языке христианская онтология и космология, а также первая из известных русской истории книга для семейного чтения. В Изборник вошли Исповедание веры, рассуждения антиохийского патриарха Анастасия Синаита (ум. в 599) по вопросам церковного воспитания. Он включает рассуждения о добре и зле, статьи по грамматике, логике, поэтике, толкования понятий (в том числе философских дефиниций количества и качества), разъяснение художественных приемов речи (риторических метафор, аллегорий, олицетворения), притчи, загадки. Для удобства чтения значительная часть книги составлена в вопросно-ответной (диалогической) форме, либо в форме беседы. Аналогом таких вопросов-ответов считается Слово философа к князю Владимиру I, помещенное в Повести временных лет под 986 годом.

К древнейшему списку Изборника 1073 приложена сложенная пополам миниатюра, изобразившая семейство заказчика этой душеполезной книги – кн. Святослава, причем даже маленькая дочь князя фигурирует там со свитком в руках. У Святослава была библиотека (составитель специально пометил: «Избрано из многих книг князьих»); готовая книга была предназначена для тех высокородных грамотеев, кто был готов «преизлишне насытиться сладости книжной», воспитывая в себе считавшиеся праведными страх божий, смирение и кротость, спокойствие, долготерпение, воздержание, благостность, веру. «Сквернящими» душу, согласно Изборнику, считались не только клевета, злодейство, сквернословие, пьянство, но и опасный для воспитателей смех, стремление уповать на свои силы, желание задавать вопросы (вопрошать).

Следом за первым изборником последовал второй, созданный тем же дьяком Иоанном Грешным. Изборник 1076 открывался наставлением о важности и полезности чтения – «Словом некоего калугера (монаха) о чтении книг». В дидактических наставлениях (Слово некоего отца к сыну своему, словеса душеполезна, Наказания богатым, Стословец константинопольского патриарха Геннадия) составитель основывался на им же отобранных и переведенных текстах канонических сочинений. Все они содержали нормы православной этики («како подобает человеку жити», «како веру праведну имети») и обоснования неизбежности долгой жизни в несправедливом мире на земле.

Принадлежавший с 18 в. коллекции рукописей кн. М.М.Щербатова, Изборник 1076 ныне хранится в Рукописном отделе Российской публичной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петебурге.

В конце 15 в. тексты обоих изборников вошли в основу нового собрания поучений – Домостроя.

Ранние сборники изречений и слов зарубежных дидактиков (Пандекты, Пареносисы, Патерики).

С конца 11 в. византийские монахи передавали в русские монастыри особые переводы всеобъемлющих руководств по нравственному воспитанию – Пандекты Антиоха, инока лавры Саввы Освященного в Иерусалиме (лат. pandectae – вceобъемлющий). Как и другие базовые тексты русского православного богослужения, Пандекты содержали толкование текстов Писания, разъяснения догматов христианского вероучения и были вначале переведены на болгарский, а затем на церковнославянский язык. Состояли из 130 глав, пропагандировавших нормы христианской морали и обличавших пороки и ереси.

Своеобразие современному «пандектам» сочинению Пареносис (увещевательное слово) Ефрема Сирина – сирийского богослова, писателя и поэта (ум. в 393) – придавала эсхатологическая направленность его поучений. Они содержали призывы к ведению праведной жизни в преддверии неизбежного конца света, однако в сборнике имелось и немало других отрывков из богословско-философских трактатов, помогавших толковать евангельские тексты.

Часть слов из Пандектов и Пареносиса позже вошла в Прологи, Часослов, жития, а также сборники, сочинявшиеся русскими проповедниками, в том числе Никоном Черногорцем (вторая половина 11 в.). Все они были богаты содержащейся в них ортодоксальной аргументацией по поводу догматических, церковно-практических и религиозно-философских проблем, имевших отношение к моральному воспитанию прихожан. В виде отдельных рукописных книг и в составе сборников хранятся Российском Государственном архиве древних актов.

