СЕКСУАЛЬНОСТЬ

Содержание статьи

• Сексуальность и репродукция.
• Сексуальная культура.
• Русская сексуальная культура.
• Сексуальная революция ХХ в.
• Сексуальное здоровье и сексуальные права.
• Сексуальное просвещение.

CЕКСУАЛЬНОСТЬ, согласно определению Всемирной Организации Здравоохранения, – стержневой аспект человеческого бытия на всем протяжении жизни, от рождения до смерти. Она включает в себя пол, гендерные идентичности и роли, сексуальную ориентацию, эротизм, удовольствие, интимность и репродукцию. Сексуальность переживается и выражается в мыслях, фантазиях, желаниях, верованиях, установках, ценностях, действиях, ролях и отношениях. Все эти явления взаимосвязаны, но они не всегда переживаются и выражаются совместно и одновременно. Сексуальность зависит от взаимодействия биологических, психологических, социальных, экономических, политических, культурных, этических, правовых, исторических, религиозных и духовных факторов и является важным элементом не только личной, но и общественной жизни и культуры.

Сексуальность и репродукция.

Cлово «сексуальность» происходит от слова «секс», что значит пол и ассоциируется прежде всего с репродукцией (продолжением рода). Эти слова часто употребляется как синонимы, отчасти из соображений «приличия». Необходимость деторождения и репродуктивного здоровья признают все, тогда как сексуальность многим кажется «грязной» и они хотели бы ее минимизировать. На самом деле это взаимосвязанные, но далеко не тождественные явления.

Первоначально, в филогенезе сексуальное удовольствие, вероятно, возникло как стимул и вознаграждение за сложное и энергоемкое поведение, делающее возможным размножение раздельнополых организмов. Однако в процессе эволюции сексуальная функция и связанная с нею мотивация, включая поиск удовольствия, отделилась от репродуктивной и стала самоценной. Уже у высших животных сексуальность полифункциональна. Известно, что многие животные мастурбируют. Гомосексуальные контакты и привязанности достоверно описаны по крайней мере у 450 видов. Сексуальное поведение наших ближайших родственников – приматов связано не только с репродукцией и получением удовольствия, но и выполняет многообразные знаковые функции, связанные с установлением и оформлением иерархических отношений власти, поддержанием системы внутригрупповых отношений, урегулированием конфликтов и т.п.

Сексуальное поведение человека еще более разнообразно. Чтобы понять разницу между сексуальным и репродуктивным поведением, индивиду достаточно сопоставить, сколько детей он сознательно, а не потому что «так получилось», зачал и произвел на свет, с тем, сколько раз на протяжении жизни и для чего он осуществлял те или иные сексуальные действия. Но поскольку репродуктивные аспекты сексуальности являются биологически первичными и социально самыми важными, от них зависит сохранение и развитие вида и популяции, они всегда и везде подвергались наиболее тщательному и строгому социальному контролю и регулированию. Нерепродуктивным аспектам сексуальности культура уделяла значительно меньше внимания, а антисексуальные культуры считали их ненормальными и «противоестественными».

Этот взгляд унаследовала и ранняя сексология, считавшая биологически и культурно «нормальными» только такие сексуальные действия, которые способствовали или могли потенциально привести к зачатию (половой акт). Все прочие сексуальные действия и мотивы считались излишествами, рассматривались как нечто второстепенное и факультативное, как простая подготовка или завершение полового акта или даже как вредные и опасные «сексуальные извращения». Позже их стали называть сексуальными девиациями (отклонениями от нормы) или парафилиями (буквально – неправильное влечение). Лишь сравнительно недавно общественное сознание Запада приняло тот факт, что сексуальность сама по себе не направлена на деторождение, не нуждается в оправдании и является самоценной.

В конце ХХ в. мотивационное разделение сексуальности и репродукции обрело и материальную базу. С одной стороны, эффективная контрацепция (противозачаточные средства) позволяет людям заниматься сексом, не опасаясь нежелательного в данный момент зачатия. С другой стороны, искусственное осеменение и генная инженерия позволяют производить потомство «в пробирке», с заранее запрограммированными наследственными данными, без какого бы то ни было сексуального общения и даже личного контакта родителей.

Расширение сферы индивидуальной репродуктивной свободы чревато серьезными социальными последствиями, например, угрозой депопуляции, уменьшения народонаселения, вместо привычного перенаселения, или нарушения генетически необходимого соотношения полов, если «все» вдруг захотят рожать мальчиков. Вместе с тем оно открывает новые возможности регулирования рождаемости и стимулирования социально необходимого репродуктивного поведения, не прибегая к насилию над индивидами. Эмансипация, отделение сексуальности от репродукции заставляет говорить уже не о сексуальности, а о сексуальностях. Физиологически одно и то же действие (половой акт) может быть средством:

1. релаксации, разрядки полового возбуждения, когда качества партнера почти безразличны и можно обойтись с помощью мастурбации;
2. репродукции, когда важен не столько процесс, сколько конечный результат, эротические соображения играют ничтожную роль, зато очень важны социальные или природные качества «производителя»;
3. рекреации, чувственного наслаждения, когда на первый план выступают игровые аспекты секса, особое значение придается новизне, разнообразию эротической техники, психологическая интимность при этом необязательна, а сексуальное удовлетворение партнера входит в правила игры лишь как способ увеличить собственное удовольствие;
4. познания, удовлетворения сексуального любопытства, когда партнер выступает прежде всего как объект познания (библейское выражение «познать женщину»);
5. коммуникации, общения, когда сексуальная близость служит средством личностной интимности, выхода из одиночества, слияния двоих в единое целое, что предполагает высочайшую степень индивидуальной избирательности;
6. самоутверждения, когда на первом плане – потребность индивида проверить или доказать самому себе и другим, что он может привлекать, нравиться, сексуально удовлетворять, гипертрофия этого мотива обычно связана с чувством тревоги и неуверенности в себе;
7. достижения каких-то несексуальных целей, например, материальных выгод (брак по расчету) или повышения своего статуса и престижа в глазах окружающих, в любом случае здесь превалирует ориентация на какие-то безличные социальные ценности и мнение окружающих;
8. поддержания определенного ритуала или привычки, доказательства стабильности существующих отношений;
9. компенсации, замены каких-то других, недостающих способов эмоционального удовлетворения, типичная черта компенсаторной сексуальной активности – ее вынужденный, принудительный характер и постоянная неудовлетворенность результатами.

Каждый из этих мотивационных комплексов относительно автономен, в зависимости от него меняется даже последовательность психосексуальных реакций. Например, релаксационная модель предполагает, что сексуальное возбуждение предшествует эротическому воображению, тогда как рекреационная модель предполагает обратную последовательность. Кроме того, в ходе развития отношений один мотив может перерастать в другой (например, флирт перерастает в серьезное увлечение), изменяя тем самым природу отношения как целого. К тому же эти мотивы переплетаются и зачастую не осознаются, а полностью вообще не осознаются никогда.

Поскольку ни на социальном, ни на психологическом, ни на физиологическом уровне анализа сексуальности не является самодовлеющей сущностью, это слово чаще употребляется не как существительное, а как прилагательное: сексуальное поведение, сексуальные действия, сексуальное возбуждение, сексуальное воображение, сексуальная культура и т.п.

Сексуальные свойства отдельно взятого индивида (его сексуальная возбудимость, возраст полового созревания, сила, длительность и направленность сексуального желания и т.д.) производны от его психофизиологической индивидуальности и особенностей развития и воспитания. Совокупность устойчивых биологических свойств, складывающихся под влиянием наследственных факторов и условий развития в зародышевой фазе и в раннем детстве, иногда называют половой конституцией. Половая конституция характеризует диапазон индивидуальных потребностей в определенном уровне сексуальной активности (когда человек созревает, насколько велики его сексуальные запросы и желания) и его сопротивляемость в отношении патогенных факторов, обладающих избирательностью к половой сфере (Г.С.Васильченко). Половая конституция проявляется, в частности, в темпах и сроках полового созревания, которые у разных людей весьма различны. Уровень сексуальной активности, нормальный и необходимый для одного человека, может быть совершенно недостаточным или избыточным для другого.

Однако сексуальность имеет не только количественные параметры. В современной сексологии индивидуальные особенности сексуальности чаще всего сравнивают по факторам так называемой «Большой Пятерки», посредством которых психологи и психиатры описывают свойства личности. «Большая Пятерка» включает в себя пять автономных шкал, каждая из которых состоит из нескольких полярных качеств:

1. Интроверсия – Экстраверсия (молчаливый – разговорчивый, ненапористый – напористый, не любящий приключений – любящий приключения, неэнергичный – энергичный, робкий – дерзкий).
2. Антагонизм – Доброжелательность (недобрый – добрый, несклонный к сотрудничеству – склонный к сотрудничеству, эгоистичный – альтруистичный, недоверчивый – доверчивый, скупой – щедрый).
3. Несобранность – Сознательность (неорганизованный – организованный, безответственный – ответственный, непрактичный – практичный, небрежный – тщательный, ленивый – усердный).
4. Эмоциональная стабильность – Невротизм (расслабленный – напряженный, принимающий все легко – нервозный, стабильный – нестабильный, довольный – недовольный, неэмоциональный – эмоциональный).
5. Закрытость – Открытость новому опыту (со слабо развитым воображением – с богатым воображением, нетворческий – творческий, нелюбопытный – любопытный, несклонный к размышлению (нерефлексивный) – склонный к размышлению (рефлексивный), наивный – искушенный).

