ПРЕСТУПНОСТЬ
ПРЕСТУПНОСТЬ (crime) – явление отклоняющегося поведения, представляющее высокую опасность для окружающих нарушителя людей и потому преследуемое по закону. В современном обществе преступлением признается сознательно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным кодексом под угрозой наказания. Преступность считается самым опасным видом «социальной патологии» – отклоняющегося от общепринятой нормы, девиантного поведения.
При совершении каждого преступления вначале возникает мотивация, затем преступление планируется и исполняется (Рис. 1). Поэтому в качестве основных системообразующих элементов преступления выступают, во-первых, свойства личности потенциального преступника, во-вторых, внешняя среда, то есть социальные условия жизни.
Совершенное преступление с разной степенью вероятности порождает один из двух результатов (или их комбинацию). Удачное для преступника нарушение закона повышает его благосостояние (на схеме этот результат обозначен знаком доллара), но раскрытие преступления ведет к наказанию нарушителя (на схеме это обозначено знаком тюремной решетки). Вероятность и величина выгод и потерь от преступления путем обратной связи тоже определяют поведение потенциальных и реальных преступников.
Теории причин преступности.
Причины преступности анализируются представителями многих наук – юристами, социологами, психологами, экономистами и даже биологами. Однако ни одна из существующих теорий не дает исчерпывающего объяснения всем видам преступлений.
Биологические теории.
Первые попытки объяснения преступлений в основном носили биологический характер – ученые искали природно обусловленные причины склонности некоторых людей к преступлениям.
Итальянский криминалист Чезаре Ломброзо в 1870-х пришел к заключению, что некоторые люди рождаются с преступными наклонностями. По его мнению, преступные типы могут быть определены по форме черепа. Ламброзо не отрицал влияния общества на развитие криминального поведения, однако полагал, что большинство преступников биологически дегенеративно. Впоследствии идеи о биологической предрасположенности к преступлениям были подвергнуты резкой критике.
Во 2-й половине 20 в. делались попытки связать криминальные наклонности с определенным набором хромосом в генетическом коде. Выдвигались предположения, что среди преступников, совершающих тяжкие преступления, непропорционально высока доля людей с добавочной У-хромосомой. В ряде исследований, проведенных в тюрьмах усиленного режима, был получен результат, показывающий, что такое отклонение имел один из сотни заключенных, в сравнении с одним человеком на тысячу для обычного населения. Однако вскоре у исследователей появилась догадка, что этот результат объясняется малым размером выборок. Исследования на более крупных массивах населения показали, что мужчины с нестандартным набором хромосом не более склонны к совершению насильственных актов, чем с обычным набором.
Таким образом, биологический подход к объяснению преступности оказался несостоятельным.
Психологические теории.
Психологические теории преступления, как и биологические, связывают преступные наклонности с определенным типом личности.
В 20 в. некоторые психологи, опираясь на идеи Зигмунда Фрейда, предположили, что у небольшой части людей развивается «аморальная», или психопатическая личность. По Фрейду, большинство наших моральных качеств происходят из самоограничений, которым мы обучаемся в раннем детстве. Вследствие особого характера взаимоотношений с родителями у некоторых детей не вырабатываются подобные самоограничения, и, соответственно, отсутствует основное чувство моральности. Психопатов можно описать как замкнутых на себе людей, находящих удовольствие в насилии как таковом.
Психологические теории преступления имеют, в отличие от биологических, рациональное зерно. Однако они в лучшем случае могут объяснить лишь некоторые аспекты преступлений. Хотя незначительное меньшинство преступников действительно имеют личностные характеристики, отличные от остального населения, но такие характеристики присущи отнюдь не всем нарушителям закона.
Социологические теории.
Одним из наиболее важных аспектов социологического подхода является подчеркивание взаимосвязи конформности и отклонений в различных социальных контекстах.
Во-1-х, в современных обществах существует множество субкультур, и поведение, считающееся нормой в одной субкультуре, может расцениваться как отклонение в другой.
Во-2-х, в обществе есть сильные различия между богатыми и бедными, и эти различия чрезвычайно сильно влияют на склонность к преступности представителей различных социальных групп. Одни виды преступлений – такие как карманные кражи или кражи со взломом – совершаются в основном людьми из беднейших слоев населения. Другие виды преступлений – растраты или уклонения от уплаты налогов – по определению совершаются людьми, имеющими, наоборот, высокое благосостояние.
