ПОСЕССИВНОСТЬ

Содержание статьи

• Способы выражения посессивности.
• Посессивные значения.
• Противопоставление посессивных значений.
• Неотторжимая принадлежность.
• Подъем посессора.

ПОСЕССИВНОСТЬ, выраженное языковыми средствами отношение между двумя объектами, связанное с идеей обладания одного из них другим. Обладателя принято называть посессором, а обладаемое – коррелятом посессивного отношения, или, в англоязычной литературе, possessee. Посессора принято рассматривать вместе с коррелятом, и в этих случаях говорят о посессивной конструкции (в которую включаются и все необходимые для установления посессивной связи служебные слова).

Обычно посессором является человек (или люди), поэтому центральным для посессивного отношения является владение человека каким-либо предметом или, наоборот, принадлежность объекта какому-то лицу, например: Танин портфель ('портфель, принадлежащий Тане'), дом у президента < – великолепный> ('дом, владельцем которого является президент'), птичьи гнезда, Матренин двор и др.

Способы выражения посессивности.

Во многих языках посессивность выражается морфологически, т.е. специальными аффиксами в составе того слова, которое обозначает обладателя, ср. русск. прилагательные Тан-ин, птич-ий, Антон-ов, солдат-ск-ий, в состав которых входит посессивный (или, в традициях русской грамматики, притяжательный) суффикс. Между тем в том же русском языке посессивное отношение в других случаях может быть выражено и иначе – окончанием родительного падежа, ср. дом отц-а, а также и синтаксически, т.е. с помощью различных предложных конструкций, ср.: деньги у него (» 'его деньги') всегда лежали в сейфе. Аналогично, в английском языке посессивность может выражаться и морфологически (the king's wife 'жена короля'), и синтаксически, с помощью предлога of (the former wife of the king 'прежняя жена короля'); ср. также французский, где посессивное отношение выражается в основном конструкциями с предлогами de и A, но употребительны и притяжательные прилагательные типа approche Jakobsonienne 'подход Якобсона' (букв. 'якобсоновский').

Более редкий случай – когда показатель посессивности присоединяется к слову, обозначающему не обладателя, а обладаемое. Это возможно в тех языках, где (как, например, в иранских или тюркских) имеется так называемая изафетная конструкция, которая служит в том числе и для выражения посессивности. В таких языках конструкция типа дом отца будет построена по модели 'отец, дом-его'.

Особые языковые формы обычно представляют собой посессивные местоимения: они обозначают обладателя, но, как правило, в их составе невозможно вычленить показатель посессивности, ср. русск. мой, твой, его, ее, наш, ваш, их или англ. my, your, his, her, its, our, their.

Посессивные значения.

Посессивные формы и посессивные показатели выражают не только собственно обладание лица объектом. В круг значений, наиболее естественных для посессивных форм, входят и отношение часть – целое (ветка дерева, цветы сирени, нос майора Ковалева), и отношение родства (племянник Андрея), а также некоторые сходные с ними отношения, ср. Борины девушки, мои приятели и под. Однако идея принадлежности тесно связана и с другими, в частности, актантными отношениями. Действительно, владелец вещи чаще всего – ее пользователь или создатель. Поэтому посессивные формы обозначают и пользователей (твоя машина = 'та, на которой ты ездишь', Зойкина квартира), и создателей объектов (пьесы Толстого 'написанные Толстым', Тургеневские девушки 'образы которых создал, описал Тургенев'). Возможно и совмещение этих значений: так, сочетание книги писателя может пониматься и как книги, которыми он пользуется (читает), и как книги, которые он сам написал, – в обоих случаях предполагается проявление своеобразной (каждый раз несколько иначе интерпретируемой) принадлежности книги писателю. Ср. также лингвистически более сложное, но при этом очень распространенное значение, представленное в сочетаниях типа мой шофер ('шофер, который водит мою машину'), мой архитектор ('архитектор, который проектирует мой дом') и т.д.