Сексуальное поведение и установки людей, имеющих разные показатели по этим шкалам, могут существенно отличаться друг от друга. Например, юноши и молодые мужчины, отличающиеся экстенсивным сексуальным поведением (имеющие связи с наибольшим количеством женщин), психологически отличаются повышенной любовью к новизне и риску, а физиологически – повышенной секрецией тестостерона (мужской половой гормон). Эти юноши выглядят наиболее маскулинными и сексуальными, но одновременно входят в группы риска по наркомании и агрессивности.

Сексуальность – не просто психофизиологическая данность, она тесно связана с нормами культуры, придающей ей тот или иной смысл и создающей язык, посредством которого люди выражают и формируют свои переживания. В отличие от репродукции, которая может быть описана в объективных биологических терминах, сексуальность и ее производные не существуют вне переживания и словесного выражения (дискурса).

Социокультурные факторы сексуальности наиболее подробно описывает теория сексуального сценария («скрипта») американских социологов Джона Гэньона и Уильяма Саймона. Сексуальный сценарий – это детерминированная культурой и в значительной мере неосознанная мысленная схема, на основе которой люди организуют, осмысливают и оценивают свое сексуальное поведение. Сексуальный сценарий предусматривает, кто, что, с кем, как и когда может или не может «сексуально делать». Существуют три типа или уровня сексуальных сценариев:

1. культурный – совокупность социальных представлений и норм, регулирующих сексуальное поведение членов данного общества;
2. межличностный, складывающийся в процессе взаимодействия конкретных индивидов;
3. индивидуальный, охватывающий совокупность специфических для данной личности и неразрывно связанных с ее образом Я эротических потребностей, мотивов и предпочтений.

Хотя эти уровни никогда не совпадают, они всегда так или иначе соотносятся друг с другом. Знание сексуальных сценариев соответствующих индивидов, пар и социальных групп позволяет достаточно точно предсказать их сексуальное поведение. История сексуальности – не что иное, как история формирования и изменения сексуальных сценариев, за которой стоят взаимодействие и борьба разных общественных сил.

Сексуальная культура.

Пока сексуальность выглядят биологически-инстинктивной, она кажется опасной альтернативой культуры. Однако оба полюса оппозиции «секс и культура» сконструированы искусственно. Сексуальность не существует вне конкретной культуры, а культура, в свою очередь, невозможна без сексуально-эротических компонентов.

В повседневной жизни и в медико-гигиенической литературе сексуальной культурой обычно называют сумму знаний и умений, позволяющих людям наиболее успешно и безопасно достигать своих сексуальных целей. Человек, который не знает анатомии и физиологии репродуктивной системы, не умеет пользоваться контрацепцией, имеет ограниченный репертуар сексуальных позиций и т.д., является в этом смысле сексуально необразованным и имеет меньше шансов реализовать свои запросы и возможности, чем тот, кто такими знаниями обладает и умеет пользоваться ими.

В общественных науках «сексуальная культура», как и вообще культура, имеет другое, неоценочное значение. Важнейшие структурные компоненты сексуальной культуры: установки и ценностные ориентации, в свете которых люди воспринимают и конструирует сексуальное поведение; социальные институты, в рамках которых протекает и которыми регулируется сексуальная жизнь, например, формы брака и семьи; культурные знаки и символы, в которых осмысливается сексуальность, включая представления о природе половых различий, сущности полового акта и т.п.; нормативные запреты и предписания, регулирующие сексуальное поведение; обряды и обычаи, посредством которых оформляются соответствующие действия (брачные обряды, инициации, оргиастические праздники) и от которых во многом зависит их значение для участников; типичные структуры и формы (паттерны) сексуальных отношений и действий.

Содержание сексуальной культуры различно в разных цивилизациях, у разных народов, классов, поколений и возрастных групп одного и того же общества. В этом смысле нет «культурных» и «некультурных» народов, а сравнение национальных сексуальных культур является не столько количественным, сколько качественным. Причем каждое общество имеет не одну, а несколько разных сексуальных культур или субкультур: мужские сексуальные ценности отличаются от женских, молодежные от «взрослых», бытовые – от официальных и т.д. Между разными нормами и определениями сексуальности идет постоянное соперничество, каждая культура старается доказать свою универсальность, утвердиться в качестве всеобщей нормы. Этот плюрализм особенно очевиден при историко-антропологическом изучении сексуальности.

Половые и сексуальные знаки и символы прямо или опосредованно представлены во всех религиозных и мифопоэтических системах. Крест во многих культурах обозначает плодородие и активное мужское начало, он непосредственно соотносится с образом мужского полового члена. Сочетание креста с кругом обозначает соединение мужского и женского начал. Свастика, в которой концы креста развернуты влево, некогда обозначала женское, а вправо – мужское начало. Треугольник вершиной вниз указывает на женское, а вершиной вверх – на мужское начало и т.д.

Очень разнообразны словесные обозначения половых органов. Например, английский язык насчитывает 1000 слов для обозначения мужского полового члена, 1200 – влагалища и 800 – полового акта. Во французском языке имеется 600 слов для обозначения полового члена, столько же – влагалища и 1500 обозначений полового акта. В немецком языке член обозначается 860 словами, влагалище – 600 и т.д. Сексуальные знаки и символы имеют не только анатомо-физиологический смысл. Половой акт выступает как прообраз всякой деятельности, значение которой передается глаголом «делать» и которая предполагает наличие таких моментов, как активность, воля, могущество, власть, склонность, желание, удовольствие, инстинкт. Древнегреческое слово «эрос» обозначало не только любовь, но и космическую силу, соединяющую первоначальные элементы мира.

Семантика мужских и женских гениталий обычно соотносится с разделением функций в половом акте. Метафоры, обозначающие мужской половой член, подразумевают активное, субъектное начало, а также инструмент, средство деятельности: орудия труда, музыкальные инструменты, оружие. Влагалище чаще представляется как пассивное начало, пустота, впадина: сосуд, вместилище, естественное отверстие (дыра, яма) или ограниченная часть пространства (комната, крепость). С этими образами связаны и древнейшие прообразы (архетипы) мужского и женского начал вообще. Мужские гениталии, особенно член, символизируют силу, могущество, власть, общее одухотворяющее, но необязательно детородное начало

Не все первобытные народы считали половой акт причиной зачатия. Например, австралийские аборигены верили, что беременность у женщин вызывается не семенем, а психическими силами мужчины, его сновидениями, которые заставляют уже готовый дух ребенка вселиться в тело женщины, где он и растет до момента рождения. Зато идея взаимосвязи и обратимости оплодотворения, жизни и смерти универсальна.

У многих земледельческих народов купание или ритуальное оголение считалось средством вызывания дождя. В некоторых областях Южной и Западной России с этой целью прихожане валили на землю священника и прямо в рясе обливали его водой. У пшавов и хевсуров на Кавказе был известен ритуал «вспашки дождя»: девушки впрягались в плуг и тащили его в реку, пока вода не дойдет им до пояса. В одном районе Трансильвании и в некоторых частях Индии ритуальную вспашку производили ночью нагие женщины. На одном из Молуккских островов, если ожидался плохой урожай гвоздики, обнаженные мужчины ночью приходили на плантацию и с криками «Больше гвоздики!» пытались оплодотворить деревья. Широко распространен обычай ритуального совокупления на полях в период посева или, как его замена, перекатывание парами по засеянному полю (на Украине кое-где это делали еще в XIX в.). У австралийских аборигенов диери ритуальное совокупление четырех пар мужчин и женщин считалось средством повысить плодовитость эму.

Так же разнообразны и нормы сексуального поведения. Ядро этой нормативной культуры составляют запреты, посредством которых общество унифицирует поведение своих членов, а также предписания, соблюдение которых обеспечивается не столько санкциями извне, сколько внутренними психологическими установками (чувства стыда, вины, эстетические чувства и т.п.). Чем сложнее культура, тем многообразнее ее нормативные установки.

Например, всюду, где существует институт брака, проводится социальное и психологическое различие между брачной, добрачной и внебрачной половой жизнью, причем соответствующие нормы тесно связаны с другими элементами социальной системы. Так, нормы добрачного сексуального поведения народов мира связаны: с правилами, регулирующими происхождение и местожительство; особенностями экономической жизни общества, уровнем его производительных сил; размерами общины; религиозными верованиями; наличием или отсутствием какого-либо обмена имуществом при заключении брака; дифференцированной оценкой мальчиков и девочек; мерой участия женщин в производительном труде; классовой структурой общества; особенностями половой социализации и отношением культуры к материнству и деторождению.

