МУРАКАМИ, ХАРУКИ

МУРАКАМИ, ХАРУКИ (Murakami, Haruki), (1949), японский писатель.

Харуки Мураками родился 12 января 1949 в древней столице Японии Киото в семье преподавателя японского языка и литературы. Детство прошло в крупном индустриальном порту Кобэ. В 1950–1960-е Кобэ был одним из немногих японских городов, где можно было достать зарубежные книги и пообщаться с иностранцами.

Рано освоив английский, что было по тем временам для японцев редкостью, будущий писатель много времени уделил чтению книг именно на этом языке, которые обнаруживал в книжных лавках в окрестностях порта. Моряки американских судов, то и дело заходивших в японские порты, постоянно сдавали в магазины прочитанную литературу за бесценок, а букинисты охотно скупали ее для перепродажи другим иностранцам.

Познакомившись с творчеством Трумэна Капоте, Раймона Карвера, а также Марселя Пруста, юный Харуки обсуждал с отцом необходимость серьезной модернизации в японской литературе. Его призывы к превращению современной японской литературы из литературы для внутреннего пользования в литературу общемирового масштаба не нравились патриотично настроенному отцу, что стало в итоге причиной отчуждения между ними.

При всей своей нацеленности на литературную современность Мураками окончил отделение классической (греческой) драмы престижного японского университета Васэда. Годы учебы совпали со временем политического хаоса и студенческих бунтов. В Японии эти бунты кончились полным поражением студенческого движения, молодежи не позволили сказать свое особое слово в переустройстве страны, превращающейся в мировую индустриальную державу. Как и большинство бунтарей семидесятых годов, штурмовавших ограждения американских военных баз в разгар войны во Вьетнаме, Мураками пришел к очередному десятилетию повзрослевшим и отчасти разочарованным. Он стал видеть больше смысла уже не в установлении «справедливости» в окружающем мире, а в межличностных отношениях с их гаммой внутренних чувств, в поисках внутренней гармонии отдельной личности.

Мураками хорошо помнит, как вдруг внезапно почувствовал себя писателем. Это случилось с ним, когда он на трибуне стадиона под рев болельщиков смотрел бейсбольный матч Япония – США. После того как открывший первую игру сезона фаворит этой игры Дэйв Хилтон мастерски отбил одну за другой две подачи в своей адрес под неистовые овации трибун, Муракими неожиданно понял, что может написать роман.

В то время он и его жена Йоко были владельцами небольшого токийского джаз-бара «Питер Кэт». Каждую ночь после закрытия заведения Харуки оставался здесь на несколько часов, садился за кухонный стол и начинал писать, причем поначалу на английском языке. Название романа Слушай песню ветра Мураками позаимствовал из рассказа любимого писателя Трумэна Капоте. В этом изданном в 1979 романе-коллаже воспоминания подростка чередуются с неожиданно глубокомысленными философскими импровизациями о жизни и смерти.

Мураками сразу же нашел своего читателя, подкупив его кажущейся простотой и печальной мудростью монологов своих героев. Хочу рассказать о своей подруге… Всегда нелегко рассказывать о том, кого уже нет. Еще труднее – о девчонке, которая умерла молодой. Раз она умерла, она теперь всегда молода – в то время как я, живой, с каждым годом, с каждым месяцем и днем становлюсь все старее. Иногда мне кажется – я старею с каждым часом. И что самое страшное – это действительно так…

Свой первый роман уверенный в своих силах Мураками подал на престижный конкурс журнала «Гунзо» для дебютантов в литературе и получил приз. В том же 1979 роман-дебют был распродан невиданным для новичка тиражом более 150 тысяч экземпляров. Затем вышел второй роман писателя Китайский бильярд 1973. Вместе с Охотой на Овец (1982) эти романы составляют так называемую Трилогию Крысы.

Почти в каждом романе Мураками в центре сюжета оказывается некий монстр, непостижимая сущность. Она может иметь самые разнообразные формы. В Охоте на овец – это животное-призрак, которое вселяется в людей и лакомится их душами. Это не положительное, но и не отрицательное явление, не добро и не зло в чистом виде. Предназначение этой субстанции оказывается вообще за пределами человеческих представлений.

– А цель у Овцы – она вообще гуманна?

Гуманна… В понимании Овцы.

Прежде чем вселиться в человека, Овца вежливо спрашивает согласия. То есть выбор все же всегда делаем мы сами. Для правильного выбора необходимо быть прежде всего личностью. Его не оправдаешь ни логикой, ни идеалами, он не может быть обусловлен социумом. Поэтому главный герой в потертых джинсах оказывается более стойким и жизнеспособным, чем важные персоны в смокингах и лимузинах.

