АХИМСА

АХИМСА (санскр. – «невреждение»), избегание убийства и насилия, нанесения вреда действием, словом и мыслью; основополагающая, первая добродетель всех систем индийской философии. Ахимсе наиболее близки такие понятия, как каруна (сострадание) и майтри (дружелюбие).

Самое раннее из наиболее известных упоминаний об ахимсе содержится в Чхандогья-упанишаде, где она входит в число пяти добродетелей (наряду с подвижничеством, щедростью, честностью и правдивостью), моделирующих традиционное понятие приношения даров жрецам. Однако инициаторами возвышения ахимсы на пьедестал центральной добродетели стали не брахманисты, но, напротив, их оппоненты – философы шраманского периода (середина I тыс. до н.э.), прежде всего адживики, а затем джайны и буддисты, которые подвергли сомнению эффективность ведийского ритуала, руководствуясь рациональными критериями, одним из которых была несовместимость жертвоприношений (многие из которых требовали заклания животных) с принципом невреждения живым существам. Адживики – влиятельнейшее направление шраманского времени – даже разработали целую иерархию людей, распределяемых по символическим цветам, в которой последнее место заняли «черные» – охотники, мясники и прочие, участвующие в убийстве животных. О том, что уже в шраманскую эпоху велись дебаты о совместимости обрядового благочестия и ахимсы, свидетельствуют предания Махабхараты о мудрецах древности, один из которых, основатель санкхьи Капила, порицает Веды за то, что они санкционируют заклание жертвенных животных, а его противник Сьюмарашми отстаивает традиционалистский тезис о приоритете обрядовых предписаний в решении подобных конфликтных проблем. К 3 в. до н.э. концепция ахимсы становится настолько популярной, что царь Ашока, предпринявший первую и единственную попытку идеологической унификации индийской культуры, посвящает ей первые два наскальных эдикта (ср. также эдикты 4, 11, 13 и колонные эдикты 2, 5, 7), где изложено его понимание приемлемой для всех «конфессий» дхармы.

Джайны воспроизводят иерархию людей у адживиков, в которой «черными» оказываются все, кто причиняет вред живым существам (Уттарадхьяяна-сутра XXXIV.21–32). Согласно канонической Ачаранга-сутре, ахимса – первый обет, первая заповедь архатов и бхагаватов (джайнских «совершенных»); следование ей, как выясняется из истории джайнизма, предполагает не только бережное отношение к червям и насекомым, но даже ношение марлевой повязки и щеточки, чтобы спасать микроорганизмы в воздухе, воде и на суше. Учение об ахимсе является в известном смысле и критерием философской истины: согласно тому же тексту, любая доктрина, допускающая под любым предлогом нарушение этого первопринципа, есть «учение недостойных». В трактате Умасвати Таттвартхадхигамасутра (1–2 вв.), кодифицирующем джайнскую философию и сотериологию, устранение насилия над живыми существами занимает первое место среди пяти компонентов обета и мирян и монахов (врата); насилие же считается первой причиной ущерба для нынешней жизни и для будущего рождения и отождествляется со страданием как таковым; овладение этой заповедью рассматривается как основа для культивирования дружелюбия, сочувствия, сострадания и терпимости. Практические последствия подлинного культа ахимсы в джайнизме выражаются в строжайшем вегетарианстве, которое в идеале предполагает невреждение не только животным, но и растениям, и питание лишь теми плодами, которые сами падают с деревьев. Джайны пытались внедрить добродетель ахимсы и в общественную жизнь Индии. Так, знаменитый джайнский ученый Хемачандра (11–12 вв.), став влиятельной фигурой уже при гуджаратском царе Джаясинхе Сиддхарадже и обратив в джайнизм его преемника Кумаралапу, уговорил последнего отказаться от охоты как развлечения, нарушающего закон невреждения-ахимсы. Культ ахимсы выражается в том, что фактически она считается идентичной всему «обету» как таковому: любой аффект, каждая страсть рассматривается как насилие (химса) душе того, кто ей предается, ибо она причиняет ей ущерб и препятствует достижению «освобождения».