Усложнение сексуальных запретов – необходимая предпосылка индивидуализации и персонализации сексуальных отношений и их участников. Поэтому она кажется продолжением биологической эволюции. Однако историческое развитие противоречиво и нелинейно. Социально-культурные запреты дифференцируют права и обязанности разных категорий людей, не придавая значения их индивидуальности, которая первоначально осознается и проявляется именно через нарушение этих правил и самой этой категоризации.

Прежде всего бросаются в глаза половые (гендерные) различия. Запреты, касающиеся мужчин, могут не распространяться на женщин, и наоборот. Почти во всех обществах существует так называемый двойной стандарт – разные нормы сексуального поведения для мужчин и женщин, предусматривающие гораздо более строгие ограничения женской сексуальности(добрачные связи, супружеская неверность и т.п.), нежели мужской. Очень велики социально-возрастные градации: некоторые поступки, позволительные взрослым, запрещаются подросткам или детям, и наоборот (многие общества, осуждая или высмеивая мастурбацию взрослых, считают ее допустимой для детей и подростков). Сплошь и рядом различны предписания для разных классов или сословий одного и того же общества (например, для мирян и духовенства).

Запрещение тех или иных поступков далеко не всегда совпадает с запрещением говорить о них (табу слов). Бывают принципиально неназываемые, невербализуемые отношения; их существование общеизвестно, но о них не принято говорить или можно говорить только намеками, эвфемизмами. Например, в XIX в. гомосексуальность именовали «неназываемым пороком». В то же время есть вещи, о которых можно говорить, но которые нельзя делать.

Как поведенческие, так и словесные запреты всегда соотносятся с определенным контекстом. Например, в нашем обществе не принято, чтобы дети и родители (и вообще подростки и взрослые) открыто обсуждали друг с другом свои сексуальные проблемы, а со сверстниками это вполне допустимо. В феодальном обществе нормы стыдливости имели сословный характер. Приятельница Вольтера маркиза дю Шатле, как ни в чем не бывало, принимала ванну в присутствии и с помощью молодого лакея, как мужчина он для нее просто не существовал, а его чувства и подавно.

Варьирует степень строгости запретов; если инцест (кровосмешение, связь между близкими родственниками) был запрещен категорически, то отношение к внебрачным связям всегда было двойственно. Соответствующие нормы были не только различны для мужчин и женщин, но противоречивы: официально иметь любовниц запрещалось, а неофициально это считалось доказательством мужественности. Иначе говоря, данный запрет распространялся только на официальную сторону жизни.

Санкции за нарушение табу также варьируют, от легкого осуждения или осмеяния до смертной казни. Хотя сексуальные нормы обычно преподносятся как универсальные, выражающие волю богов, законы природы или интересы общества как целого, за ними всегда скрываются отношения власти: класс или социальная группа, накладывающая те или иные ограничения, получает возможность манипулировать поведением других людей, причем последние зачастую даже не осознают этого.

Самый общий принцип классификаций культур по типу их половой морали – деление на антисексуальные, репрессивные и просексуальные, терпимые. Яркий пример репрессивной антисексуальной морали – средневековое христианство, отождествлявшее сексуальность с грехом. Там, где такая установка реализуется наиболее последовательно, половая жизнь обычно ограничивается браком, который заключают старшие без учета личных предпочтений жениха и невесты. Существует жесткая сегрегация мужчин и женщин в общественной жизни и в быту. Всякие разговоры на эротические темы, включая сексуальный юмор, запрещены или осуждаются. Даже в браке половые отношения ограничиваются.

Противоположный полюс представляют народы Полинезии. Сексуальность и эротизм здесь открыто поощряются и в мужчинах, и в женщинах. Полинезийский идеал красоты откровенно эротичен. Сексуальные проблемы свободно обсуждаются, выражаются в песнях и танцах. Проявление чувственности у подростков и юношей считается нормальным и здоровым. Большое значение придается сексуальному удовлетворению в браке, допускаются и внебрачные связи.

Большинство человеческих обществ расположено между этими полюсами, причем их отношение к сексуальности зависит от общих свойств их образа жизни и культуры.

Древнейшее мифологическое сознание не стыдится естественных телесных отправлений, половые органы весьма натуралистически и детально изображаются в наскальных рисунках, статуэтках и т. п. Сексуальность тесно связана с эволюцией игровых, праздничных компонентов культуры. Просексуальные общества обычно придают высокую ценность групповому веселью, игре и праздничным ритуалам, в которые вовлекается все население. Характерное для первобытного праздника всеобщее веселье физически сплачивает людей. Напротив, антисексуальные установки христианства сочетаются с осуждением веселья и «разгульного» смеха. Чем выше уровень аскетизма, тем строже запреты, налагаемые на смех и игровые элементы жизни.

Культура не просто запрещает или разрешает те или иные проявления сексуальности. Она определяет их социальную, этическую и эстетическую ценность.

В древнейших мифологиях человеческий организм выступает как часть природы, а сексуальность – как всеобщая оплодотворяющая сила. По мере становления личности происходит постепенная индивидуализация сексуальных переживаний; они включаются в круг наиболее значимых личностных отношений и окружаются ореолом возвышенности.

Однако и развитые культуры трактуют сексуальность неодинаково. Одни культуры подчеркивают преимущественно инструментальные ценности, видя в сексуальности главным образом средство продолжения рода или удовлетворения иных потребностей. Другие же усматривают в ней самоценное начало, выражение чувств и эмоций. В обществах первого типа сексуальность обычно подвергается более жесткому социальному контролю и регламентации.

Большинству восточных цивилизаций чуждо типичное для христианства противопоставление «чистой» духовной любви и «грязной» чувственности. Согласно древнейшим индийским верованиям, «желание» было первичной космогонической силой, создавшей мир. Брихадараньяка упанишада (VI–III вв. до н.э.), уподобляет человека, постигающего высшее духовное начало, мужу, пребывающему в объятиях любимой жены. Индийская Камасутра и древнекитайские трактаты, посвященные «искусству спальни» («фан чжун»), дают подробные наставления, как получить наибольшее эротическое наслаждение. «Из мириад вещей, созданных Небом, самое драгоценное – человек, – говорится в одном таком китайском трактате. – Из всех вещей, дарующих человеку благоденствие, ни одна не сравнится с интимной близостью… Те, кто постигает ее значение, смогут напитать свою природу и продлить свою жизнь; те, кто упустит подлинное ее значение, нанесут себе вред и умрут прежде времени».

В древних священных индийских текстах телесная близость – главным образом средство духовного самораскрытия и освобождения человека. Напротив, в древнем Китае подчеркивались рациональные, инструментальные соображения: удовлетворение любовной страсти полезно для укрепления здоровья, получения здорового потомства, достижения душевного равновесия, а также для укрепления семьи. Как и прочие элементы китайской культуры, здесь все регламентировано: и сексуальные позиции, и количество сношений, и требования к условиям зачатия.

Самый древний и универсальный запрет, налагаемый культурой на сексуальность – правило экзогамии, запрещение браков и вообще половых связей между членами одного и того же рода. Происхождение экзогамии до сих пор остается спорным. Одни авторы подчеркивают значение генетических факторов, вред близкородственных браков для потомства. Другие выдвигают на первый план социальные факторы: неупорядоченность половых отношений и сексуальное соперничество самцов делали невозможной стабильную социальную организацию, подрывали единство человеческого стада. Третьи придерживаются психологического объяснения, согласно которому у людей, живущих в тесной близости с раннего детства, обычно не возникает сексуального интереса друг к другу.

Культура определяет эротический код, ритуал ухаживания и сексуальную технику. Хотя эрогенные (наиболее сексуально чувствительные) зоны тела детерминированы физиологически, разные народы придают им неодинаковую ценность. У большинства народов женская грудь является важным эротическим объектом, а полинезийцы-мангаиа к ней равнодушны, полагая, что она может интересовать только голодного младенца. Весьма различны нормы половой стыдливости, причем не только количественно, но и качественно (что именно скрывается или, наоборот, подчеркивается).

Чрезвычайно разнообразны ритуалы ухаживания и сама техника полового акта. В одних обществах принято, чтобы женщина лежала на спине, а мужчина – сверху, в других – чтобы женщина была сверху, в третьих – чтобы оба лежали на боку и т.д. Нормальный для европейцев половой акт лицом к лицу некоторым неевропейским народам казался в высшей степени неудобным и неприличным, у них принята интромиссия сзади, как у животных. В обществах с просексуальными установками с течением времени вырабатывается рафинированная сексуально-эротическая техника, иногда возводимая в ранг религиозного культа.

Неодинаково оценивают разные культуры девственность. Самые простые и примитивные общества обычно не придают ей особого значения. С повышением социального статуса женщин и усложнением иерархической системы общества девственность приобретает высокую социокультурную ценность. Например, в Полинезии, несмотря на весьма свободные сексуальные нравы, девственность дочерей, особенно дочерей вождей, тщательно охраняют. Дефлорация (разрыв девственной плевы) девушки рассматривается молодыми мужчинами как подвиг, «сексуальная кража», которая повышает не только сексуальную репутацию юноши, но и его социальный статус. Девственность – дар, присвоение которого, даже путем обмана или насилия, дает мужчине определенные привилегии, позволяет жениться на представительнице более знатного рода и тем самым повысить собственный статус. Сходные представления о бесчестье, которое можно смыть кровью или «прикрыть» браком, существовали и у многих христианских и мусульманских народов.