С домонгольского времени среди книжных людей Древней Руси были популярны патерики (от греч. patér – отец; русское название – «отечник») – сборники дидактических новелл о подвигах христианских монахов (Синайский, Египетский, Римский патерики – как рассказы о подвижниках), а также собраний их нравоучительных изречений (Скитский, Азбучный, Иерусалимский). С 4 в. бытовавшие в Византии, затем в Болгарии, они быстро завоевали популярность. На Руси они оказали значительное влияние на формирование культурно-мировоззренческих установок древнерусских читателей. Сохранились в большом числе списков, их рассказы вошли в состав Прологов, Четьи-миней, синодиков, агиографию. Сюжеты патериков часто использовались иконописцами и живописцами, а их занимательные рассказы, в которых религиозная фантастика уживалась с древнерусскими бытовыми деталями, перерабатывались писателями (Н.С.Лесковым, Л.Н.Толстым).

Златоструи, Златоусты, Торжественники.

Помимо Пандектов и Пареносиса, в Болгарии 11 в. составлялись цитатники из «слов» и поучений, приписывавшихся церковному писателю Иоанну Златоусту (Хризостомосу) (347–407), прозванного «Вселенским учителем». Именуемые на Руси «Златоструями» (ибо «сладкие речи Златоуста омывают душу, как златые струи»), они появились на Руси во второй половине 12 в. и дошли в двух редакциях – полной (140 «слов») и краткой (67). Тематически охватывали те же назидательные темы: Об убогих и богатых, О покаянии, О милостыни, О казнях Божьих, О лихоимстве, О зависти. Имелась глава для назидательного педагогического чтения – Како достоит чадам чтити родители своя. Проделавший большую работу по собиранию «святых книг, которые в Русской земле обретаются» митрополит Макарий распорядился составить самый полный, Сводный список Златоструя из 12 книг, ставших своеобразной энциклопедией церковной литературы 16 в.

Наибольшую известность имело входившее в Златоструи обличительное Слово о женах самовластных, и язычных, и богобойных, повлиявшее на творчество древнерусских писателей (Даниила Заточника, Сильвестра). Начинавшееся известным зачином «О, злого зла злейшее зло жена злая», оно постоянно переписывалось, дополнялось, и к 17 в. обрело статус самостоятельной Беседы отца с сыном о женской злобе. Сравнимая по силе со львом, по вредоносности со змеей, по злобе с бурым волом (причем «вол – лучше: он не говорит и зла не замышляет»), «злая жена», красивая и самостоятельная женщина, представала в Слове сущим исчадием ада.

Богословие Иоанна Златоуста, продолжавшего антиохийскую традицию, в древнерусском варианте и толкованиях оказалось закрепленным и в иных сборниках, носивших его имя, – «Златоусты» (бытовали с 13 в.). Беседы, в них вошедшие, превратились в обязательный элемент богослужения, став так называемыми «уставными чтениями» (однако к 16 в. они вышли из практики в связи с активизацией устной проповеди). Чаще иных в сборник включались беседы Златоуста на темы из Евангелия, туда же входили и творения других знаменитых писателей-моралистов: Климента Охридского, Серапиона Владимирского, Кирилла Туровского (прозванного «вторым Златоустом»). Очевидно, по мнению составителей, авторитетность всех этих высказываний должна была повыситься от упоминания известных имен богословов, а диалогичная форма (толкования начинаются стереотипным вопросом: «како [с]е разумети?») – придать популярности. Жизненные наблюдения плюс идеи, почерпнутые из книг, – все это облекалось в сжатые руководства, сборники правил на каждый день, адресованных обычно некоему «сыну» (понимаемому буквально или сыну духовному), обязанность которого была внимать и впредь по писанному поступать.

Среди «Златоустов» различали «постные» (читались в дни Великого поста), «пятидесятые», тематически продолжавшие «постные» и читавшиеся до недели всех святых, и «годовые». Последними пользовались для воспитания чад и собственного духовного просвещения «на поучение и истинное покаяние и на добрые дела» в течение всего года. Популярность сборникам приносили простота и образность языка, краткость рассказа, отсутствие сложной риторики при сохранении высокой пафосности; в них все было подчинено задаче воспитания праведного человека.

В 17 в. на основе рукописного Златоуста был создан печатный; он содержал 112 «слов», в том числе поучения не только «вселенского учителя», но и русских проповедников, внушавших благоговейный страх перед тайной Божества и необходимость отвратиться от греха.

