ЛИЦО

ЛИЦО, дейктическая граматическая категория, значения которой характеризуют объекты внеязыковой действительности по их участию в речевом акте. Языковые средства, кодирующие лицо, служат для идентификации говорящего (1-е лицо), слушающего (2-е лицо) и лица, не принимающего участия в данном речевом акте (3-е лицо). Кроме того, показатели лица могут передавать информацию о роде референта, числе объектов, включаемых в референт, социальном статусе референта, социальных отношениях между референтами.

Показатели лица обнаруживаются в разных фрагментах грамматической системы языка и демонстрируют большое морфологическое и морфосинтаксическое разнообразие. Морфосинтаксически показатели лица неоднородны: к ним относятся единицы, способные выступать в качестве вершины именной группы (я, ты, он,...); показатели согласования при предикатной вершине предложения (делаю, делаешь, делает), выбор которых определяется характеристиками одного или нескольких аргументов предиката; посессивные показатели (мой, твой,...). Морфологически показатели лица могут выступать как автономные словоформы, клитики и аффиксы. Например, местоимение я является полностью автономным, а показатель (е||и)шь, выражающий значение второго лица единственного числа, – аффикс. Показатели лица–клитики широко представлены, например, в романских языках, ср. франц. François les a mangés 'Франсуа их съел'. Значение лица во многих языках кодируют также глагольные формы, выражающие модальность, ориентированную на участников речевого акта – императив, юссив, оптатив и т.п.

Базовыми языковыми единицами данного класса являются показатели первого ('я') и второго ('ты') лиц, указывающие на участников речевого акта. В одном ряду с ними обычно упоминают и показатели третьего лица ('он'). Однако с содержательной точки зрения, как отмечается в работах Л.Блумфилда и Э.Бенвениста, третье лицо существенно отличается от первого и второго. При дейктическом употреблении показатели третьего лица производят не положительную, а отрицательную идентификацию референта: 'он' – это не говорящий и не слушающий. Кроме того, эти показатели, как правило, имеют не только дейктические, но и анафорические употребления, при которых в качестве референта выступает объект, введенный в рассмотрение в предшествующем отрезке дискурса. Семантически показатели третьего лица сближаются с показателями пространственного дейксиса ('этот', 'тот') и нередко возникают как продукт диахронического развития последних. Различие между ними состоит в том, что единицы типа этот и тот не только производят дейктическую идентификацию референта, но и указывают на его ориентацию в пространстве по отношению к координатам речевого акта ('ближе' – 'дальше', 'выше' – 'ниже' и т.п.).

В некоторых языках, в частности, в алгонкинских, проводится дополнительное грамматическое различие между участниками ситуации, не совпадающими с говорящим и слушающим, и третье лицо распадается на третье «проксимативное» (ближнее) и третье «обвиативное» (удаленное, периферийное). Одна из именных групп третьего лица в предикации всегда является проксимативной, прочие – обвиативными. Это противопоставление мотивировано различными факторами, в частности, положением референта на шкале одушевленности (неодушевленный референт с большей вероятностью является обвиативным), дискурсивно-прагматической выделенностью (обвиативный референт рассматривается как периферийный участник ситуации, информация о котором менее существенна для содержания сообщения, проксимативный – как центральный, коммуникативно более значимый участник ситуации), а также синтаксической функцией. В языке кри (алгонкинский, Канада), например, в прагматически нейтральном переходном предложении пациенс/стимул третьего лица выступает в обвиативной форме, а агенс/экспериенцер – в проксимативной. Если проксимативная именная группа имеет несвойственную ей семантическую роль пациенса/стимула, это маркируется в глаголе специальным показателем инверсива.

Крайне редко встречаются системы, в которых парадигматически противопоставлены более трех лиц. Одним из языков такого рода является навахо (атапаскский, США), в котором наряду с 1-м, 2-м и 3-м лицами (у последнего различаются обвиативная и проксимативная формы) имеются также формы 4-го лица, которые употребляются в прагматически маркированных контекстах, когда прямое указание на лицо по каким-либо причинам избегается. Референтом форм 4-го лица может быть любое из первых трех лиц. Они употребляются, в частности, как формы вежливости, при выражении желаний говорящего, для обозначения родственников со стороны супруга, для выражения общих суждений аксиологического характера и т.п.

Личные показатели допускают безличные употребления – когда в рассмотрение вводится референт, дейктическая идентификация которого невозможна. В русском языке, например, так употребляются показатели второго и третьего лиц, ср. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь (2-е лицо), По этой улице невозможно проехать, там строят дом (3-е лицо мн. ч.). В некоторых языках в подобных ситуациях используются специализированные средства, например, on во французском или man в немецком, ср. On ne sait jamais 'никогда не знаешь', Man sagt ... 'говорят,...'.

