НЕЧАЕВ, СЕРГЕЙ ГЕННАДИЕВИЧ

Содержание статьи

• ПРИЛОЖЕНИЕ. КАТЕХИЗИС РЕВОЛЮЦИОНЕРА

НЕЧАЕВ, СЕРГЕЙ ГЕННАДИЕВИЧ (1847–1882) – русский общественный деятель, анархист, террорист. Псевдонимы – «Лидер», «Павлов», «Иван Петрович» и др.

Родился в с. Иваново-Вознесенское Владимирской губ. 20 сентября (2 октября) 1847, внебрачный сын помещика Петра Епишева, по рождению – крепостной. Был усыновлен маляром Г.П.Павловым и получил при этом фамилию Нечаев («нечаянный», «неожидаемый»). Самоучкой освоил курс шести классов гимназии, в 1865 переехал в Москву, где сблизился с писателем-земляком Н.Ф.Нефёдовым. Под его влиянием занялся самообразованием и попытался сдать экзамен на звание народного учителя. Провалившись на экзамене, уехал в Петербург, где в 1866 все-таки смог сдать экзамен и устроиться преподавать Закон Божий в Сергиевском приходском училище.

С 1867 – вольнослушатель в Петербургском университете. В 1868–1869 участвовал вместе с П.Н.Ткачевым в студенческих волнениях, неоднократно и безуспешно пытался стать их лидером. Составил вместе с другими радикально настроенными студентами Программу революционных действий, ставившую целью создание тайной революционной организации и планировавшую «социальную революцию» на весну 1870.

Во время ареста соавторов Программы сумел избежать заключения и в январе 1869, распустив ложный слух о попадании в тюрьму и побеге из нее, выехал из Петербурга в Москву, а оттуда, в марте 1869, за границу.

В Женеве, выдавая себя за якобы бежавшего из Петропавловской крепости полномочного представителя не существующего Революционного комитета, вошел в доверие к М.А.Бакунину и Н.П.Огареву. На средства огаревского Бахметъевского Фонда, предназначавшегося для поддержки революционеров в России, развернул пропагандистскую кампанию от имени также фиктивного «Всемирного революционного союза», мандат которого подписал ему сам Бакунин. Вместе с ним выпустил серию манифестов и программных документов этого союза (Постановка революционного вопроса, Начало революции и др.), а также первый номер журнала «Народная расправа». Этот журнал должен был стать органом тайного заговорщицкого общества под тем же названием, который революционеры пытались создать для организации «народной мужицкой революции». Все это время Нечаев жил у Бакунина.

Тщательно изучив труды Игнатия Лойолы, Никколо Макиавелли, Огюста Бланки, Жозефа Прудона, Филиппе Буонаротти, составил наиболее известное из написанных им программных произведений – Катехизис революционера. В основу его был положен сформулированный Лойолой и широко используемый иезуитами тезис «цель оправдывает средства», которым Нечаев сам и руководствовался. По-своему повлияли на Нечаева и взгляды современных ему коллег по революционному делу – Ткачева (в особенности его статья Люди будущего и герои мещанства) и Н.А.Ишутина (его идея создания строго иерархической организации, ядро которой, «Ад», должны были составить профессиональные революционеры). Катехизис утверждал, что для революционера нравственно лишь то, что способствует успеху революции, и призывая сочувствующих отдать свои жизни делу революции, разорвать все родственные и дружеские связи, отказаться от общепринятых законов нравственности и морали. Уже в первом разделе Катехизиса (из четырех) – «Отношение революционера к самому себе» предписывалось не гнушаться физическим уничтожением тех, кто «праздно глаголет в кружках и на бумаге», высказывался призыв «соединиться с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России». Ради победы революции, утверждал Нечаев, возможно использование даже недозволенных и аморальных методов борьбы – шантажа и провокаций. Его принцип «диктаторского централизма на началах принудительного равенства» требовал от членов подпольной организации полной откровенности и отсутствия «всяких вопросов к организатору», слепого выполнения всех его требований. Призывая уничтожить «все это поганое общество» автор Катехизиса считал, что диктатор имеет право единолично выносить смертные приговоры, руководствуясь степенью «пользы убийства для революционного дела». Напечатанный особым шифром, текст этого программного документа не предназначался для широкого распространения.