Дать точное жанровое определение романам Мураками чрезвычайно сложно. Он сочетает в своем творчестве жанры научной фантастики и детектива, мистерии и антиутопии. Например, в романе Страна чудес без тормозов и конец света (1984), представляющий собой антиутопию, затрагивающую злободневные проблемы современности, роман, который порою называют самым загадочным и мистическим из всех его произведений.

Пожилые японцы не любят этого писателя, для них он «бата-кусай» – «воняющий маслом», как называется у нации, традиционно не употребляющей в пищу молоко, все прозападное, чужеродное, пришлое. Ведь его герои едят пиццу и спагетти, слушают то Россини, то Эллу Фитцжеральд, а один из наиболее знаменитых романов в двух томах Норвежский лес (1987) назван в честь шлягера «Битлз». События в его романах могли бы происходить в любой точке земного шара. Зачастую здесь даже нет имен и фамилий, и лишь названия городов и улиц вскользь напоминает о том, что это все-таки Япония. В то же время Мураками стал первым японским писателем, предложившим молодежи «героя своего времени» с глубоко прочувствованной и ясно осознанной позицией, с чисто японской склонностью к медитативному, погруженному в самое себя существованию. Первый переводчик Мураками на русский язык Д.Коваленин справедливо сопоставляет его измотанных доктринами «группового сознания» протагонистов с героями братьев Стругацких (старший из которых, Аркадий, кстати сказать, был переводчиком с японского).

Другая заслуга Мураками – он первым в «мужской» беллетристике вывел яркие и индивидуальные женские характеры. Даже самые юные создания женского рода у этого писателя отличаются особым даром интуиции: «ну как сказать… Пожалуй, тут все-таки что-то другое. Я же не предсказываю, что будет, а просто чувствую, что происходит сейчас. Но там есть и какой-то воздух особенный, как бы настроение того, что случится потом. Понимаешь? Ну, например, кто-то делает упражнения на перекладине и скоро повредит себе что-нибудь. Но в нем уже прямо сейчас есть небрежность, какая-то самоуверенность лишняя, так ведь?».

Читать романы Мураками – все равно что рассматривать мастерский фотоколлаж, где фрагменты реальности смешались со сновидениями и в то же время слушать музыкальные импровизации, переходя к их исполнению в форме танца. Импровизации в духе дзэн соединяются с символистской точностью. Особенно это характерно для романа Danc, danc, dans (1988): – Я-то как раз не цепляюсь, – сказал я. – Скорее это как движения в танце. Рефлекторные. Голова не думает, а тело помнит. И когда звучит музыка, тело само начинает двигаться, очень естественно. И даже когда вокруг все менятеся – не важно. Танец очень сложный. Нельзя отвлекаться на то, что вокруг происходит. Начнешь отвлекаться – собьешься с ритма. И будешь просто бездарностью «Не в струю»….

В музыкализации текста Мураками имеет таких литературных предшественников как Г.Лорка, Х.-Л.Борхес, Х.Кортасар. Но переосмысленный японский эстетизм дает уникальные плоды.

За последние несколько лет Мураками стал одним из самых читаемых авторов в России. Клуб ОГИ в Москве никогда не видел большего количества публики, чем во время встречи с его до недавних пор единственным переводчиком Дмитрием Ковалениным в 2001. Причина, вероятно, не только в литературном качестве текстов Мураками, но и в некотором сходстве проблем Японии и России в 1980–1990-е. Именно тогда, когда Россия лишалась костяка советской системы, начал падать и такой «колосс на глиняных ногах», как «японское экономическое чудо» – система пожизненного найма с гарантиями безбедного существования в обмен на рабскую покорность коллективу. Без этой системы весь уклад японского общества рушится. И проблема самоопределения среди молодежи приобретает при этом куда большую остроту, чем это было когда-нибудь раньше. Выбираясь вместе со своей молодежью из собственной скорлупы, страна как бы начинает наблюдать за собой со стороны, – отчасти с помощью Мураками.

Последнее монументальное произведение писателя – роман Хроники заводной птицы (1994), вышедший в Японии в трех томах.

Последние десять лет живет за рубежом, переезжая из Греции в Италию, из Европы в США. Каждый год появляется его новый написанный на японском языке роман. Пишет рассказы и культурологические эссе. Занимается также переводом англоязычной литературы.

Александр Люсый