В-3-х, само понимание того, что следует считать преступным поведением, может сильно меняться.
Американский социолог и криминалист Эдвин X.Сазерленд связывал преступление с тем, что он назвал дифференцированной ассоциацией. Идея дифференцированной ассоциации очень проста. В обществе, содержащем множество субкультур, некоторые социальные сообщества поощряют противозаконные действия, а другие – нет. Индивид становится правонарушителем или преступником, объединяя себя с теми людьми, которые являются носителями криминальных норм. Согласно Сазерленду, криминальное поведение усваивается преимущественно в первичных группах – в частности, в группах сверстников. Например, на члена молодежной банды его близкие могут оказывать сильное давление, чтобы он «показал себя», угнав автомобиль.
Американский социолог Роберт К.Мертон, связывавший преступность с другими типами отклоняющегося поведения, также исходит из признания нормальности преступника. Мертон исходил из концепции аномии, предложенной впервые Эмилем Дюркгеймом, и создал теорию девиаций, получившую в наши дни общее признание. Мертон называет аномией состояние напряженности, возникающей в поведении индивида в ситуации, когда принятые нормы вступают в конфликт с социальной реальностью. Например, в американском обществе общепринятые ценности ориентируют человека на «делание денег», т.е. на материальный успех. Те, кто не «преуспел», сталкиваются с осуждением своей очевидной неспособности добиться материального успеха. В такой ситуации возникает большое искушение «продвинуться» любыми средствами, законными или незаконными.
Последователи Мертона связали его общую теорию девиаций с идеей Сазерленда о дифференцированной ассоциации. Ричард А.Кловард и Ллойд Е.Олин провели исследование в юношеских преступных группировках США. По их мнению, подобные группировки формируются обычно в субкультурных сообществах (например, в негритянских гетто или латиноамериканских кварталах), где шансы на легальное достижение успеха малы, – таких, например, как сообщества этнических меньшинств. Члены подобных группировок принимают желательность некоторых показателей материального успеха, однако их ценности фильтруются в местных субкультурах. В криминальных районах субкультура преступных группировок помогает индивиду пройти путь от детской кражи до взрослой преступной жизни. В районах, не охваченных организованной преступностью, правонарушения, совершаемые группировками, принимают форму драк и вандализма, так как возможность стать частью криминальной структуры для членов группировок практически отсутствует. Те, кто не в состоянии взаимодействовать ни с легальным социальным порядком, ни с преступными групповыми субкультурами, находят альтернативу реальности в употреблении наркотиков.
Оригинальным, хотя и не бесспорным, социологическим подходом к преступности является теория стигматизации (т.е. наклеивания ярлыков, клеймения). Сторонники теории стигматизации (например, Эдвин Лемерт) интерпретируют отклонение не как некий набор характеристик индивида или группы, а как процесс взаимодействия между людьми с отклонениями и людьми без отклонений. Согласно этой точке зрения, чтобы понять природу отклонения, нужно понять, прежде всего, почему на некоторых людей навешивают ярлык отклоняющихся. Правила, при помощи которых определяются отклонения, и условия, когда эти правила применяются, устанавливаются богатыми для бедных, мужчинами для женщин, старшими для младших, этническим большинством для представителей меньшинств. Например, многие дети лазят в чужие сады, бьют стекла, крадут фрукты и прогуливают занятия. В состоятельных районах эти проступки рассматриваются родителями, учителями и полицией как относительно невинные болезни роста. В бедных районах они будут скорее рассматриваться как проявление преступных наклонностей в раннем возрасте.
Как только на ребенка навешивается ярлык преступника, он уже заклеймен. Вероятнее всего, учителя и будущие работодатели будут в дальнейшем рассматривать его и относиться к нему как к не внушающему доверия. Индивид, на которого смотрят как на «отверженного», снова совершает криминальные действия, тем самым увеличивая разрыв с ортодоксальными социальными нормами. Процесс «научения быть преступником» усугубляется теми же самыми организациями, чьей задачей является корректирование отклоняющегося поведения, – колониями, тюрьмами и приютами.
Теория стигматизации оригинальна тем, что исходит из допущения: ни одно действие не является изначально преступным. Определения криминальности устанавливаются людьми, наделенными властью, путем формулирования законов и их интерпретации полицией, судами и исправительными учреждениями.
Теорию стигматизации можно критиковать по трем направлениям.
