ЧЖИ – СИН

ЧЖИ – СИН. «Знание – действие». Терминологическая оппозиция, выражающая соотношение двух специфических категорий китайской философии: чжи₂ – «[действенное] знание» («сознание», «познание», «разумность», «мудрость», «понимание», «видение») и син₃ – «[сознательное] действие» («деятельность», «активность», «поступок», «осуществлять», «идти»).

Чжи₂ как философская категория подразумевает, с одной стороны, чистые формы познания, с другой – целесообразные сознательные действия, практический опыт (ср. «ведать чем-либо», «отведать», «изведать»). Праксиологическое истолкование «знания» выражено уже в Лунь юе (5 в. до н.э.): «Служить должной справедливости (и₁) ... почитая духов и навей, держаться подальше от них – [это] можно назвать знанием»; «Знающий действенно-подвижен» (дун, см. ДУН – ЦЗИН); «знание» – это «знание людей», позволяющее приводить их к повиновению.

Представление о «деятельном» характере знания отражают неоконфуцианские трактовки тезиса Да сюэ (4–2 вв. до н.э.): «Доведение знания до конца (чжи чжи) состоит в выверении вещей (гэ у)», где «чжи чжи» и «гэ у» – взаимообусловленные требования к управлению Поднебесной. Чжу Си (12 в.) интерпретировал «гэ у» как «исчерпание принципов (ли₁) вещей и дел (ши у, см. У₃)», подразумевая под «вещами и делами» проблемы морали, политики и т.п.; Ван Янмин (конец 15 – начало 16 в.) определил «гэ» как «исправлять» (чжэн₁), а «у₃» – как «дела» (ши₃), которые могут быть «выверены» только «в собственном сердце». В даосизме «знание» сопряжено с деятельным аспектом главным образом через отрицательную связь: «бездействуя, знать» (Дао дэ цзин, 5–4 вв. до н.э.), где «бездействие» (бу син) – синоним «недеяния» (см. У ВЭЙ), т.е. отсутствия произвольной деятельности, несогласной с миропорядком (дао). Концепции «деятельного» знания в конфуцианстве и «недеятельного» (но действенного) в даосизме синтезированы в неоконфуцианстве через опосредование их учением о врожденном знании и конфуцианскими интерпретациями даосских (главным образом восходящих к Чжуан-цзы, 4–3 вв. до н.э.) взглядов о возможности развития способности к интуитивному постижению истины.

Специфика категории син₃ определяется: 1) возможностью выражения ею не только физического, но и психического действия-процесса (например, любви и ненависти у Ван Янмина); 2) ее корреляцией с понятиями «вэй₁» («деяние», «дело», «действие»), «ши₃» («дело», «служение»), «и₁» («должная справедливость»). Понятие «вэй₁» является родовым для «ши₃» и син₃. Определение обоих терминов, аналогичные трактовки которых представлены в Лунь юе, Цзо чжуани, Гуань-цзы, Мэн-цзы и других памятниках 5–3 вв. до н.э., дано в Сюнь-цзы (4–3 вв. до н.э.): «Действовать (вэй₁), сверяясь с пользой/выгодой – это называется делом (ши₃); действовать, сверяясь с должной справедливостью, – это называется действием (син₃)». В Лунь юе син₃ выступает как один из принципов, на основе которых «учил» Конфуций, наряду с «культурностью» (вэнь), «преданностью» («верностью» – чжун₂) и «благонадежностью» (синь₂). Легисты противопоставили конфуцианской трактовке син₃ сопряженность этого понятия с «пользой/выгодой»: «Если, действуя (син₃), [люди] не обогащаются, то рождаются смуты» (Шан цзюнь шу, 4–3 вв. до н.э.).

