МОСКОВСКАЯ ФОРМАЛЬНАЯ (ФОРТУНАТОВСКАЯ) ШКОЛА

МОСКОВСКАЯ ФОРМАЛЬНАЯ (ФОРТУНАТОВСКАЯ) ШКОЛА, одно из ведущих направлений отечественной лингвистики конца 19 в. и 20 в. Сформировалась в Московском университете в 1880–1890-е годы. Создателем школы был Ф.Ф.Фортунатов. В числе его старших учеников были Г.К.Ульянов (1859–1912), А.И.Томсон (1860–1935), А.А.Шахматов; последний в дальнейшем отошел от формальной школы. Позже у Фортунатова учились В.К.Поржезинский (1870–1929), Д.Н.Ушаков, Н.Н.Дурново, которые, особенно двое первых, после ухода Фортунатова в 1902 из университета стали главными хранителями традиций школы. Их учеником, в частности, был М.Н.Петерсон (1885–1962), в свою очередь в течение нескольких десятилетий хранивший и отстаивавший принципы Московской формальной школы. Из школы вышли многие крупные лингвисты: Н.Ф.Яковлев, Г.О.Винокур, П.С.Кузнецов, А.А.Реформатский, А.И.Смирницкий и многие другие, а также работавшие большую часть жизни за рубежом Н.Трубецкой и Р.Якобсон. Одним из ответвлений школы была Московская фонологическая школа. Перечисленные выше ученые шли каждый своим путем, выдвигали разнообразные концепции и часто выходили за рамки фортунатовской школы, однако всегда оставались верны ее традициям. Якобсон в 1960-е годы писал: «Московская лингвистическая школа, верная заветам своего основоположника Филиппа Федоровича Фортунатова, была и остается призвана осознать, обосновать и развить его учение о том, что язык – не одна лишь внешняя оболочка по отношению к явлениям мысли и не только средство для выражения готовых мыслей, а прежде всего орудие для мышления.

Московская формальная школа формировалась во времена господства исторического подхода и младограмматизма. Отдавая должное этим идеям, Фортунатов выходил за рамки младограмматических концепций и исторического подхода в целом. Увлекавшийся математикой, он стремился к математической точности и в своих лингвистических исследованиях. Если большинство языковедов 19 в. тяготели к рассмотрению языка в логических или психологических категориях, то Фортунатову было свойственно стремление изучать язык, исходя из собственно лингвистических критериев и по возможности не обращаясь к категориям других наук. Его научные интересы во многом лежали в области теории грамматики, где он стремился выявить общие законы грамматической структуры, не связанные с историческим развитием. Фортунатов занимался также типологией, сопоставлением строя языков независимо от их истории и родственных связей. Близкие подходы сохранялись у учеников Фортунатова, некоторые из них, особенно Дурново, впоследствии непосредственно обратились к структурным методам.

Не отказываясь от исторических и сравнительно-исторических исследований, представители фортунатовской школы занимались синхронным изучением языков, прежде всего современных. Областью их специальных исследований были грамматика, позднее также фонология. Значительную роль в становлении и развитии идей школы сыграла деятельность Московской диалектологической комиссии (1904–1931), развернувшей активные исследования русских, украинских и белорусских диалектов.

Школа развивалась в полемике как с представителями старого исторического подхода и с марристами (см. Марризм) так и с Петербургской лингвистической школой И.А.Бодуэна де Куртенэ и Л.В.Щербы, которая, также стремясь к новым подходам, в большей степени ориентировалась на связь лингвистики с другими науками – сначала с психологией, позже с акустикой и физиологией. Противники часто упрекали лингвистов фортунатовской школы в «формализме», а сами ее представители признавали приоритет формы при лингвистическом анализе. Они стремились опираться на те признаки, которые не требуют обращения к интуиции и интроспекции. Примером расхождения позиций двух школ могут служить споры по вопросу о частях речи. Если для Шербы части речи – прежде всего семантические классы, имеющие основу в психике носителей языка, то для представителей московской формальной школы (Петерсон, Кузнецов, отчасти Винокур) – это классы слов, выделяемые по формальным, морфологическим признакам: склонению для имен, спряжению для глаголов и т.д.). Позже теоретические расхождения школ нашли выражение в спорах между Московской и Ленинградской фонологическими школами.

Становление структурализма в той или иной степени было воспринято многими представителями фортунатовской школы, особенно принадлежавшими к третьему ее поколению, а вышедшие из нее Трубецкой и Якобсон сыграли значительную роль в возникновении и деятельности Пражского лингвистического кружка; Якобсон позднее повлиял и на развитие американского структурализма. В частности, именно в московской формальной школе (Яковлев, Трубецкой) понятие фонемы, выработанное первоначально в петербургской лингвистической школе и отсутствовавшее у Фортунатова и его непосредственных учеников, было переосмыслено на основе отказа от психологизма и выработки строго лингвистических критериев выделения фонем; в дальнейшем усилиями Якобсона и Трубецкого этот подход занял господствующее положение в мировой лингвистике.

В советское время в Московском государственном университете и других московских лингвистических центрах влияние фортунатовских традиций всегда было значительным, хотя в столице работали и авторитетные ученые других школ, прежде всего В.В.Виноградов.