Практически одновременно со Златоустами и Златоструями в Древней Руси распространились Торжественники – сборники календарного типа, в них включались проповеди, похвальные слова, жития наиболее известных святых. Статьи в них группировались по месяцам, на каждый месяц приходились определенные жития почитаемых в этот месяц святых. В них имелись торжественные «слова» на отмечавшиеся в этот месяц празднества Рождества Богородицы, Воздвижения креста, Введения в храм, Рождества Христова и т д. Причем одному празднику могло быть посвящено по нескольку «слов» разных авторов. Прототип Торжественника – греческий сборник, переведенный в Болгарии и перенесенный на Русь не позднее 12 в. Списки «Торжественников» различны по составу: в одних («минейных») преобладают похвальные слова, жития святых и сказания, предназначенные для праздничных богослужений каждый месяц («минею»); в других в основном включены проповеди, «слова» Кирилла Туровского и Григория Цамблака. Нравоучительно изложенные жития Георгия Победоносца, Дмитрия Солунского, Козмы и Дамиана, Марии Египетской, Спиридона Тримифунтского, а также русских святых – Бориса и Глеба, князя Владимира Святославича, Леонтия Ростовского, митрополита Петра, Сергия Радонежского приурочивались к праздникам солнечного календаря (минейные торжественники) или к неделям поста, на Пасху и послепасхальные недели (триодные). Существовали, кроме этого, и общие Торжественники, объединявшие в одной книге минейную и триодную разновидности Особенно широкое распространение Торжественники получили в 15–16 вв.

Пчелы.

Важнейшая учительная книга 13–17 вв. – Пчела. Первое упоминание о ней встречается в летописи под 1186 («Как говорится в Пчеле: славная война лучше непрочного мира»). Как нравоучительный альманах она ведет начало от Сборника инока Антония 11 в., прозванного «пчелой» за неустанную компиляции из разных источников.

Пчела бытовала на Руси с 20-х 13 в., содержала изречения (гомологии) из Евангелия, Апостола (сокращ. наименование Апостольских посланий), а также из высказываний «святых муж и [от] разум внешних философов». Среди них – Аристотель, Геродот, Гомер, Демосфен, Еврипид, Ксенофонт, Лукиан, Менандр, Пифагор, Платон, Плутарх, Сократ, Софокл, Эпикур и др. Собранные вместе, они ориентировали читателя в бурном мире страстей и надежд, обучали житейской премудрости («Свет дневной есть слово книжное»; «Ни коня без узды удержать не возможно, ни богатства без ума»). В 1599 на Волыни была составлена особая редакция Пчелы, состоящая только из библейских и евангельских цитат.

Известны три редакции Пчелы – из 44-х, 68-ми и 71-й главы. Последняя, самая полная, содержала свыше 2500 различных изречений. Став одним из самых популярных цитатников Древней Руси, экземпляры Пчелы обычно зачитывались до дыр и переписывались вручную вплоть до конца 18 в., надолго оставаясь не только сборником нравственных максим, но и исторических сведений, прежде всего, об античном мире. Отдельные главы (о правде, дружбе, благодати, смерти и жизни) были в ней сгруппированы тематически с учетом потенциальной «аудитории»: для монахов, для мирских людей, для мудрого правителя. В поздних списках можно найти также занимательные рассказы, басни, высказывания русских мыслителей – Максима Грека, Иосифа Волоцкого. Будучи уникальным в своем роде собранием цитат и афоризмов, Пчела давала древнерусским читателям возможность щегольнуть в обществе своей начитанностью, знанием текстов, имен мыслителей и писателей, сочинений которых они могли и в глаза не видеть. Многие изречения из Пчелы превратились в пословицы и наоборот: самые старые народные пословицы оказались включенными в списки Пчел Среди них – «не рой другому яму – сам в нее попадешь», «старый друг лучше новых двух». В монастырских школах сборники типа Пчел использовались в педагогическом (сведения по истории, естествознанию) и воспитательном (дидактика) процессах. Они очевидно являли собой переходный этап от литературы учительного содержания к светским учебникам и энциклопедиям.

Паремийники и Палеи.

«Паремийники» (от греч. паремийя – притча) – сборники кратких изложений библейских притч, а также «Палеи» (от лат. рaleo – древний, т.е. древние книги), состоявшие из легендарных апокрифических рассказов и кратких изложений библейских событий начиная от сотворения мира и кончая царством Соломона. Они стали популярными на Руси с конца 13 в. Главная отличительная черта этих древнейших подобий учебников истории – их занимательность при сохранении назидательности, живые и наивно-целостные формы созерцательности.

