УИЛСОН, ЭДВАРД

УИЛСОН, ЭДВАРД (Wilson, Edward Osborne) (р. 1929), американский энтомолог и этолог. Один из основателей современной социобиологии (от лат. socialis – общественный и греч. bios – жизнь, logos – учение), научной дисциплины, возникшей на стыке современной биологии, психологии и социогуманитарного знания и занимающейся изучением биологических основ социального поведения животных и человека. Родился 10 июня 1929 в Бирмингеме (шт. Алабама). Учился в Алабамском университете, в 1950 получил степень магистра в области биологии, в 1955 – степень доктора философии в Гарвардском университете. В 1964–1972 Уилсон – профессор зоологии Гарвардского университета, с 1972 – куратор по вопросам энтомологии в Музее сравнительной зоологии, с 1973 – президент Общества по изучению эволюции.

Основные работы: Сообщества насекомых (Insect Societies, 1971), Социобиология: новый синтез (Sociobiology: The New Synthesis, 1975), О человеческой природе (On Human Nature, 1978, эта книга получила Пулитцерскую премию), Гены, разум, культура: теория гено-культурной коэвоюции (Genes, Mind and Culture: The coevolutionary process, 1981, Harvard University), (Огонь Прометея: размышления о происхождении человеческой психики, Promethean fire: reflections on the origin of mind, 1983, Harvard University, 1983, совместно с Ч.Ламсденом), Биофилия (Biophilia, 1984), Муравьи, совместно с Б.Хюллдоблером (Bert Hölldobler) (The Ants, 1990; книга также получила Пулитцеровскую премию), Разнообразие жизни (The Diversity of Life, 1992), Натуралист (Naturalist, 1994, – прилагает ранее выдвинутые принципы социбиологии к собственной жизни, описывая как мальчик, влюбленный в природу, становится ученым-биологом мирового уровня), Будущее жизни (The Future of Life, 2002).

Впервые заявил о себе как крупный специалист по энтомологии. К его открытиям, в частности, относился и тот факт, что муравьи общаются между собой посредством феромонов. Уилсон также много занимался пропагандой поддержки биологического разнообразия на нашей планете, в частности он утверждал, что биофилия (привязанность человека к другим формам жизни) имеет биологическую природу

Но главный вклад Уилсона в современный научный дискурс – его положение о том, что любое живое существо (включая человека) не может оказаться вне действия т.н. «репродуктивного императива». Уилсон определяет понятие «адаптивности» как успех в воспроизводстве генов (который определяется способностью оставлять сильных в репродуктивном отношении потомков). Репродуктивный императив определяет (иерархизирует) мотивационно-потребностную сферу и взаимоотношения как между особями животных, так и между человеческими индивидами. «Цензоры» и «преграды» внутри человека нацелены на воспроизводство генов. Пример – кровнородственные связи между ближайшими родственниками, которые не только запрещаются культурой, но и вызывают у субъекта негативную эмоциональную реакцию.

Социальность с позиции Уилсона имеет эволюционно-генетическую основу, определяющую естественный, предсказуемый порядок ее функционирования и развития. Целесообразность социального поведения характеризуется стремлением к сохранению и продолжению в поколениях генетического материала – всего разнообразия и численности генов в популяции. Здесь Уилсон опирается на работы английского ученого У.Гамильтона о совокупной приспособленности.

Альтруистическое поведение людей в этом отношении биологически осмыслено прежде всего по отношению к близким родственникам, но также и к собратьям по виду, и объясняется тем, что каждый отдельный организм в своем роде «колония генов», которая в целях выживания «кооперируется» с генами других организмов – биологических родственников (некоторая часть генов для всех родственников является общей). Альтруистическое поведение может подвергать риску генетический материал данного индивида, но повышает вероятность выживания генетически родственных социальных партнеров. В результате альтруистического поведения повышается эволюционное «благополучие» другого существа в ущерб собственному (см. также АЛЬТРУИЗМ).