Христианство придает девственности мистическую ценность. В образе Богоматери Мать и Дева сливаются воедино, разобщая тем самым материнство и сексуальность. Девственницы, особенно по монашескому обету, считались в Средние века Христовыми невестами. Обыденное сознание также приписывает девственности особую ценность. Недаром «право первой ночи» европейские историки считали не только социальной, но и сексуальной привилегией сеньора.

Однако дефлорация – довольно сложная и не всегда приятная процедура. Многие народы считают ее тягостной как для женщины, так и для мужчины. Кое-где ее считают опасной для мужчины, так как вместе с кровью в него может проникнуть злой дух. Поэтому в некоторых обществах ее заменяют специальной хирургической операцией. У многих народов – тибетцев, японцев, уйгуров, жителей Камбоджи, Индонезии, Филиппин и др. – существовал обычай ритуальной дефлорации девушек жрецами. У некоторых других народов, прежде чем муж осуществит свои супружеские права, это публично делают все остальные мужчины деревни. Этнографы обычно считают это своеобразной формой выкупа, который жених платит своим товарищам по мужскому союзу. Но его можно рассматривать и как частный случай класса древних обрядов, связанных с освоением нового. Желая избежать связанной с этим опасности, первобытные люди в таких случаях пропускают вперед кого-то менее ценного (например, в новый дом сначала пускают кошку) или того, кто имеет больше возможностей избежать влияния злых духов (например, колдуна). Так что ритуальная дефлорация невесты может быть и средством помощи жениху, «спасением» его от грозящей опасности, и сексуальной привилегией мужского братства, к которому принадлежит жених. Пережиток подобных явлений сохранился в русских народных обычаях: перед свадьбой все молодые люди деревни, товарищи жениха, посещают и целуют невесту. Еще более древний славянский обычай предусматривал, что перед свадьбой невеста оставалась в бане наедине с мужчиной-колдуном, который должен был ее тщательно вымыть. В некоторых районах Северной Словакии невесту символически, а ранее, возможно, реально лишал невинности старейшина свадебного обряда – «дружка».

Таким образом, говорить о «единой», «естественной» сексуальности не приходится. Человечество имеет не одну, а множество разных сексуальных культур, предписания которых сплошь и рядом расходятся.

Русская сексуальная культура.

Традиционная русская сексуальная культура также имеет свои исторические особенности.

Древнеславянское язычество не отличалось особым целомудрием. Сексуальность была космическим принципом. Женственная березка нежно и страстно сплеталась с могучим дубом; мать-сыра земля оплодотворялась небесным дождем. Наряду с женскими божествами плодородия, был и фаллический бог – род. Типичный древнерусский фаллический образ – животное, особенно лев, с длинным не то хвостом, не то половым членом. Такие изображения сохранились в скульптурном декоре средневековых церквей (например, Дмитриевского собора во Владимире). Существовали многочисленные оргиастические праздники, когда мужчины и женщины сообща купались голыми. В некоторых ритуалах мужчины символически оплодотворяли землю, женщины вызывали дождь и т.д.

После крещения Руси с языческими обрядами и представлениями началась борьба. Православие считает сексуальность нечистым порождением дьявола. Сексуальное желание, «похоть» обычно изображалась в женском обличье. Целомудрие, девственность, отказ от половых сношений даже в браке (жить, «плотногодия не творяху») почитались «святым делом», отступления от этого аскетического принципа считались допустимыми и законными только в браке («в своей бо жене нет греха») и «чадородия ради», а не «слабости ради». Половое воздержание было обязательным по всем воскресеньям, праздникам, пятницам и субботам, а также во все постные дни. Считалось, что ребенок, зачатый в неположенный день, уже несет на себе бремя греха.

Церковь стремилась поставить под свой контроль не только поведение людей, но и их помыслы. Сексуальные грехи занимали важное место в исповеди. Священники XVI в. не стеснялись задавать «мужам и отрокам» многочисленные конкретные вопросы: «Или свой язык в чужой рот вложил, или в естество жене тыкал? Или удом своим чужого тыкал? Или с чужим играл до истечения?» Однако христианизация Руси была длительной и не всегда эффективной. Принимая во внимание реалии повседневной жизни, православие проявляло в некоторых вопросах (например, о безбрачии духовенства) большую снисходительность, чем католичество. Не в силах побороть бесчисленные и разнообразные пережитки язычества, Церковь была вынуждена смотреть на некоторые из них сквозь пальцы, компенсируя свои уступки неискоренимой «натуралистичности» крестьянского быта усиленным внемирским аскетизмом самой церковной доктрины.

В западной религиозной живописи, испытавшей влияние античности, человеческое тело являет взору живую плоть, закрыты только половые органы, да и те иногда показываются, хотя без намеков на эротику. Православие, следовавшее византийскому канону, более аскетично. В русских иконах живет только «лик», тело же полностью закрыто или подчеркнуто измождено и аскетично. Правда, в отдельных храмах XVII в. (церковь Святой Троицы в Никитниках, церковь Вознесения в Тутаеве и др.) сохранились фрески, достаточно живо изображающие полуобнаженное тело, однако это шло вразрез со строгим византийским каноном и было исключением из правил. Гораздо позже появляется и строже контролируется в России и светская живопись.

Строже, чем на Западе, контролировалась и народная «смеховая» культура. В западноевропейском карнавале не было разделения на исполнителей и зрителей, в нем, по выражению М.Бахтина, все активные участники, все причащаются карнавальному действу. На Руси знатные лица сами не участвовали в плясках и играх скоморохов, относясь к ним просто как к смешному зрелищу. Провоцирование смеха («смехотворение») и чрезмерный «смех до слез» считались грехом. Ограничивалась и самоотдача игровому веселью. Иностранцы с изумлением отмечали, что пляска на пиру у русского боярина была лишь зрелищем и, как всякое искусство, трудом: тот, кто плясал, не веселился, а работал, веселье же было уделом зрителей, слишком важных, чтобы танцевать самим.

Однако эти ограничения касались в основном «официального» поведения. В глубинах народной культуры всегда существовали мощные пласты эротизма, которые удивляли и шокировали европейских путешественников XVI–XIX веков. Противоречие между духовностью и бестелесностью «сверху» и грубой натуралистичностью «снизу» красной чертой проходит через всю историю русской культуры.

Сексуальные ценности и связанное с ними поведение русской деревни весьма противоречивы. С одной стороны, высоко ценилась девственность. Само слово «невеста» обозначает «неведомая», «неизвестная» (в сексуальном смысле). В русской свадебной обрядности был распространен обычай «посада»: невеста должна была сесть на особое священное место, но не смела сделать это, если уже потеряла целомудрие. Если в первую брачную ночь невеста не оказывалась девственной, ей (в некоторых местах – ее родителям или свахе) надевали на шею хомут, который символизировал женские гениталии и одновременно как бы относил согрешившую к миру животных, не знающих культурных запретов. Требование сохранения девственности предъявлялось и к жениху.

С другой стороны, в Поморье, по сведениям конца XIX – начала XX в., на добрачные половые связи молодежи родители и село смотрели сквозь пальцы. Случаи публичного оповещения о «нечестности» молодухи на следующий день после свадьбы были редки. Даже в районах, находившихся под сильным влиянием старообрядчества, довольно часты были добрачные («сколотные») дети, причем и они в редких случаях являлись препятствием к браку.

В некоторых календарных и свадебных обрядах сохранялись пережитки и элементы оргиастических праздников. На русском Севере в конце XIX – начале XX в. еще сохранялись «яровуха» и «скакания», которые уже Стоглавый собор в середине XVI в. именовал «бесовскими». «Скакания» происходили в день перед венцом в доме жениха, куда молодежь, исключая невесту, ходила «вина пить», после чего все становились в круг, обхватив друг друга за плечи, и скакали, высоко вскидывая ноги, задирая подолы и распевая песни откровенно эротического содержания. Заканчивалось веселье сном вповалку. «Яровуха» (от языческого божества плодородия – Ярилы) состояла в том, что после вечеринки в доме невесты вся молодежь оставалась спать вповалку в невестином доме, причем допускалась большая свобода отношений, за исключением последней интимной близости.

Повсеместно принятые формы группового общения молодежи («посиделки», «поседки», «вечерки» и т.д.) допускали, а порой и требовали некоторой вольности в обращении, так что девушка, чересчур усердно сопротивлявшаяся ухаживанию и шуткам, могла быть исключена из собрания. В некоторых деревнях существовал обычай «подночевывания» или «ночевки», когда парень (иногда двое-трое парней) оставался с девушкой до утра. Правда, считалось, что они при этом сохраняли целомудрие.

Очень много сексуально-эротических моментов в русском фольклоре. Многочисленные так называемые «эротические сказки» рассказывают о многоженстве героев, сочувственно описывают их сексуальные шалости, вроде овладения спящей красавицей, считают допустимым обесчестить (изнасиловать) девушку в отместку за отказ выйти замуж за героя и т.д. Язык этих произведений настолько откровенен, что до 1990-х гг. «заветные сказки» А.Н.Афанасьева и сборник песен Кирши Данилова полностью, без купюр, публиковались только за границей. Очень вольные сцены изображал народный лубок. Знаменитый русский мат, несмотря на все запреты и преследования, по сей день остается для многих россиян предметом национальной гордости, без него невозможно представить себе русский язык.

