ФЕВРАЛЬСКО-МАРТОВСКИЙ (1937) ПЛЕНУМ ЦК ВКП(Б)

ФЕВРАЛЬСКО-МАРТОВСКИЙ (1937 г.) ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б), печально знаменитый пленум ЦК ВКП(б), решения которого обосновали дальнейшее разворачивание массовых репрессий в стране.

Репрессии и фальсификация обвинительных материалов против бывших оппозиционеров и инакомыслящих начались задолго до февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б). Массовый характер они приняли уже со второй половины 1936. Начались аресты никогда не примыкавших к так называемым антипартийным течениям коммунистов и беспартийных из числа руководящих работников, инженеров, техников, рабочих и служащих почти во всех отраслях народного хозяйства. Арестованных искусственно связывали с оппозиционерами, а имевшиеся в их работе недостатки и упущения объявлялись саботажем, вредительством и представлялись как результат вражеской деятельности оппозиции.

Собравшийся в конце февраля и начале марта 1937 пленум ЦК ВКП(б) обсудил следующие вопросы:

«Дело тт. Н.И.Бухарина и А.И.Рыкова» (докладчик Н.И.Ежов);

«Об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» (докладчики В.М.Молотов, Л.М.Каганович и Н.И.Ежов);

«О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» (докладчик И.В.Сталин).

Обсуждение первого вопроса проходило в сложных условиях. Оперируя сфальсифицированными органами НКВД показаниями ряда арестованных, Ежов обвинил Бухарина и Рыкова в том, что они создали контрреволюционную организацию правых и «встали на путь прямой измены Родине, на путь террора против руководителей партии и советского правительства, на путь вредительства и диверсий в народном хозяйстве». Часть сфальсифицированных материалов в виде двух томов копий протоколов допросов 26 арестованных, содержавших всевозможные измышления об антисоветской деятельности Бухарина и Рыкова, раздали участникам пленума. Необходимо также иметь в виду, что оба бывших члена Политбюро ЦК ВКП(б) в течение нескольких месяцев перед пленумом подвергались в печати усиленному шельмованию как союзники троцкистов и зиновьевцев. Показания арестованных участники пленума приняли на веру без какой-либо проверки. Объяснения Бухарина и Рыкова, опровергавших необоснованные обвинения, они прерывали репликами, расценивали как «адвокатские приемы» и клеветнические выпады против НКВД, как нападки на партию и ее ЦК.

В итоге было принято постановление, где, в частности, говорилось:

«...Пленум ЦК ВКП(б) считает, что тт. Бухарин и Рыков заслуживают немедленного исключения из партии и предания суду военного трибунала.

Но, исходя из того, что тт. Бухарин и Рыков в отличие от троцкистов и зиновьевцев не подвергались еще серьезным партийным взысканиям (не исключались из партии), Пленум ЦК ВКП(б) постановляет ограничиться тем, чтобы:

1. Исключить тт. Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б);

2. Передать дело Бухарина и Рыкова в НКВД».

В тот же день Бухарин и Рыков были арестованы.

Дальнейшая работа пленума проходила под знаком разоблачения скрытых троцкистов, зиновьевцев, правых и иных двурушников, выявления шпионов, диверсантов, вредителей и террористов, которыми якобы сильно засорен партийный, советский и хозяйственный аппарат.

С докладом по вопросу «Об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» по народному комиссариату тяжелой промышленности СССР на пленуме выступил председатель СНК СССР Молотов (докладчиком намечался Г.К.Орджоникидзе, но он за 5 дней до пленума покончил жизнь самоубийством). Молотов обвинил партийных и хозяйственных руководителей в политической близорукости, делячестве, обывательской беспечности и утверждал, что вредители имеются во всех отраслях народного хозяйства, во всех государственных организациях. Сообщив пленуму, что с 1 октября 1936 по 1 марта 1937 в различных наркоматах и ведомствах, не считая НКВД, НКИД и НКО, осуждено 2049 человек, Молотов заявил: «...Из одной только этой справки, очень пустой, нужно уже выводы делать такие, что успокаиваться нам никак не приходится. Надо посерьезнее покопаться в вопросах, которые связаны с вредительством...».

При этом Молотов игнорировал имевшиеся в его распоряжении материалы о фактическом состоянии дел в тяжелой промышленности, собранные Орджоникидзе. Последний иначе оценивал положение в тяжелой промышленности. Он не верил в широкий размах вредительства и допускал возможность совершения вредительских актов лишь со стороны отдельных лиц. Накануне пленума Орджоникидзе провел ряд совещаний с руководящими хозяйственными работниками, для проверки данных НКВД направил комиссии на «Уралвагонстрой», «Кемеровкомбинатстрой» и на предприятия коксохимической промышленности Донбасса. На основании собранных материалов нарком тяжелой промышленности подготовил проект постановления по своему докладу. В проекте не говорилось о широком размахе вредительства в тяжелой промышленности, основной упор делался на необходимость устранения имевшихся в работе НКТП недостатков. Однако этот проект постановления раскритиковал Сталин, сделавший на нем много замечаний язвительного характера, из которых вытекала необходимость коренной переработки проекта с указанием отраслей промышленности, якобы пораженных вредительством, «фактов» вредительской деятельности, «причин зевка» и т.п.