При этом «первичным социумом», имеющим биологическую природу, объявляется связь «родитель – ребенок», выступающая «как устройство, увековечивающее гены». Воспитание детей носит генетически-адаптивный характер, служит собственному «генетическому интересу» родителей. Репродуктивный императив настойчиво требует: воспроизводи свои гены каким угодно способом – то ли оставляя много потомков, то ли обеспечивая лучшие возможности для последующего воспроизводства небольшому количеству потомков. Родительская привязанность обратно пропорциональна уровню рождаемости. Каждое поколение людей является потомками индивидов, рассматривающих воспроизводство генов как положительную ценность. Отсюда Уилсоном выводится устойчивость в нормах родительского поведения, направленная в конечном счете на воспитание адекватной репродуктивной установки у детей. Причины конфликтов между родителями видятся в том, что каждый партнер пытается заставить другого тратить больше усилий на воспитание общих «носителей генов». Вместе с тем, родители едины в том, что их отпрыски должны получить относительно равные возможности для последующего воспроизведения, и, следовательно, приблизительно равные объемы родительской заботы. Дети же «заинтересованы» лишь в собственной генетической адаптации, и «выживаемость генов» каждого отдельного отпрыска будет обеспечена лучше, если он сумеет получить больше родительской заботы, чем ему полагается «по справедливости». Поэтому детеныш мошенничает, стараясь показать, что он голоднее своих братьев и сестер, находится в большей, чем они, опасности. Родителям в определенный момент более «выгодно» направить старшего потомка по его собственному пути и посвятить все свои усилия воспитанию нового потомка. В той мере, в какой первый отпрыск имеет шансы существовать самостоятельно, родители могут увеличить свой «генетический вклад» в последующие поколения. Однако самому детенышу «выгодно» остаться с родителями на максимально длительный срок.

Уилсон, совместно со своим сотрудником Чарльзом Ламсденом, выдвинули концепцию гено-культурной коэволюции, согласно которой культура и биологические свойства подвержены взаимному влиянию; культура не противостоит эволюционно-генетическому процессу, поскольку тоже обеспечивает биологическую адаптацию человека. Индивиды, наиболее приспособленные для выживания в современной им культуре, передают больше генов будущим поколениям, а гены предопределяют некие структуры в психике человека, от которых, в свою очередь, зависит культура. Т.е. культура влияет на отбор биологического материала и сама же подвержена его влиянию.

Заслуживает внимания и интерпретация Уилсоном поведения человеческого индивида в широком социальном контексте, в частности изучение им вопроса об эволюционно-генетических предпосылках этноцентризма, социально-экономического поведения человека и его религиозного самосознания.

В частности, социально-экономическое поведение человека видится в свете борьбы за ресурсы, необходимые для более успешного репродуктивного поведения. Уилсон утверждает, что как для популяций животных, так и для человеческих сообществ, на основе закономерностей эволюционной генетики свойственны альтруистические, кооперативные тенденции внутри родственных групп и агрессивные, соревновательные тенденции по отношению к представителям неродственных групп, так как те и другие тенденции поддерживаются в ходе историко-эволюционного процесса естественным отбором. Утверждается, что на основе данных эволюционной генетики можно предсказать, что личность, не идентифицирующая себя с той или иной этнической культурой, сталкивается со специфическими психологическими проблемами маргинальности. Вместе с тем, принятие решений в современном сверхсложном мире, где повсеместно имеет место борьба всех против всех, облегчается, если человек будет действовать на основе дихотомических категорий «друзья-враги», тем более что эти ксенофобические категории более понятны для нашего сформировавшегося в процессе эволюции когнитивного аппарата. Утверждается, что человек, по своей природе существо «биополитическое» и «чем больше мы будем знать о нашей биологической природе, прежде всего о ее неблагоприятных сторонах, чем больше у нас шансов к их преодолению».

Религиозные мифы тоже, с точки зрения Э.Уилсона, – «эпифеноменальные продукты работы генов», существуют постольку, поскольку способствуют выживанию генов людей, их исповедующих, и представляют собой средство социального приспособления. Уилсон согласен с Фрейдом в его утверждении, что религия от начала до конца иллюзорна, и в ней нет никаких объективных референтов. Религиозные мифы, способствующие успеху в репродуктивном соревновании между индивидами и их группами, выжили, нашли продолжение в последующих поколениях. Давая свою интерпретацию религии, Э.Уилсон характеризует в качестве таковой не только традиционные духовные мировоззренческие течения, но и новые, возникшие в 19–20 – сайентологию, общество сознания Кришны, группы Эрхарда, и, наряду с остальными, – марксизм. В книге О человеческой природе Э.Уилсон приходит к выводу о религиозности марксистской доктрины, о том, что она скорее имеет не научную, а морально-ценностную окрашенность, претендуя на целостное всеобъемлющее видение мира со своими «богами». В книге О человеческой природе (1978) Уилсон приходит к выводу о религиозности марксистской доктрины, о том, что она скорее имеет не научную, а морально-ценностную окрашенность, претендуя на целостное всеобъемлющее видение мира со своими «богами» (материальное благополучие, «Человек, гордо звучащий»), пророками и апостолами, специфической этикой (напр., пролетарская солидарность), «соборной» общиной верующих (партией), собственными ритуалами и т.п.

Концепция Э.Уилсона, равно как и другие социобиологические теории, нередко подвергаются критике за биологический редукционизм и детерминизм, недооценку роли окружающей среды, недостаточный учет качественной специфики человека. Вместе с тем в его работах несомненно содержится материал, представляющий значительный интерес для многих отраслей социогуманитарного знания, в частности – для психологии.

Александр Шапиро