В княжеских и монастырских книжных собраниях наличествовали Палеи двух типов – исторические и толковые. Исторические (иные их названия Очи палейные, Книги бытия небеса и земли), известные в Болгарии с 9 в., ценились как кратчайшие изложения библейской истории. Толковые палеи были сродни занимательным справочникам и содержали пропедевтические сведения об устройстве мира, обучали основам логики в случае множественности толкований, давали пищу для размышлений о символическом значении библейских событий. Рассказывая о сотворении мира, составители толковой палеи сообщали также о различных природных явлениях, о странных и легендарных, зачастую никогда не существовавших животных, о процессах, происходящих в человеческом организме, об иных конфессиях (Палея толковая на Иудея).

Мудрость Менандра, Маргариты, Азбуковники.

Сочинения афинского драматурга Менандра (ок. 343 – ок. 291 до н.э.) доходили до древнерусского читателя также в переводах и пересказах послемонгольского времени – т.е. 13–17 вв. По преданию, первым их собрал воедино святой Иоанн Богослов. Слухи об авторе «премудростей», жившем много веков назад, но пользовавшемся уважением философов и царей, трансформировались в дидактику, гневно осуждавшую коварство, зависть, скупость. Одновременно в них прославлялись добродетели (грамотность, воздержание, доброта, дружба, любовь, трудолюбие, ученость, щедрость – они были расставлены согласно первым буквам греческого алфавита, поэтому в русском переводе последовательность и, следовательно, иерархия описанных добродетелей была не всем ясна).

Размышления на темы семейной жизни («Cкоро оженившийся – после раскается», «Ничего нет злее злой мачехи», «Ничего не знающий не может ошибаться» и т.д.), будучи вложенными в уста давно умершего грека, приобретали большую убедительность. Возможно, сочиненные самими древнерусскими монахами или, по крайней мере, сильно русифицированные ими, моностихи (которыми были изложены премудрости Менандра), по-видимому, лучше запоминались, а отображение как серьезных, так и забавных сторон человеческого существования придавало отвлеченным нравоучениям большую жизненность. Главной связующей темой всех этих этико-философских изречений был вопрос о силе и возможностях разума, о значении просвещения и образованности. Эта особенность сборника вызывала интерес к нему русских еретиков, тяготевших к рационализму.

Другим схожим сборником, которого монахам-дидактикам хотелось сделать близким к жизни, был бытовавший на Руси с 13 в. «Маргарит» (в переводе с греч. – «жемчужный»: по замыслу составителя нравоучения этого сборника должны «сиять аки перлы жемчужные»). Попавший на Русь также из Болгарии, «Маргарит» содержал от 20 до 80 «слов», как правило, приписывавшихся Иоанну Златоусту (О непостижимом, О серафимах, О богатом и Лазаре, О Давиде и Сауле, Об Иове и др.). Их отличала особая христианско-демократическая направленность и стихийная эгалитарность (мечты о социальной справедливости, равенстве людей, высшей защите человеческого достоинства). Основанный на требовании строгого соблюдения нравственных постулатов социальной направленности (не грешить златолюбием, делиться с бедняками), Маргарит был читаем многими образованными людьми из московской элиты. При этом мудрость книжная, библейская объявлялась богоугодной, а земная, житейская – вредной («Земная бо мудрость вражда богу, а духовная же любы богу»).

В 16 в. кн. А.М.Курбский сам перевел с латинского на церковно-славянский некоторые произведения Иоанна Златоуста и составил «Новый Маргарит», избрав в него понравившиеся ему изречения. Этот труд сохранился в двух списках, один их которых находится в Вольфенбюттеле (Германия), другой – в отделе рукописей Российской Государственной библиотеки.

К концу 13 в. относят появление на Руси Азбуковников – безымянных рукописных сборников справочно-поучительного характера, статьи которых располагались в азбучном порядке. Содержавшиеся в них статьи учебного характера по грамматике, истории, естествознанию, философии приближали этот вид литературных памятников к букварям и энциклопедиям. Имевшийся в них материал для занимательного чтения и поучительные наставления определил их огромную популярность и бытование вплоть до эпохи Петра I (последним из азбуковников было Школьное благочиние, написанное силлабическими виршами).

Диоптры, Златые Цепи, Измарагды.

Эпоха становления единого Русского государства во главе с Москвой породила значительное распространение на его территории литературных произведений, призванных обучать человека поведению в обществе. Так, в начале 14 в. на русский язык было переведено произведение византийского писателя 11 в. инока Филиппа Монтропа (Пустынника) Диоптра или душезрительно зерцало, существовавший в двух редакциях (первая – перевод с текста 11 в., вторая – южно-славянского происхождения и выполнена на Афоне в 1418).