Одновременно с написанием Катехизиса, Нечаев отсылал в Россию антиправительственные прокламации, хотя и знал, что получатели этих писем могут быть за это арестованы. Он искренне полагал, это такие аресты пойдут лишь на «пользу революционному дела», поскольку превратят его арестованных в «несгибаемых революционеров».

По мировоззрению весьма неоднозначный, он и внешне выглядел странно. По свидетельству народника Ф.В.Волховского, он был «худой, безбородый, лицо серое, ногти обгрызены, рот сводит судорога – но самолюбив и деспотичен, страстен и властолюбив, жесток в обращении с товарищами. Многие современники считали, что Нечаев обладал «силой воли гигантской, гипнотической». Он много и постоянно читал, не располагая сам теоретическими знаниями, охотно подбирал чужие мысли, если они соответствовали его планам, при этом выдавал их за свои. Обладал несомненным личным обаянием, но зачастую действовал методами, не совместимыми ни с общечеловеческими, ни нравственными нормами, ни с требованиями революционного долга.

В августе 1869, вернувшись из Женевы в Москву, приступил к созданию подпольной террористической организации «Народная расправа», для чего развернул агитацию среди студентов Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии на северо-востоке столицы. Главенствующую роль в организации должен был взять на себя некий Комитет, в который на самом деле входил лишь один Нечаев. Подпольная организация строилась на принципах жесткого централизма и безоговорочного подчинения. Столкнувшись с сопротивлением со стороны студента И.И.Иванова, назвавшего Нечаева шарлатаном, создатель «Народной расправы» обвинил его в предательстве. Затем он в попытке «сцементировать кровью» членов группы, организовал 21 ноября 1869 убийство Иванова, в котором приняли также участие четверо заговорщиков – И.Г.Прыжов, А.К.Кузнецов, П.Г.Успенский и Н.Н.Николаев. Труп студента был найден местным крестьянином, участники кровавого убийства были арестованы полицией, но сам Нечаев успел уехать за границу.

Суд над нечаевцами 1870–1871 был первым в истории России гласным политическим процессом, он подробно освещался в прессе. Найденный при обыске у Успенского текст Катехизиса был опубликован властями с целью дискредитации революционеров. Между тем, пока шел процесс, сам Нечаев выпустил в Женеве второй номер журнала «Народная расправа» (1870), в котором была программная статья Главные основы будущего общественного строя. В статье он оправдывал совершенное убийство «целями революции» и «логикой дела». В это самое время его подельники были приговорены к каторжном работам за свершенное преступление.

Своеобразно восприняв идеи Коммунистического манифеста К.Маркса и Ф.Энгельса, Нечаев изображал коммунизм строем, в котором каждый «будет производить для общества как можно больше, потреблять как можно меньше» и трудиться «под страхом смерти в случае отказа от труда». При этом человеческие отношения в будущем обществе, по его мнению, должны будут регулироваться неким «Особым комитетом», органом наблюдения, контроля и наказания за неповиновение. Пропаганда таких его идей не встретила поддержки ни в России, ни в эмиграции, которая вскоре от него отвернулась. В числе гневно осудивших его идеи был и Бакунин, прежний его покровитель, назвавший Катехизис Нечаева «катехизисом абреков» (так на Кавказе именовали не стесняемых нравственными обязанностями людей, отказавшихся от родственных связей и ведших одиночную борьбу).

Пытаясь вернуть прежнее доверие Бакунина, Нечаев попытался сделать это своим излюбленным методом угроз; когда же и это ему не удалось, он начал шантажировать дочь А.И.Герцена Наталью Александровну. Отвергнутый всеми, он вынужден был уехать из Швейцарии и некоторое время скитаться по Европе.

Летом-осенью 1870 он попытался вместе с Н.П.Огаревым возродить издание «Колокола», вышло всего 6 номеров, после чего и Огарев также прервал с Нечаевым всякие отношения. В сентябре 1870 Нечаев переехал в Лондон, там он издал первый номер журнала «Община».