 

Актантные посессивные отношения легко выходят за рамки наиболее частотных типа 'объект – его пользователь' и 'объект – его создатель'. Так, на месте субъекта-создателя может выступать страна-изготовитель, ср. швейцарские часы ('часы, изготовленные в Швейцарии'), французские духи, немецкая оптика и др. Страна или другое пространство часто воспринимается и как место, которому «принадлежит» данный объект в силу того, что он в ней находится (таким образом, посессивным в этой ситуации оказывается чисто локативное отношение), ср. южно-американские джунгли, реки Африки, итальянские ученые и под. Обратим внимание, что в такого рода примерах каноническое для посессивного отношения соотношение между одушевленным посессором и неодушевленным коррелятом (вещью, которой обладает посессор) может поменяться с точностью до наоборот: посессором может оказаться неодушевленный объект (страна, пространство), а коррелятом – лицо или лица.

В то же время в роли коррелята может выступать не предметное имя, а отпредикатное, и возникающее отношение, хотя и не сводимое к владению, тем не менее тоже может кодироваться посессивными средствами, ср., например, русские посессивные конструкции с отпредикатными именами типа сон Веры Павловны / Верин сон 'сон, который видела Вера Павловна', секреты шеф-повара 'секреты, которые знает шеф-повар', бухгалтерский учет 'учет, который производят бухгалтеры', Иваново детство и мн. др.

В русском языке эти и многие другие отношения как бы склеиваются в одно, которое русский язык отождествляет с отношением принадлежности, потому что все они, как и собственно отношение принадлежности объекта лицу, кодируются одинаково – конструкциями с притяжательным прилагательным или местоимением, относительным прилагательным, генитивом (типологически чрезвычайно частотным при выражении посессивности), специфической для русского языка конструкцией с предлогом у. В других языках подобное «склеивание» может происходить по-другому, тем не менее, например, круг значений русского генитива, хотя и не совершенно совпадает, но, безусловно, очень близок, например, кругу значений английского предлога of или французского de.

Понятно, что у каждой из этих конструкций (за исключением притяжательной) много и других, на первый взгляд далеких от посессивных, значений, но само их объединение с чисто посессивными и близкими к ним, по-видимому, не случайно. Например, иногда русские притяжательные прилагательные и русский генитив кодируют отношение 'объект – материал изготовления объекта', ср. куриный суп, лисья шуба: не 'принадлежащий курице/лисе', а 'изготовленный из <мяса> курицы / <меха> лисы', ср. также шкаф красного дерева и др. Данное значение объединяется с посессивными и во многих других языках мира.

Противопоставление посессивных значений.

Есть языки с развитой системой морфологических показателей посессивности (прежде всего, полинезийские и меланезийские); в таких языках имеется возможность классифицировать посессивные и квазипосессивные отношения. Например, в языке моту (Океания) различаются формы для значений 'моя <собственная> голова' и '(чья-то) мне принадлежащая голова', ср. также в фиджи: na ke-mu uto 'твое сердце (для еды)', na no-mu uto 'твое (= принадлежащее тебе чье-то) сердце', na uto-mu 'твое (собственное) сердце'; в языке фиджи (и многих других) различаются показатели, обозначающие активную и пассивную посессивность, ср. 'твоя фотография (= ты снимал)' и 'твоя фотография (= ты изображен)', 'его веревка (= им сделанная)' и 'веревка для связывания его' и др. В силу того, что разные посессивные значения свойственны разным группам лексем (так как разные объекты, ими обозначаемые, по-разному взаимодействуют друг с другом), в языках с множеством посессивных показателей эти показатели по большей части оказываются распределены по семантическим классам лексем. Так, в языке яи (Океания) разные посессивные показатели свойственны названиям периодов времени, названиям животных, именам действий и свойств; отдельный показатель используется одновременно для названий оружия, инструментов, одежды и дальних родственников.

В самодийских языках используются различные показатели для актуального (когда данный объект уже принадлежит посессору) и потенциального (когда объект только будет принадлежать посессору) посессивного отношения (в последнем случае реализуется так называемая категория «личного предназначения»). Впрочем, в русском языке потенциальная посессивность тоже может быть выражена, и тоже отличными от обычной посессивности средствами, а именно дательным падежом, ср. подарок бабушке ('подарок, который получит предназначен бабушке', ср. подарок бабушки ('подарок, который получен от бабушки'), а также рапорт капитану, донос царю (= 'предназначенный капитану / царю', но не 'принадлежащий...'), ср. также памятник Пушкину. Что же касается основных средств кодирования посессивности в русском, то они подразумевают актуальность и устойчивость отношения – в противном случае посессивные показатели не используются, ср. в этой связи запреты типа *целитель Петра (= 'тот, кто <однократно> исцелил Петра', при допустимом врач Петра, обозначающем устойчивое отношение), *вредитель Петра (при допустимом враг Петра), *вор магазина ('тот кто <однократно> обокрал магазин', при правильном покупатели/клиенты магазина, выражающем постоянное отношение).