Этот беллетризированный учебник по человековедению был составлен в виде «плача», обращенного к самому себе. Он представлял из себя разговор Души-госпожи с Плотью-служанкой о Боге, ангелах, пришествии антихриста и кончине мира, о разлучении души с телом, мытарствах души и Страшном Суде, об устройстве вселенной и человека. При этом именно Плоть учила жизни Душу, попутно сообщая ей всевозможные сведения о человеке, его душе, телесных особенностях. Характеризуя человека как «животное смешанное», обладающее и низменными (зверскими), и высокими (человеческими) качествами, составитель учил читателя владеть собою, избегать страстей, побеждать их молитвой и верой в божественное спасение. К концу 15 в., по истечении седьмой тысячи лет от сотворения мира (1492), когда особый вес приобрели предсказания «конца света», тексты Диоптры, проводящие материалистические воззрения на взаимоотношения души и тела, вместе с «обмирщающимся» учением о добре и зле стали особенно популярными.

При этом Зерцало, или Диоптра не была связана текстуально с Великим зерцалом, а также с изданной в 1612 книгой эпохи литературного барокко Диоптра альбо Зерцало и выражение живота людского на том свете, хотя они и были также дидактическими трактатами.

Одновременно с Диоптрой на Руси появился нравоучительный сборник Златая цепь, состоявший из назиданий отцов церкви о милостыне, молитве, нестяжательстве, скромности, правдолюбии, толкований Священного Писания. В отличие от греческих и западных образцов, русская Златая цепь содержала многочисленные духовно-нравственные статьи и выписки, отражавшие мировоззрение русского человека того времени. Сборник не имел постоянного характера; иногда он включал поучения владимирского епископа Серапиона, анонимное Слово некоего христолюбца», посвященное борьбе с языческими верованиями и обосновывавшее просветительскую функцию православия – это дало основание часто использовать тексты сборника последователям Нила Сорского (нестяжателям) в их борьбе с иосифлянами.

Ставший популярным также в 14 в. анонимный к сборник поучений Измарагд (греч. Smáragdos – изумруд), чьи «слова» должны были сиять в душах, «аки измарагд драгоценный», изначально был адресован не служителям культа, а мирянам. Все его разделы (от 88 до 360) были жестко дидактичными. Они были связаны с семейным воспитанием (О наказании чад, О грехах, О добродетелях, О [на]каз[ани]ях, О женах добрых и злых, о пользе чтения, толкования снов, о благочестии, о правилах поведения в церкви. Они также осуждали пороки, особенно – соблюдение языческих обычаев, затрагивали социальные темы (О мятеж жизни человеческия, О богатых и немилостивых, Слово како челядь иметь и др.). Если более ранние тексты Измарагда представляли собой скорее сборники цитат и афоризмов, то поучения, входившие в него, являли собой небольшие рассказы. Их сюжеты исключали двойственность толкования и заставляли делать однозначный вывод о греховности и наказуемости какого-либо деяния или, напротив, о благодати, ожидающей каждого, кто поступает в соответствии с евангельскими заповедями или наставлениями святых отцов. Измарагд явно подчеркивал идею о том, что каждый человек должен вести себя сообразно своему состоянию (возрасту, общественному положению): «Трое ненавидимы душою и мерзко их существование: старый блядив, богатый лжив, убогий горделив». Статьи Измарагда призывали к «почитанию книжному», «учению божественному», которое «правитель есть и утверждение души». Считалось, что «поучение святых книг» – всем … делом добрым начало».

Призывая спасать душу от соблазнов, избавляться от лихоимства, гордости, гневливости, скупости, пьянства, составитель ориентировал читателя на воспитание высокой нравственности. Включив в свой состав статьи из Изборников, Златоструя, Златоуста, Измарагд в свою очередь оказал влияние на позднейшие тексты, в том числе на Домострой и Четьи-минеи 16 в. Они были сборниками для ежедневного чтения в церкви, составленные по месяцам (от греч. минея – месяц) и содержавшие жития святых, легенды, сказания, назидательные «слова» и поучения.

Тайная Тайн и Цветники. Учительные сборники 16 в.

