ПЕРЕВОД

Содержание статьи

• ВИДЫ ПЕРЕВОДА
• ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
• СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
• СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
• ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
• ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА

ПЕРЕВОД, деятельность, заключающаяся в передаче содержания текста на одном языке средствами другого языка, а также результат такой деятельности. Ее теоретическим осмыслением и оптимизацией занимается дисциплина, называемая наукой о переводе (англ. translation studies; нем. Übersetzungswissenschaft или Translationswissenschaft) и включающая в себя несколько направлений, среди которых выделяются теория перевода, анализ перевода, методика обучения переводу. Особое место занимает машинный перевод – научная и одновременно технологическая дисциплина, связанная и с наукой о переводе, и с компьютерной лингвистикой. Как и многие другие разделы прикладной лингвистики, перевод по существу междисциплинарен – он связан не только с наукой о языке, но и с литературоведением, когнитивными науками, культурной антропологией, страноведением.

Междисциплинарность теории перевода и ее практических приложений указывают на то, что перевод является не чисто языковым, а довольно сложным когнитивным феноменом. Переводя с одного языка на другой, человек использует как свои языковые знания и способности, так и самые разнообразные экстралингвистические знания (о физической природе мира, об обществе и его культуре, о ситуациях, в которых был порожден переводимый текст и будет восприниматься его перевод и т.д.), причем этапы понимания и синтеза текста принципиально различаются. В самом общем виде полную схему основных языковых и когнитивных операций, сопровождающих процесс перевода с одного языка на другой (с «языка источника» L₁ на «язык-цель» L₂), можно представить следующим образом (см. рис. 1).

Наличие на рис. 1 нескольких путей, ведущих от текста на L₁ к тексту на L₂, отражает тот факт, что перевод может осуществляться с разной степенью проникновения в содержание текста. Перевод по полной схеме (сплошные жирные стрелки) предполагает, что в его ходе происходит построение некоторого концептуального (понятийного) представления содержания текста, предположительно не зависящего от особенностей входного и выходного языков и учитывающего всю полноту знаний, которые в связи с конкретным текстом могут быть привлечены переводчиком (или переводящим устройством) для максимально более глубокого понимания текста и максимально адекватной передачи его содержания на другом языке. Иными словами, перевод по полной схеме – это не подбор переводных соответствий, а максимально глубокое понимание текста с последующим порождением нового текста на другом языке, или, иначе, два последовательных перевода: сперва на гипотетический концептуальный язык-посредник, а потом, уже с этого языка-посредника, на язык-цель. Сокращенная схема перевода (жирные пунктирные стрелки) предполагает установление переводных соответствий между смыслами текстов на языке-источнике и языке-цели; при этом смыслы сохраняют особенности этих языков и никакого языка-посредника не постулируется. Наконец, при краткой схеме перевода (жирная штрих-пунктирная стрелка) переводные соответствия устанавливаются непосредственно между выражениями языка-источника и языка-цели (скажем, при переводе ритуальных формул типа Дамы и господа или Добрый день!; ср. также практику использования разговорников, особенно в военном деле).

Разумеется, на практике провести грань между тремя различными схемами трудно; в процессе перевода в зависимости от его задач и условий постоянно осуществляется переход от требующей наибольшей затраты когнитивных ресурсов полной схемы к наименее трудоемкой краткой через занимающую промежуточное положение сокращенную и обратно. В сфере машинного перевода относительно роли языка-посредника велись и продолжают вестись острые дискуссии (см. МАШИННЫЙ ПЕРЕВОД).

ВИДЫ ПЕРЕВОДА

По характеру переводческой деятельности традиционно выделяется устный и письменный переводы. При том, что и лингвистически эти виды перевода не вполне эквивалентны, с психологической точки зрения они во многом просто противоположны. Для устного перевода важнейшим параметром является фактор линейного развертывания текста во времени (со столь значимыми последствиями, как невозможность «заглянуть вперед» или «вернуться и исправить»), что неминуемо влечет за собой снижение требований к точности и изяществу перевода. Устный и письменный перевод предполагают наличие настолько разных психологических установок, что один и тот же человек крайне редко оказывается в состоянии справляться с задачами как устного, так и письменного перевода с одинаковым успехом; в частности, переводчики, работающие в крупных международных организациях (таких, как Европейский парламент или ООН), никогда не совмещают устный и письменный перевод. В рамках устного перевода выделяется синхронный и последовательный перевод. При синхронном переводе звучащий текст переводится практически одновременно с его произнесением (максимально допустимое запаздывание порядка 10 секунд). При последовательном переводе переводчик прослушивает довольно значительный фрагмент текста (порою до 15 минут), фиксирует его в той или иной форме и после этого переводит на соответствующий язык.