Очередная смена места жительства оказалась для него роковой: 3 августа 1872, едва приехав из Лондона вновь в предместье Цюриха, он, как лицо, обвиняемое русским правительством в уголовных преступлениях, был арестован швейцарскими властями и в октябре 1872 препровожден в Петербург. В том же году в «Русском вестнике» вышел роман Ф.М.Достоевского Бесы, написанный по горячим следам «процесса нечаевцев».

8 января 1873 в Москве Нечаев был приговорен за убийство Иванова к 20 годам каторги и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Находясь в заключении, он и там сумел распропагандировать солдат караульной службы и в декабре 1880 установил связь с народниками – Исполнительным комитетом организации «Народная воля». Сам разработал план своего освобождения, но вскоре от него отказался, как считается, не пожелав отвлекать силы заговорщиков, готовивших покушение на Александра II.

Умер в равелине 21 ноября (3 декабря) 1882 от развившейся водянки, осложненной цингой. Смерть его не вызвала широкого сочувствия: русская интеллигенция уже безоговорочно осудила его как «революционного обманщика» (В.Г.Короленко), как «беса, мошенника, а не социалиста» (Ф.М.Достоевский). Бакунин, вначале очарованный обаянием Нечаева, позднее заявлял, что «это фанатик опасный, способ его действий – отвратительный».

«Нечаевщину» осудило большинство российских народников. Но в методах борьбы социалистов (социал-демократов радикального крыла и, особенно, Боевой организации эсеров) неожиданно возродились и терроризм, и диктаторство, и нечаевская неразборчивость в средствах революционной борьбы.

См. также НАРОДНИЧЕСТВО.

Лев Пушкарев, Наталья Пушкарева

ПРИЛОЖЕНИЕ. КАТЕХИЗИС РЕВОЛЮЦИОНЕРА

Отношение революционера к самому себе

§1. Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией.

§2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него – враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.

§3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна – наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.

§4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.

Безнравственно и преступно все, что мешает ему.

§5. Революционер – человек обреченный. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки.

§6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение – успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель – беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ее достижению.

§7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционерная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом. Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции.

Отношение революционера к товарищам по революции

§8. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционерным делом, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции.

§9. О солидарности революционеров и говорить нечего. В ней вся сила революционного дела. Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно. В исполнении таким образом решенного плана, каждый должен рассчитывать, по возможности, на себя. В выполнении ряда разрушительных действий каждый должен делать сам и прибегать к совету и помощи товарищей только тогда, когда это для успеха необходимо.

§10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу. На себя он смотрит, как на капитал, обреченный на трату для торжества революционного дела. Только как на такой капитал, которым он сам и один, без согласия всего товарищества вполне посвященных, распоряжаться не может.

§11. Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими-нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем – с одной стороны, а с другой – трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить.

Отношение революционера к обществу

§12. Принятие нового члена, заявившего себя не на словах, а на деле, товариществом не может быть решено иначе, как единодушно.

§13. Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором – все и все должны быть ему равно ненавистны.

Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его руку.

§14. С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть. Революционеры должны проникнуть всюду, во все высшие и средние (сословия), в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократский, военный, в литературу, в третье отделение и даже в зимний дворец.

§15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.

§16. При составлении такого списка и для установления вышереченного порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе.

Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти полезными, способствуя к возбуждению народного бунта. Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти от его смерти для революционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу.

§17. Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.

§18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергиею, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.

§19. Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их донельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.

§20. Пятая категория – доктринеры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге.

Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.

§21. Шестая и важная категория – женщины, которых должно разделить на три главных разряда.

Одни – пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категориею мужчин.

Другие – горячие, преданные, способные, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего безфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.

Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвященные и принявшие всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.

Отношение товарищества к народу

§22. У товарищества ведь нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда. Но, убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.

§23. Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образу – движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.

§24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это – дело будущих поколений. Наше дело – страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.

§25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.

§26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу – вот вся наша организация, конспирация, задача.