Работу созданных Орджоникидзе комиссий подверглась резкой критике со стороны Молотова. Он обвинил членов комиссий в политической близорукости, отсутствии политической бдительности, неумении отличить вредительство от обычных недостатков в работе. Вскоре после пленума большинство руководителей и членов комиссий было арестовано и по сфальсифицированным материалам расстреляно.

Выступивший вслед за Молотовым с докладом о положении дел в наркомате путей сообщения СССР Каганович заявил, что на транспорте сплошь орудуют шпионы, диверсанты и вредители и что «мы не докопались до конца, мы не докопались до головки шпионско-японо-немецко-троцкистско-вредительской, не докопались до целого ряда их ячеек, которые были на местах». Каганович сообщил пленуму, что работавшие в прошлом три наркома, семь заместителей наркома и 17 членов коллегии наркомата путей сообщения оказались контрреволюционерами, что они создали и оставили после себя кадры враждебных элементов, количество исключенных из партии на транспорте составляет 75 тысяч человек, имеются предприятия, где исключено более половины партийной организации. В политотделах разоблачено 299 троцкистов, в аппарате НКПС – 220 человек, на дорогах разоблачено и арестовано в 1934 – 136, в 1935 – 807, а в 1936 – 3800 троцкистов. Потребовав развернуть искоренение «врагов народа», Каганович добавил: «...Тут вредны слезы по поводу того, что могут арестовать невинных».

Ежов в своем докладе и заключительном слове нарисовал картину широкого вредительства и предательства в органах НКВД, которые якобы помешали им своевременно разоблачить антисоветскую деятельность троцкистов и зиновьевцев, рассказал, что только при активном участии Сталина удалось вскрыть троцкистско-зиновьевские центры, говорил, как расследовались и расследуются другие дела на оппозиционеров.

В принятой пленумом резолюции по докладам Молотова и Кагановича говорилось о широком размахе вредительства во всех отраслях народного хозяйства, советские и хозяйственные кадры обвинялись в политической близорукости, отсутствии бдительности, самоуспокоенности и обывательском благодушии. В резолюции по докладу Ежова задача разоблачить и разгромить «врагов народа» возлагалась на органы НКВД.

С докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» на пленуме выступил Сталин. Чтобы обосновать и оправдать массовые репрессии, Сталин развил выдвинутый им еще в 1933 тезис о том, что в период завершения строительства социализма классовая борьба будто бы должна все более и более обостряться. «Необходимо, – говорил Сталин, – разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным. Это – не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью. Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных».

В докладе Сталина содержались прямые указания карательным органам направить репрессии против партийных кадров.

«Нынешние вредители и диверсанты, троцкисты, – это большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане... Их сила состоит в партийном билете, в обладании партийным билетом. Их сила состоит в том, что партийный билет дает им политическое доверие и открывает им доступ во все наши учреждения и организации. Их преимущество состоит в том, что, имея партийные билеты и прикидываясь друзьями советской власти, они обманывали наших людей политически, злоупотребляли доверием, вредили втихомолку...».

В заключительном слове, критикуя партийные органы за бездушное отношение к судьбам рядовых коммунистов при обмене партийных документов, при рассмотрении персональных дел, Сталин допустил произвольные подсчеты. Он причислил к оппозиционерам всех воздержавшихся при голосовании во время партийной дискуссии в 1927 и 10 процентов из числа тех, кто по уважительным причинам не смог участвовать в голосовании, а всех ранее исключенных из партии объявил прямым резервом троцкистов, зиновьевцев и правых.

На основании содержавшихся в докладе и заключительном слове Сталина указаний в резолюции пленума было выражено политическое недоверие секретарям обкомов, горкомов, райкомов и другим ответственным работникам партийных органов. В резолюции пленума говорилось:

«Предательская и шпионско-вредительская деятельность троцкистских фашистов задела не только органы промышленности, транспорта и наркомвнудела. Она задела также наши партийные организации. Это выразилось, во-первых, в проникновении замаскированных троцкистов в партийные организации ряда областей и краев; во-вторых, в занятии ими довольно важных постов в областных, городских и районных организациях (вторые секретари обкомов, первые и вторые секретари горкомов, секретари райкомов, заведующие отделами обкомов и горкомов); в-третьих, в том, что наши партийные руководители на местах, прежде всего первые секретари ряда обкомов и крайкомов, не сумели разглядеть волков в овечьей шкуре и не только не противодействовали выдвижению троцкистских вредителей, но, ввиду своей политической слепоты, – даже содействовали этому».

После пленума репрессии в стране приняли особенно широкий размах и фактически были направлены не против остатков разбитых эксплуататорских классов и бывших оппозиционеров, а против партийно-советских кадров. Количество арестованных по политическим обвинениям в 1937 по сравнению с 1936 увеличилось почти в десять раз. Как никогда широкое распространение получила внесудебная расправа. Для этого в центре и на местах были созданы так называемые тройки и особые комиссии, по решению которых были лишены свободы и расстреляны сотни тысяч невинных людей.