Столь резкая поляризация сексуальной культуры имела глубокие исторические корни и социальные предпосылки. Длительное существование крепостного права и сельской общины способствовало тому, что важная для Запада оппозиция «публичного» и «частного» в России была размыта, а сами ее полюсы – недостаточно сформированы. Крепостной крестьянин не был хозяином даже собственного тела, а помещику было некого стесняться. Становление цивилизованных форм социально-бытовой жизни, которое социологи называют процессом цивилизации, в России шло не только медленнее, чем на Западе, но и было теснее связано с государственной властью. Новый этикет и правила приличия обычно внедрялись и контролировались сверху, а давление в сторону унификации бытового поведения было сильнее его индивидуализации. Между тем без сложившихся и достаточно разнообразных субкультур не было базы для нормативного плюрализма, от которого зависит многоцветье сексуально-эротической культуры. Общий для всей средневековой культуры контраст между официальной, освященной церковью и государством, антисексуальной «высокой» культурой, и «низкой», бытовой культурой народных масс, в которой сексуальности придавалась высокая положительная ценность, выражен на Руси резче и продержался дольше, чем на Западе.

Естественным дополнением гипертрофированной оппозиции души и тела было резкое противопоставление «чистой», духовной или супружеской, любви и «грязной» чувственности. Их соотношение нередко описывалось в политических терминах и связывалось с «западным» влиянием. В русском общественном сознании «Запад» издавна выступает в двух противоположных ипостасях. Одни мыслители связывают с европеизацией идею индивидуализации и утончения любовных чувств и переживаний. Другие, как автор очерка О повреждении нравов в России князь М.М.Щербатов (1774), наоборот, считают западное влияние развращающим, подрывающим основы исконно-русского целомудрия и нравственности.

В России гораздо позже, чем на Западе, зародилось и получило признание рафинированное, сложное эротическое искусство, без посредства которого сексуальность невозможно включить в состав «высокой» культуры. Возникновение в России откровенной дворянской сексуально-эротической литературы и искусства в середине XVIII в., произошло под влиянием французской культуры, где эта традиция имела долгую историю. Дворянское юношество пушкинских времен смаковало уже не только Нескромные сокровища Дени Дидро и сочинения французских «либертинов», но и стихи И.С.Баркова, положившего начало традиции русской непристойной поэзии, которой отдали дань Пушкин, Лермонтов, Тургенев и многие другие классики. Но с «высокой» литературой эта традиция никогда не пересекалась.

Русская литература XIX в. создала исключительно яркие и глубокие образы романтической любви, но откровенная чувственность для нее неприемлема. Сексуальной и по определению низменной «любви к полу», как правило, противостоит возвышенно-духовная «любовь к лицу» или же спокойная, основанная на верности, «любовь к супружеству» (А.И.Герцен). Это также имело социальные предпосылки.

На Западе у эротического искусства был один противник – консервативные круги, прежде всего церковь. В России этот противник был особенно силен, опираясь не только на авторитет религии, но и на государственную власть. Но у эротики здесь был и другой противник – революционно-демократическая критика. Аристократы пушкинского времени, с детства получавшие хорошее светское воспитание, даже оставаясь религиозными людьми, дистанцировались от официального ханжества. Разночинцам, выходцам из духовной среды, бывшим семинаристам это было значительно труднее. Перенесенные в чуждую социальную среду, они страдали от мучительной застенчивости и старались подавить волнения собственной плоти. Постоянная внутренняя борьба превращается у многих из них, как у В.Белинского, в принципиальное нравственное и эстетическое отрицание и осуждение чувственности.

Если консервативно-религиозная критика осуждает эротизм за то, что он противоречит догматам веры, то у революционно-демократической критики он не вписывается в нормативный канон человека, который должен отдать все свои силы борьбе за освобождение трудового народа. В сравнении с этой великой целью все прочее выглядит ничтожным, даже интимная лирика А.Фета, Я.Полонского или К.Случевского некоторым критикам второй половины XIX в. казалась пошлой. Социальный максимализм оборачивается активным неприятием тех реалий, из которых складывается человеческая жизнь. Художник или писатель, бравшийся за подобную тему, подвергался одинаково яростным атакам и справа и слева.

Достаточно откровенное и вместе с тем сложное эротическое искусство, будь то живопись, литература или балет, появилось в России только в Серебряном веке. Тогда же началась и философская рефлексия по поводу эротики (В.Соловьев, В.Розанов, З.Гиппиус и др.). Но эстетические и метафизические споры о природе любви и пола незамедлительно принимали политический характер. Русское эротическое искусство, в еще большей мере, чем западное, было элитарным, верхушечным. В отличие от привычной, «истинно-народной» матерщины, оно воспринималось и правыми, и левыми, как нечто болезненное, декадентское, порожденное кризисом общественной жизни, чуждое русским классическим традициям, аморальное и эстетически отталкивающее.

Октябрьская революция усугубила эти процессы. Декадентская эротика была органически чужда рабоче-крестьянским массам, а большевистская партия видела в неуправляемой сексуальности угрозу своей идеологии тотального контроля над личностью. Столкнувшись уже в 1920-х годах со сложными социально-демографическими и социально-медицинскими проблемами (дезорганизация брачно-семейных отношений, рост числа нежелательных беременностей и абортов, распространение проституции, заболеваний, передаваемых половым путем, и т.д.) и не сумев разрешить их цивилизованным путем, Советская власть в 1930-х гг. обратилась к репрессивным, командно-административным методам (восстановление и усиление уголовного преследования гомосексуальности, запрещение коммерческой эротики, ограничение свободы развода, запрещение искусственных абортов и т.д.) Идеологическим оправданием этой политики была уникальная большевистская сексофобия («у нас секса нет»), с резко выраженной анти-буржуазной и анти-западной направленностью. В 1930-х вся сексуально-эротическая культура – эротическое искусство, научные сексологические исследования и сексуальное просвещение – в СССР была выкорчевана.

Официально провозглашенные цели этой политики – укрепление семьи и нравственности и повышение рождаемости – не были достигнуты. Напротив, она имела эффект бумеранга. Вместо повышения рождаемости страна получила рост числа подпольных абортов, а как только аборты были легализованы – заняла по этому показателю первое место в мире. Запрещение легального сексуально-эротического дискурса неизбежно низводит человеческую сексуальность до уровня немой, чисто физиологической, животной активности. Хотя антисексуальная политика драпировалась в моральные одежды, фактически она порождала лишь цинизм и лицемерие и способствовала не столько десексуализации жизни, сколько ее обеднению. И если вначале режим мог использовать обвинения сексуального характера для дикредитации и подавления своих противников, то в дальнейшем эта политика обращается против него самого. Сексуальная жизнь стала для многих единственным убежищем от тоталитарного режима, а любые разговоры о ней – формой социального протеста. Это прекрасно показано в антиутопиях Евгения Замятина (роман Мы, 1924), Андрея Платонова (рассказ Антисексус, 1926) и особенно Джорджа Оруэлла (роман 1984). Тем более, что большевистская сексофобия шла решительно вразрез с главными тенденциями развития сексуальности в ХХ в.

Сексуальная революция ХХ в.

Сексуальность и ее компоненты всегда были исторически изменчивыми, но в середине ХХ в сдвиги в сексуальных установках и поведении стали настолько заметными и быстрыми, что этот процесс назвали сексуальной революцией. Главные тенденции развития здесь те же, что и в других сферах общественной и личной жизни.

Прежде всего, это индивидуализация и плюрализация образов жизни, переход от внешнего социального контроля к саморегулированию. Освобождаясь из-под власти церкви, семьи, общины и государства, Сексуальность включается в систему индивидуальных ценностей. С ослаблением древних иррациональных страхов и табуирования телесных переживаний, сексуальное, как и всякое иное, удовольствие, признается положительной ценностью, какой она всегда обладала в обыденном сознании, и включается не только в бытовую, но и в высокую культуру.

Демократическое общество отказывается от жесткой регламентации и унификации сексуальной жизни, предпочитая плюрализм и терпимость. Сексуально-эротическая техника, возрастные рамки, количество и даже пол сексуальных партнеров становятся делом индивидуального усмотрения.

Особенно важное значение в изменении характера сексуальности имело женское равноправие. Идея равенства прав и обязанностей полов в постели – плоть от плоти общего принципа социального равенства. Во второй половине ХХ в. произошло повсеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе партнеров, проявлении сексуальной инициативы, отношении к эротике и т.д.