В нач. 16 в. появился русский перевод популярной в средневековой Европе Книги политики или Тайной тайн – наставлений по житейским вопросам (от морали до политики, от минералогии до алхимии), приписанных Аристотелю и составленных в виде его бесед с учеником – Александром Македонским. Возможным переводчиком Тайной тайн был Авраам Ребичкович – крещеный еврей, который жил в Литве в начале 16 в.

Книга дошла до нас в полной и сокращенной редакциях, оказав влияние на публицистику 16 в. (знание Тайной тайн подтверждают труды И.Пересветова, А.М.Курбского, Ивана Грозного, которые цитировали книгу в связи с ее рекомендациями, как мудро управлять государством, опираясь на «благородных людей», советников и предводителей войска). Необычность сборнику придавали имеющиеся в нем сведения по физиогномике (в частности указывалось, что у лживого политика или советника часто бывают «зекры (голубые) очи» – якобы верный признак «злолукавого нрава»). Составители дидактического текста исходили из того, что движения души связаны с жизнью тела, а определенные сочетания «стихий» создают внутренний и внешний облик человека (психосоматический тип). Знание физиогномики считалось важным для властителя, долженствовавшего определять человеческие свойства подданных по их внешности. Сборник содержал также статьи о щедрости, храбрости, милосердии, добре и зле.

К середине 16 в. в связи с подготовкой Стоглавого собора 1551 приобрело популярность Поучение митрополита Даниила (? – 1547), порицавшее мирские увеселения – «языческие позорища» (народный театр), «буйства» и «кощуны» (народные танцы и игры).

С того же времени в Московии распространились «Цветники» (от греч. «антология» – «цветник»). Это были подборки нравоучительных рассказов, басен, пословиц, составлявших по замыслу переписчика собрание «цветов российской словесности». Они приписывались аскетическому писателю 16 в., священноиноку Дорофею. В 19 в. их высоко оценивали Оптинские старцы и святитель Игнатий (Брянчанинов). Постоянного состава «Цветники» не имели. Имена святых и исторических персонажей могли в них перемежаться ссылками на «обышных» людей. Как и другие православные дидактические компиляции, основное внимание они уделяли «нравам» и «помыслам» человека и лишь затем поступкам. С 17 в. среди «Цветников» выделились (1) сборники для нравоучительных проповедей с амвона и (2) для домашнего чтения («Цветник» С.Жюлева 1665). Литература такого типа усиленно внедрялась как источник примеров для подражания в обычной жизни, а термин «цветник» – как украшающий эпитет (Лимонаръ, сиречь Цветник отца нашего Софрония, патриарха иерусалимского).

Учительная литература 17 в.

Начиная с 17 в. классические образцы русской ортодоксальной набожности стали уступать место произведениям учительной литературы скорее светского содержания.

Таковы «Апофегматы» (от греч. apophthegma – изречение) – переведенные из польского сборника Беняша Будного начала 17 в. остроумные и назидательные изречения и рассказы. Среди русских сборников наиболее известна Апофегма в 4-х томах, включившая изречения философов, царей и полководцев, лакедемонян (жителей Спарты) и «честных женщин». Они касаются норм поведения в частной и общественной жизни, содержат советы по семейному воспитанию, по выбору жен, указывают гражданские обязанности. Век спустя вышло первое печатное издание апофегматов (1711). В конце 18 в. отдельные рассказы из апофегматов вошли в Письмовник Н.Г.Курганова, сб. Пересмешник М.Д.Чулкова и сатирические журналы. Содержание апофегматов – светское, хотя и сильно морализованное.

В 1607 переводчик Посольского приказа Ф.К.Гозвинский перевел с греческого языка на русский Притчи или Баснословия Езопа Фригии (басни Эзопа). Эти краткие иносказательные рассказы о повседневно-бытовой жизни человека были сурово встречены церковными иерархами, но в состав запрещенных книг они не попали, что способствовало популярности текстов.

В сер. 17 в. в России появилось Великое зерцало – переводной с польского языка сборник нравоучительных рассказов. Составленный в 15 в. на латыни, он в 17 в. был переведен на польский, а с польского в 1667 по указанию царя Алексея Михайловича и под наблюдением его духовника Андрея Постникова – на русский. Однако перевод не был полным, но включал тематически описания прославленных добродетелей и обличения порока, этим Великое зерцало напоминало традиционную агиографию. Основные его темы – «слава небесная», «мытарства», «суд Божий», в этих описаниях утверждалось превосходство духовной власти над светской, отчего сборник быстро стал популярен у старообрядцев, он повлиял на фольклорные сюжеты и лубок. Структурно сборник был построен по обычной сюжетной схеме: прегрешение – молитва – спасение и отпущение грехов либо кара, после чего следовал «приклад» (моральный вывод). Его сюжеты перелагались на стихи С.Полоцким, прозаически воспроизводились Н.М.Карамзиным, Н.С.Лесковым, И.А.Крыловым, А.С.Пушкиным, они подарили темы монументальной живописи церкви Иоанна Предтечи в Ярославле.