Во-первых, критики «теории ярлыков» указывают на то, что есть действия, однозначно запрещенные всеми культурами, – такие как убийство без самозащиты, насильственное присвоение чужого имущества (разбой).
Во-вторых, в рамках этой теории делается акцент на процессе навешивания ярлыков, в то время как процессы, которые вызвали первичное отклоняющееся поведение, уходят из поля зрения. Ясно, что навешивание ярлыков не совершается произвольно. Различия в социализации, установках и возможностях влияют на то, насколько люди чувствительны к полученному ярлыку отклоняющегося и как ведут себя после этого.
В-третьих, до сих пор неясно, действительно ли навешивание ярлыка обладает эффектом усиления отклоняющегося поведения. Как правило, преступное поведение усиливает последующие подозрения, но является ли это результатом именно навешивания ярлыков? Судить об этом очень трудно, поскольку здесь задействовано много других факторов (например, увеличение общения с другими правонарушителями или появление новых возможностей для совершения преступлений).
Экономический подход.
В конце 20 в. часто делались попытки применить при анализе криминальных актов интерпретацию рационального выбора. Суть подхода заключается в том, что люди сами выбирают преступные действия, а не принуждаются к этому внешними влияниями. Они просто считают, что есть ситуации, в которых стоит пойти на риск. Люди с «криминальной ментальностью» – это те, кто, несмотря на риск быть пойманными, видят преимущества, которые могут быть получены в ситуации нарушения закона. К такой интерпретации преступления как «особого бизнеса» склонны не только экономисты (как, например, Гэри Беккер), но и многие криминологи.
Исследования показывают, что значительная часть преступных действий (в частности, почти все мелкие преступления вроде краж без применения насилия) являются «ситуационными» решениями. Появляется некоторая возможность, которая слишком хороша, чтобы упускать ее, – например, человек видит, что дом пуст, пробует открыть дверь и обнаруживает, что ему это удается. Преступников-«профессионалов» не так уж много. Большинство преступников – это «дилетанты», дополняющие доходы из прочих источников участием в кражах и грабежах, если предоставляется такая возможность. Поскольку совершающие преступление люди оказываются чаще всего обычными людьми, то вполне логично объяснять их преступные действия так же, как объясняют и другие, законопослушные действия.
Для подтверждения тезиса о ситуативности преступлений американский криминолог Флойд Фини изучил группу калифорнийских мужчин-преступников. Более половины из них сказали, что они не планировали заранее преступления, в совершении которых обвинялись. Более 60% преступников заявили, что перед совершением преступления даже не допускали мысли, что их могут поймать. Это убеждение имело основания: в выборку входил человек, совершивший к 26 годам более 1000 грабежей и только один раз осужденный.
Ситуативность преступлений против собственности показывает, насколько близки криминальные действия к нормальным повседневным решениям. Раз индивид в принципе готов заняться криминальной деятельностью (как возникает эта потенциальная готовность к преступлению, могут объяснить другие теории), то многие преступные действия предполагают совершенно обычные процессы принятия решений. Решение взять что-нибудь в магазине, когда никто не видит, не слишком отличается от решения купить попавший на глаза товар.
Типология преступного поведения.
Представления о том, что считать преступлением и какова сравнительная опасность разных видов преступлений, сильно изменялись на протяжении развития человечества. В доиндустриальных обществах наиболее серьезными и влекущими самое суровое наказание считались религиозные преступления, либо преступления против собственности властьимущих. Ересь (проповедь религиозных доктрин, отличных от христианства), святотатство (кража или порча церковной собственности) и даже богохульство (упоминание божьего имени всуе, негативные высказывания о религиозных материях) долгое время карались смертью во многих странах Европы. Охота или рыболовство, рубка леса или хвороста, сбор фруктов, совершаемые простыми людьми на земле короля или аристократии, также считались тяжкими преступлениями. Сегодня подобные нарушения либо вовсе не воспринимаются как преступления, либо рассматриваются как малозначительные нарушения закона.
Современные «цивилизованные» представления о том, что считать преступлением, сложились лишь в 19 в., когда в европейских странах окончательно победила либеральная идеология, которая стала транслироваться и на слаборазвитые страны. Во многих странах современного мира сохраняются не-европейские представления о преступлениях (например, в странах ислама), но они считаются архаичными, нарушающими права человека.