Эти сдвиги обусловлены не только макросоциальными процессами, но и достижениями медицины. Появление гормональной контрацепции дает женщинам небывалую власть над репродуктивными процессами, позволяя принимать важнейшие решения без согласия и даже без ведома мужчины. Хотя девочки всегда созревали на 2–3 года раньше мальчиков, сексуальную жизнь они начинали позже своих ровесников. Сегодня эта разница уменьшилась, а в некоторых странах (Скандинавия, Нидерланды, северная Германия) девочки даже опережают мальчиков. Меняется и сам характер взаимоотношений. Поляризация мужской и женской сексуальности, когда мужчина должен «покорить» женщину, корректируется принципами основанного на взаимном согласии партнерства. Современные молодые женщины ожидают от мужчин не только высокой потенции, но и понимания, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили.

Однако это не устраняет многих противоречий. Мужская сексуальность остается более экстенсивной, не связанной с эмоциональной близостью и переживаемой не как отношение, а как завоевание и достижение. Многие мужчины по-прежнему отождествляют маскулинность с сексуальностью, оценивая последнюю главным образом количественно (размеры члена, сила эрекции, частота сношений и количество женщин). Хотя сексуальное раскрепощение женщин способствует росту их сексуальной активности и удовлетворенности, женщины чаще мужчин испытывают отсутствие сексуального желания – в Финляндском национальном опросе 1992 это признали от 5 до 20 процентов мужчин и от 15 до 55 процентов женщин. В Петербурге, по данным репрезентативного опроса 1996, отсутствие или редкость сексуального удовольствия признали 5 процентов мужчин и 36 процентов женщин.

Существенно меняется характер брачно-семейных отношений. Вопреки предсказаниям радикалов, моногамный брак и юридически неоформленные постоянные партнерские отношения (сожительства) отнюдь не отмирают. Когда в 1990 году население 43 развитых стран опрашивали, какая сфера жизни для них самая важная, первое место – 83 процента всех ответов – заняла семья. Хотя современные люди значительно терпимее относятся к разводу, аборту, внебрачным связям и проституции, они отнюдь не поддерживают идею отмирания брака и семьи, что же касается заботы о детях, то ее ценность, как и ценность самих детей, даже возрастает. По всем социологическим опросам, женатые люди больше удовлетворены жизнью, чем одинокие. Большинство людей считают совместную жизнь с сексуальным партнером наиболее близкой к идеалу.

Однако сами семейные ценности дифференцируются, на первый план выходят показатели качества жизни и субъективного благополучия. Современные партнерства и браки тяготеют к тому, чтобы быть «чистыми», самоценными отношениями, основанными на взаимной любви и психологической интимности. Такие отношения значительно менее устойчивы, чем церковный брак или буржуазный брак по расчету, основанный на общности имущественных интересов. По мере того как некоторые старые экономические и социальные функции семьи (семья как производственная единица, как ячейка потребления и как институт первичной социализации детей) отмирают или приобретают подчиненное значение, увеличивается ценность психологической близости между членами семьи, будь то супруги или родители и дети. Поскольку внутрисемейные отношения стали более интимными, повышается автономия и значимость каждого отдельного члена семьи.

Повышается индивидуальная избирательность брака. Переход от брака по расчету или по обязанности к браку по свободному выбору – громадное достижение человечества. Но это предполагает также возможность расторжения брака по психологическим мотивам, что делает институт брака менее устойчивым. Кроме неодинаковой длительности любовных чувств у разных людей, на статистику разводов влияет увеличение общей продолжительности жизни (раньше было меньше разводов, но многие семьи разрушались вследствие смерти одного из супругов и по другим причинам) и уменьшение численности семьи: прожить вдвоем, не надоев друг другу, пятьдесят лет гораздо труднее, чем прожить 15–20 лет в большом семейном коллективе.

Отсюда – увеличение числа разводов и связанных с ними социально-психологических проблем и появление социально-психологической установки на возможную временность брачного союза. Такая установка производна от высокой социальной мобильности, которая делает любые социальные идентичности и принадлежности (профессиональные, территориально-этнические, конфессиональные и т.д.) более изменчивыми и сменными.

Типичная форма сексуального партнерства у современных молодых людей – так называемая серийная моногамия, когда человек живет одновременно только с одним партнером /партнершей, но эти отношения продолжаются не всю жизнь, а только какой-то более или менее длительный отрезок времени. Юридически неоформленные сожительства, которые раньше осуждались и практиковалось главным образом как временный, пробный период подготовки к браку, стали среди молодежи массовыми, причем не столько как этап подготовки к браку, сколько как его альтернативная форма.

Неустойчивость сексуальных партнерств создает серьезные социальные и психологические проблемы, особенно в том, что касается воспитания детей. Однако те же самые процессы, которые порождают трудности, нередко содержат в себе объективные предпосылки их смягчения; например, психологическая травма, причиняемая ребенку разводом родителей, смягчается осознанием того, что это явление массово, ты не один в таком положении.

Во второй половине ХХ в. практически во всем мире произошло снижение возраста сексуального дебюта и уменьшение разницы в этом отношении между мужчинами и женщинами. Пик этого процесса в Европе и США пришелся на 1960–1970-е годы, затем он затормозился, однако никакого возврата к «целомудренному прошлому» не наблюдается. По данным Британского национального опроса 2000 года, 30% 16–19-летних мужчин и 26% женщин этого возраста пережили первый половой акт еще до наступления 16 лет, средний возраст сексуального дебюта в этой подгруппе – 16 лет.

Снижение возраста сексуального дебюта и автономизация подростковой и юношеской сексуальности от «внешних» форм социального контроля, со стороны родителей, школы, церкви и государства, создает ряд потенциально опасных ситуаций, прежде всего – нежелательных беременностей, абортов и заражения инфекциями, передаваемыми половым путем, последнюю угрозу сделал особенно серьезной СПИД. В 1970-х годах раннее начало сексуальной жизни на Западе повсеместно сочеталось с различными антинормативными поступками (плохая школьная успеваемость, пьянство, хулиганство, конфликты с учителями и родителями и т.д.). В 1980–1990 положение изменилось.

Хотя раннее (по сравнению со среднестатистическими показателями для данной среды) начало сексуальной жизни и сегодня сочетается у многих подростков с проблемным поведением и диктуется не столько сексуальными потребностями, сколько стремлением скорее повзрослеть, интеллектуально более развитые подростки, имеющие более широкий круг интересов и долгосрочные жизненные планы, предпочитают не торопиться с сексуальным дебютом или, по крайней мере, делают это более ответственно. В тех странах, где существует эффективное сексуальное просвещение, сексуальная активность подростков значительно реже сопровождается эпидемиологическими и другими социальными издержками. Данные сексологических опросов показывают, что чем раньше происходит сексуальный дебют, тем вероятнее, что он был безлюбовным и совершен под давлением или по принуждению; многие подростки, особенно девочки, позже об этом сожалеют.

Важная тенденция современной сексуальной культуры – нормализация гомосексуальности, обусловленная общим ростом социальной терпимости, ослаблением гендерной поляризации и эмансипацией сексуальностиот репродукции. Хотя гомофобия (иррациональная ненависть к гомосексуалам) и дискриминация людей по признаку их сексуальной ориентации остается серьезной социально-политической проблемой, в последние 30 лет во всем мире наблюдается заметный рост терпимости к однополой любви, особенно среди молодых и более образованных людей, а также увеличение числа мужчин и особенно женщин, которые признают, что испытывали сексуально-эротическое влечение к лицам собственного пола. Это заставляет общество изменить не только законодательство, но и свои представления о норме и патологии. Согласно Международной классификации болезней (МКБ-10), выработанной Всемирной организации здравоохранения и принятой во всех цивилизованных странах, включая Россию (с 1999) и Китай (с 2001), гомосексуальность не считается болезнью и не подлежит лечению. Многие западные страны в последние годы легализовали однополые браки или домашние партнерства. Кстати, это можно сделать без конфронтации с церковью, поскольку речь идет не о церковном браке, а о гражданском союзе. Европейское сообщество считает дискриминацию людей по признаку их сексуальной ориентации такой же юридически и морально неприемлемой, как расизм или антисемитизм.

Меняются и другие сексуальные практики. Мастурбационная тревожность и чувство вины, отравлявшие жизнь бесчисленным поколениям мужчин и женщин, постепенно отходят в прошлое. Среди опрошенных в 1996 15–18-летних французских подростков мастурбационный опыт имели 93% мальчиков и 45% девочек. Многие благополучно женатые взрослые люди не только дополняют мастурбацией партнерские отношения, но и считают ее самоценной формой сексуальной активности, не испытывая по этому поводу чувства вины или страха. Четыре пятых опрошенных в 1996 немецких студентов говорят, что мастурбация – самостоятельная форма сексуального удовлетворения, наряду с партнерским сексом.

Принципиально меняется отношение общества к эротике. Интеллигенция, а вслед за ней и другие слои общества перестают видеть в ней нечто постыдное и низменное. Это связано с общим изменением отношения к телу и эмоциям. «Воспитание чувств» в сегодняшнем понимании – это умение не только контролировать и подчинять чувства разуму, но и выражать свои чувства, слушаться веления сердца, а также сочувствовать и сопереживать другому. Реабилитированная эротика находит разнообразное выражение как в массовой, так и в «высокой» культуре, будь то литература, кино или изобразительное искусство. Здесь действует подмеченная Д.С.Лихачевым общая закономерность художественного прогресса – сужение сферы запретного. Научные исследования показывают, что административные запреты на эротику неэффективны, а сами сексуально-эротические материалы не приносят того вреда, который им приписывают. Потребление эротики становится делом индивидуального усмотрения, а свобода получения и распространения сексуальной информации – одним из неотчуждаемых прав взрослого человека.