По другому основанию перевод разделяется на односторонний и двусторонний. Односторонний перевод осуществляется только с языка-источника (L₁) на язык-цель (L₂), в отличие от двустороннего, предполагающего перевод с L₁ на L₂ и наоборот. В обычном случае двусторонний перевод является последовательным, т.е. используется в ситуации переговоров и т.п.

По цели перевода все рассматриваемые выше типы можно отнести к коммуникативному. Коммуникативный перевод безусловно является самым важным и распространенным типом. Это, так сказать, «нормальный» перевод, т.е. перевод, преследующий цель максимально адекватными и соответствующими нормам языка L₂ средствами донести до адресата содержание исходного сообщения на языке L₁. Однако по основанию цели выделяются и другие типы перевода: а) «пословный» перевод, в результате которого создается подстрочник; б) буквальный перевод, называемый в англоязычной традиции grammar translation; в) филологический перевод, называемый также «документальным»; и г) адаптивный (и, как частный случай, реферативный) перевод.

В подстрочнике текст предстает как последовательность слов, каждое из которых имеет самостоятельную ценность. Слова в переводе сохраняются, таким образом, в той же последовательности и в тех же формах, что и в оригинале. То, что на выходе получаются некорректные, а часто и совершенно непонятные высказывания, не рассматривается в этом случае как недостаток. Такой перевод широко используется как инструмент лингвистического описания, например в работах по синтаксической типологии. Другая область применения подстрочника – перевод поэзии. Иногда подстрочник используется также в качестве промежуточного этапа при переводе художественной литературы.

Буквальный перевод, в отличие от подстрочника, предлагает рассматривать текст не как последовательность отдельных слов, а как последовательность предложений. Обеспечение связности текста, сохранение его воздействующего эффекта, адаптация метафор и какой бы то ни было учет особенностей употребления (так называемого узуса) языка L₂ – все это в задачи буквального перевода не входит. Этот тип перевода используется в первую очередь как инструмент овладения иностранным языком. На определенном этапе изучения языка от учащегося требуется умение порождать грамматически правильные и содержательно адекватные предложения. Это умение достигается, в частности, с помощью выполнения упражнений на буквальный перевод.

Цель филологического перевода, сформулированная немецким теологом и филологом Ф.Шлейермахером еще в начале 19 в. в рамках герменевтической традиции (герменевтика – это искусство и теория истолкования текстов), состоит в том, чтобы максимально «приблизить читателя к автору». Если при этом порождается текст, изобилующий чуждыми реалиями, непривычными образами и даже определенными нарушениями узуальных конвенций языка L₂, это рассматривается скорее как достоинство, нежели как недостаток, так как утверждается, что высшим критерием качества перевода является верность авторскому стилю и сохранение художественных особенностей оригинала. Естественно, что сферой применения филологического перевода оказываются исключительно художественные тексты, в особенности «канонизированные» литературные памятники. Одним из наиболее известных поборников филологического перевода был испанский философ и социолог первой половины 20 в. Х.Ортега-и-Гассет.

Адаптивный перевод – это перевод, предполагающий приспособление результирующего текста к потребностям пользователя. Чаще всего он связан с сокращением текста оригинала, извлечением из него какой-то наиболее важной информации, т.е. созданием реферата, дайджеста, аннотации на другом языке. В последнее время этот тип перевода получает все большее распространение, что связано с повышением удельного веса «нехудожественных» (деловых, научных, технических и т.п.) переводов. По имеющимся оценкам, удельный вес художественной литературы в общем потоке переводимых сегодня текстов составляет не более пяти процентов.

Отдельные типы перевода могут выступать как в чистом виде, так и в комбинации. Так, например, русский перевод Сатирикона, выполненный в 1924 и репринтно переизданный в 1990 под редакцией Б.И.Ярхо, – это весьма удачная комбинация коммуникативного и филологического типов.

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА

Лингвистические сложности перевода с одного языка на другой объясняются особенностями семантики, синтактики и прагматики языковых выражений L₁ и L₂.

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

Различия в категоризации.

Известно, что стандартное членение суток на временные отрезки, зафиксированное в русском языке, отличается от членения суток, принятого в немецком и английском языках (в которых, кстати, нет особого слова для обозначения понятия 'сутки'). Если в русском языке сутки членятся на четыре отрезка (утро, день, вечер, ночь), то, например, в немецком представлены шесть временных отрезков: Morgen 'утро', Vormittag 'предполуденное время', Mittag 'полдень', Nachmittag 'послеполуденное время', Abend 'вечер', Nacht 'ночь'. Таким образом, русское предложение Встретимся сегодня вечером может быть в принципе переведено на немецкий язык и как Wir treffen uns heute nachmittag «Встретимся сегодня в послеполуденное время» и как Wir treffen uns heute abend «Встретимся сегодня вечером», так что только обращение к контексту позволяет выбрать адекватный вариант перевода. Членение суток, представленное в английском языке, отличается как от русского, так и от немецкого. Говорящие по-английски делят сутки на три части: morning 'утро', afternoon 'послеполуденное время', evening 'вечер' (после которого опять наступает утро). Что касается английских слов day и night, переводимых как 'день' и 'ночь', то они обозначают уже иное деление суток, на светлую и темную части.