При типологизации преступлений используют разные критерии (Табл. 1): цель преступного деяния, личность правонарушителя, метод преступления, объекты преступных посягательств.
| Таблица 1. ТИПОЛОГИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ | |
| Критерии типологизации | Виды преступлений |
| Цель преступного деяния | Корыстные преступления Преступления без корыстного мотива (преступная неосторожность, преступление в состоянии аффекта и т.д.) |
| Личность правонарушителя | Преступность несовершеннолетних Преступления полностью дееспособных людей |
| Преступления, совершенные самостоятельно, в одиночку Организованная преступность |
|
| Преступления «простых» людей Преступления богатых и властьимущих |
|
| Метод преступления | Насильственные преступления (убийства, изнасилования, бандитизм, терроризм) Преступления без жертв (торговля наркотиками, проституция) |
| Объекты преступного посягательства | Преступления против личности Преступления против собственности |
Наиболее опасными считаются корыстные преступления, преступления несовершеннолетних, организованная преступность, насильственные преступления, преступления против личности.
Основную массу (75%) корыстных преступлений в современной России совершают так называемые ситуативные преступники, которые действуют в зависимости от обстановки: социально-экономическое положение в стране ухудшается – их число увеличивается; положение улучшается – их становится меньше. Это обычные граждане, которые при подходящих обстоятельствах воруют все, что можно украсть. В категорию корыстных входят также разнообразные экономические преступления: незаконное предпринимательство, «отмывание» украденных денег, фальшивомонетчество, контрабанда, уклонение от налогов, подкуп должностных лиц и т.п.
Насильственные преступления наиболее опасны, потому что несут угрозу жизни и здоровью людей (даже если бандит, например, не ставит целью специально причинять вред здоровью жертв совершаемых им ограблений). Самая тяжелая разновидность насильственных преступлений – это убийства. В 2003 в России зарегистрировано 29,5 тыс. умышленных убийств. Это больше, чем в США (24 тыс.), хотя численность населения в России гораздо меньше.
Агрессия может выступать в двух видах: как инструментальная, то есть в качестве средства достижения некой цели (скажем, убийство ради получения наследства или принуждение бизнесмена к выплате долга), и как самоцель (так называемая немотивированная агрессия). В постсоветской России наблюдается рост именно немотивированного насилия – вандализма (уничтожение вещей), нападений на не знакомых преступнику людей.
Серьезной проблемой считается преступность несовершеннолетних: хотя непосредственный вред от нее не слишком велик, однако она является индикатором того, как преступность будет изменяться в будущем. Известно, что примерно 60% профессиональных преступников, воров и мошенников начали этот путь в 16-летнем возрасте. Детская преступность всегда является резервом взрослой преступности.
В 2002 в России было зарегистрировано около 190 тыс. несовершеннолетних преступников (10% от общего числа нарушителей закона). Вызывают тревогу новые формы подростковых преступлений, которых раньше в нашей стране почти не было. Прежде мы в основном сталкивались с кражами и хулиганством у мальчиков, кражами и проституцией у девочек. В постсоветской России несовершеннолетние все чаще оказываются замешанными в торговлю наркотиками и оружием, рэкет, сутенерство, нападение на бизнесменов и иностранцев, мошенничество.
С точки зрения организованности преступных действий, организованная преступность считается опаснее преступности одиночек. Карл Маркс писал в свое время, что преступление есть борьба изолированного индивида против условий существующего господства. В применении к организованной преступности данное утверждение представляется ошибочным. Участник преступной группировки – отнюдь не изолированный индивид, и он не борется против существующих условий, а паразитирует на них.
Выходцы из бедных слоев составляют основную массу заключенных в тюрьмах, но криминальные действия отнюдь не являются исключительно их уделом. Множество богатых и наделенных властью людей совершают преступления, последствия которых могут быть гораздо более значительны, чем последствия мелких преступлений бедных.
Для преступлений богатых часто используют предложенный Э.Сазерлендом термин «беловоротничковая преступность». Им обозначают такие корыстные преступления, которые могут совершать в основном состоятельные люди: неуплата налогов, нелегальные торговые сделки, махинации с ценными бумагами и земельной собственностью, растраты, изготовление и продажа опасных для жизни продуктов, загрязнение окружающей среды. Частоту преступлений среди «белых воротничков» измерить значительно труднее, чем среди других слоев населения. Большинство преступлений такого рода вообще не появляется в официальной статистике.