Новой формой сексуального удовлетворения, особенно важной для тех людей, которым по тем или иным причинам трудно реализовать свои эротические желания в обычных отношениях, лицом к лицу, становится виртуальный секс Интернет – это и новая, не ограниченная даже государственными границами, служба знакомств, и возможность проиграть свои воображаемые сексуальные идентичности, и просто шанс выговориться. Как и всякое новое явление, это чревато опасностями, прежде всего – возможностью отрыва от действительности и ухода из реальной жизни в воображаемую. Сексологи уже говорят об особой «виртуальной сексуальной зависимости». Однако эти страхи преувеличены. «Интернет-зависимости», как и «телемании», по поводу которой паниковали в середине ХХ в., подвержены главным образом люди с определенными психосексуальными и коммуникативными проблемами и трудностями (застенчивость, пониженное самоуважение и т.п.) и те, кто проводит в Интернете слишком много времени, в ущерб другим интересам и занятиям. К тому же виртуальный секс может использоваться и в целях сексуальной терапии.

Важные сдвиги происходят в сфере морали. Моральное регулирование и оценка сексуальных отношений не исчезают, но становятся более гибкими и реалистическими. С уменьшением разрыва между повседневной, бытовой и официальной моралью в обществе становится меньше лицемерия. Резко суживается круг морально оцениваемых явлений. Конкретные сексуальные техники (что именно люди делают в постели), которые раньше строго регламентировались, постепенно становятся делом личного усмотрения. Однако сужение сферы морального регулирования компенсируется более высокими требованиями к качеству отношений. Важнейшим критерием моральной оценки сексуальных действий и отношений является их добровольность, взаимное согласие партнеров, причем требовательность общества в этом отношении заметно повышается.

Осуждению и даже юридическому преследованию подвергается не только прямое сексуальное насилие, но и различные формы замаскированного сексуального принуждения, на которые раньше не обращали внимания. Нетерпимость к сексуальному насилию и принуждению тесно связана с равенством мужчин и женщин, демократичностью и просвещенностью общества. В связи с этим возникает ряд теоретических и научно-практических проблем – как разграничить реальное насилие от условного, игрового, можно ли устранить гендерную асимметричность в процессе ухаживания, сделать так, чтобы «да» всегда было «да», а «нет» – всегда «нет», или же некоторая неопределенность и непредсказуемость, будучи фактором риска, представляет собой неотъемлемый компонент флирта и сексуальной игры?

В целом эти сдвиги закономерны и положительны. Однако становление новых норм и образцов сексуального поведения значительно отстает от темпов разрушения старых стандартов. Либерализация сексуальной морали при недостаточно высоком уровне сексуальной культуры неизбежно сопровождается эпидемиологическими, которые ярко высветила эпидемия СПИДа, социальными и культурными издержками. Консервативные силы, прежде всего – религиозные фундаменталисты считают сексуальную свободу подрывной и анархической силой, приписывая ей все трудности и противоречия современной общественной жизни. Лозунги охраны семьи и нравственности всегда находят в обществе живой отклик; играя на сексуальных страхах и предрассудках населения, легко скомпрометировать политического противника. Нередко антисексуальные лозунги становятся осью политических программ и избирательных компаний, причем консервативные партии изображают себя выразителями интересов «молчаливого морального большинства».

Многие проблемы, связанные с сексуальностью, не имеют простых и однозначных решений.

Это касается, в частности, законодательного регулирования платных сексуальных услуг (проституции) и отношения к коммерческой эротике (старые споры о соотношении «приемлемой» эротики и «неприемлемой» порнографии).

Особенно много споров вызывает подростковая и детская сексуальность. С одной стороны, в противоположность средневековой идее имманентной чистоты (асексуальности) ребенка, современная наука признает факт существования детской сексуальности, которую должны учитывать родители и воспитатели и из которой вытекает также право детей и особенно подростков на получение сексуальной информации. С другой стороны, современное общество, в отличие от ряда древних цивилизаций, остро осознает необходимость защиты детей от сексуальных посягательств и эксплуатации со стороны взрослых. Прежде всего, это достигается путем установления легального возраста согласия (минимальный возраст, начиная с которого закон допускает добровольные сексуальные отношения между взрослыми, старше 18 лет, и подростками). Самый распространенный в Европе легальный возраст согласия, принятый в половине европейских стран, – 14 лет; еще в одной четверти стран – 15 лет, в 15 странах действует 16-летний рубеж. Во всех цивилизованных странах существуют также строгие наказания за вовлечение несовершеннолетних в проституцию и использование их в производстве и распространении детской порнографии. Однако в подпольной сексиндустрии эти нормы не соблюдаются, что делает борьбу с детской порнографией трудным международным делом. Однако криминологическая статистика свидетельствует, что количество сексуальных преступлений против детей зависит не столько от возраста согласия или строгости наказаний, сколько от эффективности правоохранительной системы того иного государства.

Все эти проблемы актуальны и для России.

Уже в начале 1960-х, как только советский режим ослабел, превратившись из тоталитарного в авторитарный, и в СССР стали снова говорить о сексуальности, выяснилось, что, несмотря на все репрессии и социальную изолированность от Запада, главные тенденции сексуального поведения в СССР были те же, что и там: снижение возраста сексуального дебюта, отделение сексуальной мотивации от намерения вступать в брак, рост числа разводов, добрачных и внебрачных зачатий и рождений, повышение интереса к эротике, повышение сексуальной активности и т.д. В том же направлении эволюционировали и ценностные ориентации россиян.

По данным всех эмпирических исследований, существенные сдвиги в этом направлении начались не в эпоху перестройки и гласности, а уже в 1960-х и особенно 1970-х годах. Молодежь 1990-х годов только продолжила этот процесс.

Различие между Россией и Западом заключается не в направлении развития, а в его хронологических рамках и в степени осознания обществом происходящих перемен. В демократических cтранах Европы сдвигам в сексуальном поведении предшествовали сдвиги в социальных установках, которые выражались и обсуждались публично. В России на бытовом уровне дело обстоит так же (иначе просто не бывает). Однако цензурные запреты (раньше) и отсутствие профессионального дискурса (теперь) препятствуют осознанию этих сдвигов, которые из-за этого кажутся неожиданными и катастрофическими, а порой и в самом деле становятся таковыми.

Прежде всего это касается подростковой сексуальности. По данным С.И.Голода, возраст сексуального дебюта российских подростков за последние тридцать лет все время снижался.

Таблица 1. Возраст начала сексуальной жизни

Таблица 1. Возраст начала сексуальной жизни ленинградскими студентами (% тех, кто уже имеет сексуальный опыт)
	Год проведения опроса
	1965	1972	1995
Моложе 16	5.3	8.2	12.2
16–18	33.0	30.8	52.8
19–21	39.5	43.8	30.7
22–24	19.5	16.0	3.2
Позже	2.7	1.2	1.1

По данным репрезентативного опроса москвичей от 20 до 45 лет (март 2002) средний возраст начала половой жизни был 17,1 (среди 20–30-летних – 16,6) лет До 16 лет начали 21,7% (среди 20–30 летних – 26,5 %) опрошенных, в 16–17 лет соответственно 26,9 % и 35,6 %.

Общие показатели сексуальной активности россиян подростков вполне сопоставимы с тем, что происходит в остальном мире. Тип современной российской подростковой сексуальной культуры, включая корреляции между ранним сексуальным дебютом и анти-нормативным поведением, очень похож на то, что существовало в США и в странах Западной Европы 30 лет тому назад. Однако в России эти сдвиги происходят в крайне неблагоприятной социально-экономической обстановке (низкий уровень жизни, высокая детская беспризорность, рост преступности, алкогольной и наркотической зависимости и т.п.) и на фоне крайне низкого уровня сексуального образования. Это создает серьезные социальные и эпидемиологические проблемы, включая нежелательные беременности и аборты, распространение детской проституции, заболеваний, передаваемых половым путем, сексуального насилия и т.д.

Сексуальное здоровье и сексуальные права.

В ХХ в. радикально изменились представления людей о здоровье, включая и его сексуальные характеристики. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), начиная с 1975, разграничивает понятия репродуктивного и сексуального здоровья. По определению ВОЗ, сексуальное здоровье означает не просто отсутствие расстройств, дисфункций или болезней, а связанное с сексуальностью состояние физического, эмоционального, душевного и социального благополучия. Это предполагает положительный и уважительный подход к сексуальности, свободный от принуждения, дискриминации и насилия, а также свободный доступ к сексуальной информации, образованию и медицинскому обслуживанию.