Категория лица обнаруживает тесную содержательную связь с другими грамматическими категориями, в первую очередь, с категорией числа и инклюзивности. Системы грамматических средств, кодирующих лицо, могут различать до четырех грамматических чисел (единственное, множественное, двойственное и паукальное 'немного') и, независимо от этого, выражать инклюзивность 'слушающий включается в число референтов местоимения' и эксклюзивность 'слушающий не включается в число референтов местоимения'. Многочленные (до пятнадцати единиц) системы личных местоимений существуют, в частности, в некоторых полинезийских, австралийских и папуасских языках. Одна из таких систем представлена в языке фиджи.

Семантическое содержание категории множественного числа, выражаемого при личных показателях, имеет важную особенность: референт множественного числа личных показателей неоднороден, что отличает его от множественного числа предметных имен. Например, 'яблоки' – это 'много яблок', но 'мы' – это не 'много я', а 'я и другие'. Это же относится к двойственному и паукальному числам: '1-е л. двойственного числа' = 'я и другой', а '1-е л. паукального числа' = 'я и еще немногие'.

В сфере личных местоимений универсальным является противопоставление первого лица единственного числа 'я' и по крайней мере одного местоимения первого лица множественного числа 'мы'. Противопоставление по числу во втором и третьем лицах может отсутствовать.

Морфологически наиболее распространенный способ организации системы показателей 1-го и 2-го лица – супплетивизм, когда показатели множественного числа не являются формально производными от показателей единственного числа, ср. русск. я (косв. мн-/мен-) – мы (косв. на-). Противоположные случаи засвидетельствованы реже, ср. личные формы глагола, а также именные посессивные формы 1 лица в чувашском языке: вулар-ăм 'я прочитал' vs. вулар-ăм-ăр 'мы прочитали'; ывăл-ăм 'мой сын' vs. ывăл-ăм-ăр 'наш сын'. В сфере показателей 3-го лица супплетивизм распространен меньше, а морфологически регулярные способы выражения числа используются чаще.

Морфологические характеристики инклюзивных показателей отличаются значительным разнообразием. В некоторых языках инклюзивы со значением 'я и ты' имеют морфологические характеристики единственного числа, в других – двойственного. Примечательно и то, что хотя инклюзивы принято рассматривать в одном ряду с показателями первого лица, имеются языки, в которых они являются морфологически производными от показателей второго лица. Так устроены, например, парадигмы местоимений в языке ойибве (алгонкинский, Канада), в котором инклюзивное местоимение образовано от той же основы, что и местоимение второго лица, при этом показатель множественного числа сближает его с местоимением 1-го лица.

Грамматическое выражение значения лица часто сцеплено с выражением значений категории времени. Это явление распространено в сфере глагольных показателей (ср. франц. показатели первого лица единственного числа в первом спряжении -e (презенс), -(er)ai (футурум), -ais (имперфект)). В сфере личных местоимений подобная картина наблюдается значительно реже, примером может служить язык иаи (малайско-полинезийский, Новая Каледония), в котором местоимение первого лица единственного числа варьирует в зависимости от временной референции предложения – ogeme 'я сейчас', ogema 'я в будущем', oge 'я в прошлом'.

Показатели лица могут кодировать информацию о роде или согласовательном классе. Это явление часто наблюдается среди показателей третьего лица (ср. русск. он, она, оно), реже оно засвидетельствовано у показателей других лиц, ср. формы мужского и женского рода 2-го лица atah и at в иврите, а также парадигму личных местоимений языка нама (Намибия), в котором мужской и женский род различаются во всех лицах и числах, кроме первого единственного.

Личные показатели кодируют также информацию о социальном статусе основных участников коммуникации и отношениях между ними. В частности, в значение личных показателей может включаться указание на то, принадлежат ли говорящий, слушающий или третье лицо одному полу, возрасту, социальной группе, включается ли референт, обозначенный одним показателем, в личную сферу референта, обозначенного другим показателем и т.п. Наибольшую известность получили в этой связи системы личных показателей в восточно-азиатских языках, в частности, в тайском, бирманском и вьетнамском. В тайском языке имеется двадцать пять форм местоимения первого лица единственного числа, выбор большинства из которых определяется социальными параметрами ситуации коммуникации, например, 'взрослый/пожилой мужчина обращается к женщине, принадлежащей его личной сфере или лицу ниже его социальным рангом', 'ребенок или молодая женщина обращается к лицу, принадлежащему их личной сфере', 'мужчина обращается к мужчине того же социального ранга' и т.п. Нередко в языке личные показатели кодируют только социальный статус адресата, и в этом случае противопоставления такого рода проводятся только во втором лице.