Следует различать преступления «белых воротничков» и преступления людей, наделенных властью. Преступления «белых воротничков» в основном связаны с использованием профессионального или «среднеклассового» положения для совершения нелегальных действий. В преступлениях людей, наделенных властью, в криминальных целях используется авторитет, предоставляемый официальным положением, – например, когда официальное лицо берет взятку за поддержку определенной политики.
Хотя к преступлениям «белых воротничков» власти относятся гораздо более терпимо, чем к преступлениям представителей менее привилегированных классов, цена таких преступлений невероятно высока. В Соединенных Штатах в 1990-е было подсчитано, что суммы, фигурирующие в преступлениях «белых воротничков» (налоговые преступления, махинации с ценными бумагами, операции с лекарствами и медицинским обслуживанием, недвижимостью и ремонтом автомобилей), примерно в 40 раз превышают суммы, в которых оцениваются обычные преступления против собственности (грабежи, кражи со взломом, карманные кражи, изготовление фальшивых денег и угон автомобилей).
Направленные против жизни и здоровья личности преступления «белых воротничков» менее явны, чем убийства или разбойные нападения, но они столь же реальны, и при определенных обстоятельствах их последствия могут быть гораздо серьезнее. Например, нарушение предписаний по производству новых лекарств или загрязнение окружающей среды могут стать причиной увечий или смерти огромного количества людей.
Очень своеобразной разновидностью преступлений являются так называемые преступления без жертв. Это действия, совершаемые индивидами без нанесения прямого вреда другим, но расцениваемые как незаконные (употребление наркотиков, различные виды азартных игр, проституция). Понятие «преступление без жертв» не вполне точно. В сущности, игроки или наркоманы становятся жертвами организованной преступности. Однако, поскольку вред, причиняемый индивиду, – дело его собственных рук, многие считают, что правительство не должно вмешиваться в подобного рода деятельность и что такие привычки надо перестать оценивать как «криминальные». Особенно настаивают на этом либералы, полагающие, что ни одно действие, совершаемое людьми по собственной воле, не следует считать незаконным до тех пор, пока оно не посягает на свободу и не причиняет вреда другим людям. Оппоненты, напротив, утверждают, что государство должно стоять на страже морали, и поэтому классификация некоторых видов деятельности как преступных оправданна.
Особенности преступности в СССР и в постсоветской России.
Рисунок 2 отражает динамику преступности в СССР и России за 1920–2000-е.
Причины заметных колебаний в динамике преступности имеют сложную, комплексную природу, включая изменения социально-экономического, политического, демографического и правового характера. Например, введение в начале 1960-х товарищеских судов, передача виновных на поруки и других форм освобождения от наказания «высвободило» из круга забот правоохранительных органов существенное число правонарушений. Затем преступность вновь начала возрастать, и этот процесс продолжается до сих пор.
В 1990-е мы наблюдали особенно резкий количественный рост преступности и ухудшение ее качественных показателей. Лишь к началу 2000-х ситуация стабилизировалась.
В 2002 в Российской Федерации зарегистрировано 2 млн. 582 тыс. преступлений, а по всей территории СНГ – 3 млн. 500 тыс.
Если обратиться к коэффициенту преступности (количеству правонарушений относительно численности населения), то в 2003 на каждые 100 тыс. человек в России совершалось 1756 преступлений. По сути дела ежегодно чуть менее 2% населения совершают преступления. Это значительно больше, чем в Советском Союзе: в 1978 коэффициент составлял 503, к 1985 он превысил 700 с лишним, а в 1991 составлял 1115. Впрочем, есть немало стран, где ситуация гораздо хуже, чем у нас. Например, в 1994 коэффициент преступности достигал в Польше 2351, Венгрии – 3789, Соединенных Штатах Америки – 5300, Германии – 8000, а в Швеции – даже 12620.
Однако, анализируя эти цифры, не надо забывать, что речь идет о данных официальной статистики. А ведь есть еще и так называемая латентная (скрытая) преступность, которая не фиксируется официально. Считается, что в последние годы в нашей стране латентная преступность составляет примерно 4: 1, то есть на одно зарегистрированное преступление приходится четыре незарегистрированных.
Уровень латентной преступности существенно различается по отдельным видам правонарушений. Проведенные криминологами исследования свидетельствуют, что, скажем, по убийствам он составляет 2:1, по изнасилованиям – 6:1, а по кражам – 73:1. Наиболее высокий показатель по взяточничеству (2900 с лишним случаев на 1 зарегистрированный) и вымогательству (рэкет) – более 17 000:1.