Неотторжимая принадлежность.

Небольшую группу (квази)посессивных значений, не имеющую, впрочем, жестких границ и поэтому различающуюся от языка к языку, принято называть выражающими неотторжимую принадлежность. В эту группу включают отношения между именами родства, а также частями и целыми. Это стабильные, семантически однозначные (в отличие, например, от отношений 'лицо – предмет', природа которых чрезвычайно разнообразна) отношения таких объектов, которые имеют, с точки зрения естественного языка, максимально тесную, нерасторжимую связь друг с другом; такая связь обычно поверхностно выражается присоединением к имени местоименного суффикса, указывающего лицо и число посессора, или какими-то другими языковыми средствами. Впрочем, часто говорят о неотторжимости как о скрытой категории; последнее может быть отнесено и к русскому материалу, где никаких специальных показателей неотторжимости нет. Тем не менее некоторые проявления подобного рода различий можно усмотреть и в русском. Так, неотторжимые части тела при употреблении в комитативной конструкции с предлогом с требуют либо определения (ср. *девушка с ногами – девушка с длинными ногами), либо переносной интерпретации (ср. человек с головой, допустимое только в значении 'умный').

Кроме того, в русском языке отторжимые и неотторжимые части ведут себя по-разному в паре генитивная конструкция – конструкция с предлогом от. Как уже было сказано, генитивная конструкция (наряду с некоторыми другими) выражает актуальное устойчивое посессивное и квазипосессивное отношение, в частности отношение часть – целое, ср. ручка двери. Конструкция с от обозначает ситуацию, в которой связь между частью и целым нарушена, ср. ручка от двери. При этом некоторые части, как ручка, допускают обе конструкции, а другие только генитивную, ср. край стола – *край от стола. Последние можно считать неотторжимыми. Обратим внимание, что части тела по этому тесту, как и ожидается, попадают в класс неотторжимых (ср. *нос от Маши). Одновременно выделяется класс слов, допускающих конструкцию с от, но запрещающих генитивную, блюдце от чашки – *блюдце чашки, пробка от бутылки – *пробка бутылки и др. Соответствующие объекты тоже не независимы (иначе они не допускали бы и конструкцию с от, ср. *луна от солнца), но их связь не является связью части и целого, будучи более слабой; подобные отношения можно называть отношениями дополнительности. Таким образом, в этом случае можно было бы говорить о своеобразной шкале неотторжимости, где на одном полюсе – имена типа край или рука, далее имена частей, которые могут быть отделены от целого (типа ручка), затем – дополнители, и далее другой полюс шкалы: пары независимых объектов.

Подъем посессора.

Наряду с каноническими посессивными конструкциями, в которых посессор синтаксически связан со своим коррелятом, часто рассматриваются глагольные конструкции, в которых посессор синтаксически не зависит от коррелята, а зависит от глагола, описывающего ситуацию, участником которой является коррелят. В русском языке в такого рода конструкциях посессор выражен дательным падежом, ср. сломал ему ногу (канонической в этом случае была бы – неприемлемая – если речь идет о своей ноге живого человека – конструкция сломал его ногу), ср. также пришила ребенку оторвавшуюся пуговицу, намазала ему хлеб маслом и др. Ввиду того, что смысловая связь между посессором и коррелятом и в этом случае является базовой, глубинной, а прямой семантической связи между посессором и глаголом нет, такую конструкцию принято представлять как результат своеобразного синтаксического движения – удаления посессора от коррелята, его «подъем» в число непосредственных синтаксических аргументов глагола (в множество которых он изначально не входил). В результате такого чисто синтаксического «движении» само посессивное отношение может обогащаться новыми, дополнительными смыслами. Например, в русском языке данная конструкция (с так называемым дательным посессивным при глаголе), помимо собственно посессивности, выражает также идею заинтересованности (положительной или отрицательной) посессора в действии, обозначенном глаголом. Конструкции с подъемом посессора встречаются во многих языках мира.