Поскольку все эти явления тесно связаны с общим качеством жизни и правами человека, состояние сексуального здоровья неодинаково не только у разных индивидов, но и в разных государствах. Всемирная Сексологическая Ассоциация на конгрессе в Валенсии (1997) приняла специальную Декларацию сексуальных прав, где говорится, что сексуальность – органическая часть личности любого человеческого существа, а сексуальные права принадлежат к числу фундаментальных и всеобщих прав человека. К ним относятся: 1) право на сексуальную свободу, которая «включает возможность полностью выразить свой сексуальный потенциал, однако исключает все формы сексуального принуждения, эксплуатации и злоупотребления в любое время и в любых жизненных ситуациях»; 2) право на сексуальную автономию, телесную неприкосновенность и безопасность; 3) право на сексуальную интимность, чтобы никто не вторгался в сексуальные решения и действия личности, если только они не нарушают прав других лиц; 4) право на сексуальную справедливость и равенство, предполагающее свободу от любой дискриминации; 5) право на сексуальное удовольствие; 6) право на эмоциональное самовыражение; 7) право на свободное сексуальное общение, включая вступление в брак, развод и создание других ответственных сексуальных отношений; 8) право на свободный и ответственный репродуктивный выбор (иметь или не иметь детей, пользоваться средствами контроля за рождаемостью и т.д.); 9) право на сексуальную информацию, основанную на научных исследованиях; 10) право на всеобъемлющее сексуальное образование; 11) право на охрану сексуального здоровья.

Охрана сексуальных прав и поддержание сексуального здоровья – задача не только органов здравоохранения. Однако важная роль в этом принадлежит медицине. Поскольку сексуальность тесно связана с репродуктивной системой и общим жизнеобеспечением организма, лечением и профилактикой соответствующих болезней и органов занимается не только сексология, но и другие разделы медицины – урология, гинекология, дерматовенерология, эндокринология, невропатология и т.д. Однако существуют специфические психосексуальные расстройства, в изучении и лечении которых решающее слово принадлежит сексологам (сексопатологам).

МКБ-10 различает следующие группы психосексуальных расстройств:

1) поведенческие синдромы, связанные с физиологическими нарушениями и физическими факторами: отсутствие или потеря сексуального влечения, сексуальное отвращение и отсутствие сексуального удовлетворения, отсутствие генитальной реакции, расстройство оргазма, преждевременная эякуляция и т.д.

2) расстройство гендерной идентичности, т.е полового и гендерного самосознания: трансвестизм, когда условием сексуального возбуждения или его разрядки является переодевание в одежду противоположного пола; транссексуализм – убежденность в «неправильности» своего биологического пола и потребность сменить его; расстройство гендерной идентичности у детей, которые не могут определиться относительно своей половой и гендерной принадлежности.

3) расстройства сексуального предпочтения: фетишизм – состояние, когда сексуальное удовлетворение вызывается предметом, который сам по себе не имеет сексуального смысла; эксгибиционизм – навязчивая потребность демонстрировать другим собственные гениталии; вуайеризм – навязчивая потребность подсматривать за гениталиями или сексуальными действиями других людей; педофилия – сексуальное влечение к детям, не достигшим половой зрелости; садомазохизм, когда условием сексуального возбуждения или удовлетворения является унижение или причинение боли другому или потребность испытывать их самому, и т.п. Клиническая литература насчитывает около сотни таких «неправильных влечений», парафилий, многие из них культурно-специфичны.

4) расстройства зрелой личности и поведения у взрослых.

Лечение и профилактика этих расстройств требует основательной профессиональной, часто междисциплинарной, подготовки. Кроме того, даже многие здоровые, не имеющие сексуальных расстройств и дисфункций, люди часто сталкиваются со сложными сексуальными проблемами, которых они не могут решить самостоятельно. Это требует развитой медико-психологической консультативной службы. Однако наличие и уровень такой службы зависит как от материального благосостояния общества, так и от его общей и сексуальной культуры.

Сексуальное просвещение.

Человеческая сексуальность сложна, освоить накопленный человечеством опыт без соответствующего образования невозможно, ответственный и безопасный секс требует знаний, одними морально-религиозными запретами не обойтись. Недаром доступность научной сексуальной информации и образования упоминается в числе важнейших предпосылок сексуального здоровья и прав человека. Своевременное и систематическое сексуальное образование подрастающего поколения – одна из обязанностей государства и общества.

В принципе, сексуальным просвещением занимаются разные социальные институты и организации: семья (родители), школа (учителя), медицинские учреждения, общество сверстников, средства массовой информации, литература и искусство. При этом разные социальные институты и каналы информации не заменяют, а дополняют друг друга.

Семья закладывает фундамент личности, как нравственный, так и чувственный, определяя отношение ребенка к себе и своему телу, гендерное самосознание, способность к самораскрытию и пониманию другого. Родительские ответы на первые наивные вопросы ребенка о тайне деторождения и половых различиях не только дают ребенку важную информацию, но во многом предопределяют будущие установки и сексуальные ценности взрослого. Но как сексуальные просветители родители, как правило, недостаточно эффективны. Единственный «работающий» канал семейного сексуального просвещения – это линия мать-дочь (сведения о менструациях, половой гигиене и т.п.). С мальчиками на эти темы большей частью не говорят всерьез ни матери, ни отцы. Даже в архаических обществах прошлого подготовкой подростков к половой жизни обычно занимались не родители, а кто-то из старших членов рода, облеченный специальными полномочиями и знаниями. Возможно, это исторически связано с запретом инцеста. Информация столь интимного свойства, если ее сообщает близкий человек, создает напряженное эмоционально-эротическое поле, в котором обе стороны чувствуют себя неуютно. Многие подростки сами предпочитают получать эту информацию другим путем, разговоры с родителями на эти темы их смущают и даже шокируют. По данным крупного опроса 15–17-летних американцев (2002), почти половина из них никогда не обсуждали своих сексуальных решений с родителями. Родители 37% сексуально активных тинейджеров даже не подозревают об этой стороне жизни своих детей. 20% родителей узнали об их сексуальном дебюте случайно, со стороны, а 28% опрошенных подростков сообщили о нем родителям постфактум. До своего сексуального дебюта говорили с родителями о сексе только 11% опрошенных. В других странах дело обстоит не лучше.

Общество сверстников – универсальный и жизненно важный канал сексуальной информации, особенно для мальчиков. Однако эта информация недостоверна и крайне односторонняя. Именно этим путем из поколения в поколение передаются ложные стереотипы и мифы о мужской и женской сексуальности, от которых потом так трудно избавиться, даже если они решительно противоречат жизненному опыту самого человека.

Исключительно важный канал полового просвещения – средства массовой информации, которые могут обеспечить самый высокий профессиональный уровень, массовость, наглядность, возможность индивидуального выбора. Но здесь часто отсутствует точный адрес, ребенок смотрит или читает вещи, предназначенные не для него, а для взрослых. Кроме того, даже специализированным программам зачастую не хватает систематичности и интерактивности, возможности прямого диалога и обмена мнениями. Что же касается развлекательных эротических ток-шоу, то они не только не выполняют педагогических функций, но часто создают ложное и вульгарное представление о природе сексуальных отношений.

Поэтому во многих странах пришли к выводу, что базовым сексуальным просвещением должна заниматься школа, причем делать это должен не врач, а специально подготовленный учитель. Так считают и ведущие российские специалисты.

Во всех репрезентативных опросах общественного мнения, проведенных Всероссийским Центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ), подавляющее большинство, около 80 процентов, взрослых россиян высказывались в пользу систематического сексуального просвещения, особенно школьного. Разумеется, это трудное дело.

Многие родители и учителя опасаются, что преждевременное информирование о тайне деторождения может «развратить» детей и форсировать пробуждение их сексуально-эротических интересов и активности. Однако эти опасения неосновательны. В 1993 по заказу Всемирной организации здравоохранения группа ученых проанализировала 19 исследований о влиянии школьных курсов на сексуальное поведение учащихся. Оказалось, что ни одна из действующих программ не способствует ускорению сексуального дебюта учащихся: школьный курс либо отсрочивает начало половой жизни, либо делает ее более упорядоченной. Сексуально активные школьники, прошедшие соответствующий курс, действуют менее рискованно, чем их хуже образованные сверстники. При этом программы, которые не просто призывали подростков не спешить начинать половую жизнь, но и обучали их правилам безопасного секса, эффективнее тех, которые пропагандировали только сексуальное воздержание. Конкретно установлено следующее:

– дети и подростки, прошедшие систематический курс сексуального просвещения, больше знают о сексуальности, а их знания более достоверны;

– эти знания не избавляют детей и подростков от проблем и трудностей психосексуального развития, но облегчают разрешение возникающих при этом конфликтов;

– знание облегчает понимание и терпимость к чужим взглядам и поведению, что весьма ценно как в личном, так и общественном плане;

– если курс сексуального просвещения включает сведения о контрацепции, он резко уменьшает количество подростковых беременностей и абортов.

К сожалению, в России организованного сексуального просвещения нет. При опросе в 2001 году 1600 российских школьников выяснилось, что только 15% матерей и 4% отцов говорили с ними на сексуальные темы. Школу как важный источник сексуальной информации назвали лишь 7% опрошенных. Большую часть информации о сексуальной жизни подростки получают из книг и журналов (53%), телевидения и радио (38%), от друзей (33%) и от собственных любовников (35%).