Аналогичные переводные учительные сборники 17 в. (Звезда пресветлая о чудесах Богородицы в переводе «простолюдина Никиты» с белорусского, Зрелище жития человеческого в переводе 1674 с немецкого неким А.А.Виниусом, «толмачом» Посольского приказа) распространялись на Руси в годы раскола, служа сильным полемическим противовесом позициям православной этики. Хотя в рассказах, баснях и притчах говорилось о тех же тяготах жизни человеческой, что и в учительной литературе 13–16 вв., и восхвалялись доброта, милосердие, забота, все же акценты оказывались новыми (прославление веселого нрава и коммуникабельности, умения совладать с трудностями, уповать на свои силы).

Наибольшее количество светских элементов в учительной литературе предпетровского в времени (конец 17 в.) вобрал сборник новеллического характера Римские деяния. Созданный в Средние века в Европе и попавший в Россию в польском изложении, он был переведен в 1663. Сборник содержал 39 повестей из античной и восточной повествовательной и дидактической литературы, из латинских проповедей и исторических преданий раннего средневековья, житийной и сказочной литературы. Все его сюжеты были подвергнуты однотипной дидактической переработке: фабула сжата до пределов понятного, а толкование в духе притчи («выклад») нравственно-религиозного содержания было расширено. Назидательные выводы в духе христианской аскезы не помешали проникновению в сборник новых персонажей; в текстах часто фигурирует злая, лукавая и изворотливая женщина как воплощение греха. У русских читателей популярность Римских деяний поддерживалась тем, что отдельные рассказы были знакомы по старым учительным текстам: об Евстафии Плакиде, Алексее-человеке божьем и др. Усвоение нравственных максим облегчалось названиями повестей, носившими символически-дидактический оттенок (Приклад о преступлениях души и о ранах, уязвляющих душу). Наиболее интересные повести сборника позднее перешли в русский сказочный репертуар, в литературу (Сказание о гордом Аггее В.М.Гаршина, неоконченная пьеса Л.Н.Толстого).

Важнейшим учительным памятником 17 в. остается Беседа отца с сыном о женской злобе (более 100 списков в пяти редакциях). Ведущая начало от Слова о добрых и злых женах, восходящего в свою очередь к библейскому рассказу о сотворении мира и первом грехопадении, Беседа была построена на характерной для средневековья форме диалога (катехизиса) в вобрала в себя множество текстов, начиная со Священного Писания и кончая «Азбуковниками». Назидание в ней сочетается с занимательностью сюжетов, сочным языком, приобретает характер спора, в котором отец убеждает сына «беречься» женской злобы и приводит примеры того, как от нее пострадали популярные люди древности – Адам, Иосиф Прекрасный, Давид, Самсон, Соломон, Александр Македонский и т.д. Беседа убеждала в том, что несмотря на происки «злых жен» человек деятелен и «самовластен», он по своей, а не фатальной воле совершает поступки и «деяния», что важнейшими в нем являются «разум и смысл», умение укрощать страсти. Главный метод внушения – воинствующий дидактизм (не развлекать, а воспитывать; не успокаивать, а будить; не мириться, а искоренять).

Значимость учительных книг для историка определяется их уникальностью как источника, подробно знакомящего с духовными идеалами людей, с внутренним миром их мыслей, чувств, желаний и надежд, с историей его обмирщения (секуляризации). Будучи сугубо книжным, этот тип литературы был близок народной мудрости, обобщал ее знания и опыт, отличался национальным своеобразием. «Почитание книжное» считалось в Древней Руси (10–12 вв.) единственным средством спасения души от земных соблазнов. Учительная литература воспитывала, просвещала, обучала, апробировала и пропагандировала новые словесно-художественные жанры для изложения философских, исторических, моральных и научных знаний, ставила проблемы человеческой сущности, смысла жизни, идеалов поведения.

Наталья Пушкарева