У буддистов ахимса – первое предписание в системе нравственно-поведенческого тренинга (шила). В этом качестве она фигурирует в Виная-питаке, Ангуттара-никае и ряде других собраний канонических текстов. Включается она и в систему восьмеричного «благородного пути», провозглашенного самим Буддой (в рубрике «правильный образ жизни»). Авторитетная Брахмаджала-сутта среди преимуществ Будды перед многими учителями его времени отмечает бережное отношение как к животным, так и к растениям. Вместе с тем сам Будда понимал ахимсу, в отличие от основателя джайнизма Махавиры, более по духу, чем по букве, и в конце жизненного пути счел даже возможным нарушить свое вегетарианство из уважения к приготовившему для него мясное блюдо мирянину, в результате чего заболел дизентерией и умер. В буддийских философских школах предпринимались попытки уточнить соотношение ахимсы с другими, близкими понятиями. Виджнянавадин Стхирамати (5–6 вв.) рассматривал сострадание как установкусознания, посредством которой ахимса реализуется и практикуется, а его младший современник мадхьямик Дхармапала отождествлял ее с отсутствием ненависти (адвеша). Полемизируя с махаянистами, вайбхашики утверждали, что в ахимсе следует видеть некую самостоятельную ментальную силу, вполне отличную от других, которая актуализируется на практике через ахимсу. Вот почему эта добродетель, будучи близкой к состраданию и безгневию, все же отличается от них. Онтологическое основание ахимсы буддийские мыслители, например Ашвагхоша, видели в осознании «родства» человека со всеми другими существами, а «золотое правило» осмыслялось ими через своеобразный силлогизм: для человека дороже всего он сам; так же обстоит дело и со всеми другими; следовательно, человек, для которого он сам дороже всего, не должен причинять вред другим.

Под влиянием джайнизма и буддизма ахимса становится приоритетной добродетелью и в дидактических индуистских текстах. По Махабхарате, подобно тому как следы всех животных растворяются в следе слона, все прочие дела дхармы – в ахимсе; тот, кто ее практикует, становится бессмертным и, защищая все живые существа, идет высшим путем. В перечнях добродетелей ахимса нередко занимает первое место, за ней следуют правдивость, честность, чистота, обуздание чувств, щедрость, сострадание, сдержанность и терпение. Ахимса определяет и нормы поведения отшельников: «лесной житель» (ванапрастха) может приносить жертвы лишь чистыми видами пищи, т.е. растительными; ему, как и аскету-страннику (яти), предписывается следить за безопасностью всех живых существ. Ахимса рассматривается и в философских текстах. В Йога-сутрах невреждение – первый компонент базового поведенческого тренинга (яма), за которым следуют правдивость, честность, целомудрие и непринятие даров. В комментарии к той же сутре Вьяса (6 в.) определяет ахимсу в качестве воздержания от насилия над живыми существами каким-либо способом в какое-либо время. Вполне в джайнском духе Вьяса рассуждает о том, что все остальные виды самоконтроля укоренены в ахимсе, могут рассматриваться как средства ее совершенствования и должны практиковаться как «дополнительные» средства, призванные довести невреждение до совершенства. В Санкхье-карике Ишваракришны (5 в.) одним из пороков жертвоприношений объявляется «нечистота», связанная с необходимым для совершения ведийских обрядов закланием животных, и этот тезис обстоятельно развивается во всех многочисленных комментариях к тексту.

Однако данная позиция встретила и серьезное противодействие – со стороны самой ортодоксальной брахманистской системы мимансы, утверждавшей, что критерием следования дхарме являются предписания сакральных текстов и потому она не нарушается, если предписания допускают жертвоприношения животных. Дхарма – свод правил, изложенных в священных текстах, и потому они должны рассматриваться в зависимости от времени, места и особых условий, а потому не могут быть выведены из общезначимых предписаний. Над священными текстами нет стороннего арбитража, даже в виде общезначимых норм, ибо эти тексты являются «источником дхармического сознания»: обет бодхисаттвы, при всей его нравственности, по мнению Кумарилы Бхатты (7 вв.), есть лишь самообман и самовольное нарушение дхармы. Поэтому умозаключение, что жертвователь должен страдать из-за того, что страдает жертвенное животное (по закону воздаяния), – логическая ошибка. Так, мимансак отрицает закон всеобщей причинности ради утверждения особой причинности – сакральной. Критерий удовольствия или страдания вообще не имеет значения, если имеются предписания священных текстов. Если основатель второй школы мимансы Прабхакара (7–8 вв.) считал, что запрет на убийство распространяется лишь на сознательное желание лишить кого-то жизни, то Кумарила полагал, что запрета как такового нет: некоторые виды убийства запрещаются, а другие предписываются одними и теми же священными текстами. Поэтому только сама Веда и ее предписания (чодана) спасают дхарму, освобождают ее из «челюстей небытия».

См. также АДЖИВИКИЗМ; АРХАТ; АШВАГХОША; АШРАМЫ; БОДХИСАТТВА; БУДДА И БУДДИЗМ; ГАНДИ, МОХАНДАС КАРАМЧАНД; ДЖАЙНИЗМ; ДХАРМА; ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ; КАРУНА; МАЙТРИ; САТЬЯГРАХА; ТРИПИТАКА; ШИЛА.

Владимир Шохин