Содержание и данного тезиса, и конфуцианской трактовки «действия» обусловлено таким аспектом «син₃», как практическая завершенность. Другой его аспект – плановая разумность (сознательность) вытекает из семантического поля коррелятивного термина «и»₁ (помимо «должная справедливость» включающего «смысл», «значение»), что явлено пассажами Лунь юя о непременном согласовании син₃ с «размышлением» (сы₂), «рассуждением» (люй) и «обдумыванием» (моу). Исходное значение иероглифа «син₃» – «идти» и его философский смысл как осуществление онтологически обусловленных жизненных (социально-этических) принципов слились в терминологическом словосочетании «син дао» («идти Путем», «осуществлять Учение»), восходящем к Мэн-цзы. Предпосылки этого мыслеобраза содержатся также в наличии у иероглифа «син₃» (в чтении «хан») смыслов «ряд», «шеренга» и обозначении им классификации рядов, фаз («элементов») в схеме «пяти элементов» (у син₁), взаимодействие которых выступает выражением важнейших закономерностей мирового процесса – дао.

Проблема соотношения «знания» с собственно «действием» имела три основных варианта решения: 1) «знание легко, действие трудно» (чжи и син нань); 2) «знание и действие совпадают в единстве» (чжи син хэ и); 3) «знание трудно, действие легко» (чжи нань син и). Первый тезис вытекал из конфуцианского подхода к «знанию» как набору социально-этических предписаний, поэтому достижение истины понималось как главным образом научение ей (ср. положение Ян Сюна, 1 в. до н.э – 1 в. н.э.: «Заниматься изучением — хуже, чем заниматься поиском наставника», и Шу цзина, 11–6 вв. до н.э.: «Неверно, что знание трудно, трудно именно действие»). Тезис «Знание легко, действие трудно» означал также, что «знание» предшествует «действию» (ср. Сюнь-цзы: «Учение доходит до предела и завершается в действии»). Нормативную формулу их соотношения дал Чжу Си (1130–1200): «Если говорить о предшествующем и последующем, то знание – это предшествующее. Если говорить о малозначительном и важном, то действие – это важное». Ван Янмин (1572–1529), акцентируя понимание познавательных функций как действий, или «движений», и моральное содержание знания, выдвинул положение о «совпадающем единстве знания и действия» как с психофункциональной, так и с этической точки зрения. Ван Тинсян (15 – начало 16 в.) подверг критике взгляды и Чжу Си, и Ван Янмина, выдвинув тезис об «истинном знании» (чжэнь чжи), при котором «осуществляется (син₃) тождественно его «знанию» (чжи). Ван Чуаньшань (1619–1692), усилив критику, отверг первичность «знания» по отношению к «действию», отметив в последнем наличие движущей силы стремления к знанию»; и хотя «знание и действие помогают друг другу в применении» (юн₂, см. ТИ – ЮН), «действие может охватывать знание, но знание не может охватывать действие», т.е. практическое «действие» как обусловливает «знание» («познание»), так и воплощает его в себе. Вдохновленный успехами западной науки идеолог реформ Тань Сытун (1805–1898), напротив, сформулировал тезис о приоритетности «знания»: «Я ценю знание и не ценю действие; знание – это дело духовных (лин) горних душ-хунь, действие – это дело телесных (ти) дольних душ-по»; «истинное знание не может не быть действенным». Чжан Бинлинь (1896–1936) вновь вернулся к аналогии действия, утверждая, что «разум (чжи-хой, см. ЧЖИ-РАЗУМНОСТЬ) человеческого сердца рождается в результате соперничества», а для «раскрытия» народного разума требуется революция как воплощение необходимого действия.

Сунь Ятсен (1866–1925), сначала приняв концепцию Ван Янмина, впоследствии выработал собственную – «действие легко, знание трудно», вытекавшую из его знакомства с западной культурой: «Если [мы] сможем руководствоваться научными принципами в достижении истинного знания, то быстрое претворение [его] в жизнь будет нетрудным делом». Тем не менее «действие – предшествующее, знание – последующее», поскольку «действие определяет стремление к знанию, и которое в свою очередь определяет осуществление действия». Сунь Ятсен выделил три формы соотношения знания и действия, реализовавшиеся на трех этапах развития человечества: «не знать и действовать» – период движения к цивилизации; «действовать и затем знать» – период зарождения цивилизации и ее первоначального развития; «знать и затем действовать» – период, начавшийся после научных открытий.