За последние 20 лет в нашей стране наблюдался громадный рост корыстной преступности, сильный сдвиг в сторону этой мотивации. Такова общая тенденция стран рыночной экономики.
Говоря о качественных характеристиках современной преступности, нельзя не отметить того, что из года в год происходит увеличение доли тяжких и особо тяжких преступлений. (К тяжким относятся преступления, за которые по закону предусмотрено наказание свыше 5 лет лишения свободы, а к особо тяжким – свыше 10 лет или более строгое.) В 1993 тяжкие и особо тяжкие преступления составляли 18% от всех преступлений, в 1994 – 37%, к 1998 они выросли до 60%, к 2002 до 62 %. Таким образом, преступность в постсоветской России становится все более опасной.
Таким образом, характеристика преступности в постсоветской России позволяет выделить три негативные тенденции, имеющие общенациональное значение:
рост преступности в целом;
увеличение доли тяжких и особо тяжких преступлений;
широкое распространение корыстных преступлений (некоторые публицисты писали о безудержном разворовывании страны).
Подходы к борьбе с преступностью.
На самых ранних этапах развития общества главным фактором, сдерживающих преступления людей друг против друга, была кровная месть: семья пострадавшего брала дело справедливости в свои руки, убивая виновного. Проблема с таким способом наказания заключалась в том, что семья преступника, в свою очередь, тоже могла начать мстить, что приводило к длинной веренице убийств. Поэтому уже самые ранние цивилизованные общества вводят ограничения или запрет на личную месть. Теперь преступник мог искупить вину, выплатив определенную сумму денег родственникам жертвы. Поскольку, однако, компенсация всех видов преступлений принципиально невозможна, то государство стало применять против преступников тюремное заключение и смертную казнь.
До 18 в. в европейских странах основными формами наказаний за преступления были телесные наказания (колодки, порка, клеймение раскаленным железом) или публичная казнь (часто крайне изуверская). Лишь в Век Просвещения реформаторы изменили традиционные способы наказания, рассматривая лишение свободы как наиболее эффективное средство борьбы с криминальными действиями.
Долгое время главной целью тюремного заключения считалось перевоспитание преступников, превращение их в законопослушных граждан. Современные исследования показывают, однако, что воспитательный эффект лишения свободы очень невелик. Хотя тюрьмам не удается перевоспитать преступников, они все-таки удерживают людей от совершения преступлений: те, кто попал в заключение, не могут в течение срока наказания совершать преступные действия, а самое главное, неприглядные стороны тюремной жизни предостерегают потенциальных преступников. Возникает практически неразрешимая проблема: превращение тюрем в места, неприемлемые для пребывания, удерживают потенциальных правонарушителей, но в то же время делают почти недостижимыми реабилитационные цели тюрьмы.
Применение смертной казни уже в 18 в. стало вызывать сильные возражения. Раз тюрьмы созданы перевоспитывать, то уничтожение людей за преступления большинству реформаторов казалось нелогичным и варварским. В наши дни США – практически единственная западная страна, в которой все еще применяется смертная казнь. Впрочем, во многих европейских странах под воздействием общественного давления возвращаются к вопросу возобновления смертной казни за определенные виды преступлений (такие, как терроризм или убийство полицейского). Например, опросы общественного мнения в Великобритании свидетельствуют о том, что большинство населения желает восстановления смертной казни. Многие, по-видимому, верят, что угроза казни остановит потенциальных убийц. Однако хотя в Соединенных Штатах сохраняется смертная казнь, но американский уровень убийств остается самым высоким в индустриальных странах.
Следует подчеркнуть, что борьба с преступностью может быть успешна лишь при комплексном подходе. Нельзя думать, что это дело одних юристов. Уровень преступности зависит в первую очередь от общей социально-экономической, политической и нравственной обстановки в стране. Поэтому, чтобы сократить преступность, нужно прежде всего осуществить меры по оздоровлению экономики и жизни общества в целом. Это особенно актуально для современной России, где высокая преступность признана одной из угроз национальной безопасности.
Татьяна Вуколова, Юрий Латов
Конев А.А. Преступность в России и ее реальное состояние. Н.Новгород, 1993
Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировой криминологический анализ. М., Наука, 1997
Кудрявцев В.Н. Генезис преступления. Опыт криминологического моделирования. М., Форум, 1998