В теоретическом смысле эта проблематика активно разрабатывалась в трудах представителей европейского неогумбольдтианства (Л.Вайсгербер и др.), а также американских ученых, сформулировавших теорию лингвистической относительности (Э.Сепир, Б.Уорф), и их последователей, отстаивавших тезис о неповторимом своеобразии зафиксированной в каждом языке «картины мира» (см. также ЭТНОЛИНГВИСТИКА; ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА).

Грамматические различия.

Среди межъязыковых различий, обусловленных несовпадениями в организации языковой структуры, значимыми для теории перевода могут оказаться в первую очередь грамматические различия. Наиболее известный пример в этой области принадлежит Р.О.Якобсону. Ссылаясь на Ф.Боаса, Якобсон подчеркивает, что грамматическая структура (в отличие от структуры лексикона) определяет те значения, которые обязательно должны быть выражены в данном языке (см. также КАТЕГОРИИ ГРАММАТИЧЕСКИЕ). В качестве примера он приводит английское предложение I hired a worker, которое не может быть точно переведено на русский язык без дополнительной информации. Поскольку в русском языке категории глагольного вида и грамматического рода имен существительных являются грамматическими (= не могут остаться невыраженными), то при переводе этого предложения мы вынуждены сделать выбор между нанял и нанимал, с одной стороны, и между работника и работницу – с другой (строго говоря, необходим и выбор между нанял или наняла, нанимал или нанимала, но информация для его осуществления обычно получается из текста достаточно легко; однако иногда такой выбор, скажем, при ссылке на какие-то прошлые действия лица, определить пол которого по имени или фамилии не удается, или при необходимости назвать это лицо он или она, оказывается серьезной проблемой). При обратном переводе соответствующей русской фразы (безотносительно к тому, какой из возможных вариантов Я нанял/нанимал работника/работницу был выбран) нам опять потребовалась бы дополнительная информация, так как русский перевод этой фразы не дает ответа, нанят ли этот работник до сих пор или нет (от этого зависит выбор английской глагольной формы), а также был ли какой-то определенный это работник (работница) или не важно какой (выбор определенного или неопределенного артикля). Поскольку информация, которой требуют английская и русская грамматические структуры, неодинакова, мы имеем два совершено разных набора ситуаций с возможностью того или иного выбора; поэтому цепочка переводов одного и того же изолированного предложения с английского языка на русский и обратно может, замечает Якобсон, привести к полному искажению исходного смысла (российско-швейцарский лингвист С.О.Карцевский уподоблял ситуацию обратного перевода с многократным обменом валюты по невыгодному курсу).

В самом общем виде проблему передачи грамматических категорий можно представить следующем образом: пусть в языке L₁ есть некая грамматическая категория, а в языке L₂ ее нет, и наоборот. Например, в английском языке есть грамматическая категория определенности-неопределенности, выражаемая артиклями, а в русском нет. Означает ли это, что этой категории всегда должен быть найден некоторый, не обязательно грамматический, аналог при переводе с английского на русский? Это разумно делать только в том случае, если значение грамматической категории оказывается коммуникативно значимым. Например, словосочетание on the table в зависимости от ситуации может переводиться и как 'на столе', и как 'на этом столе'.

В обратном случае, например при переводе с безартиклевого языка на языки, использующие артикли, при отсутствии коммуникативной значимости постановка артиклей регулируется стандартными грамматическими правилами, которые могут отличаться от языка к языку. Например, русское предложение Он студент переводится на немецкий язык как Er ist Student (без артикля вообще), а на английский He is a student (с неопределенным артиклем).

Грамматические различия как фактор метафоризации.

Чисто грамматические категории могут «лексикализироваться», т.е. осмысляться как содержательно значимые. Так, Якобсон писал также о том, что И.Е.Репина в свое время удивил тот факт, что немецкие художники изображают грех в виде женщины (немецкое слово die Sünde 'грех' – женского рода). Смерть в русской культуре – это старуха с косой, в немецкой же – der Sensenmann, скелет с косой, поскольку русское слово смерть – это существительное женского рода, в то время как немецкое der Tod 'смерть' – мужского рода.

Наиболее очевидна потенциальная значимость подобных различий в переводе художественных текстов, о чем писал академик Л.В.Щерба в своем известном анализе лермонтовского перевода Сосны Г.Гейне: «<...> совершенно очевидно <...>, что мужской род (Fichtenbaum, а не Fichte) не случаен и что в своем противопоставлении женскому роду Palme он создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты».

Скрытые категории.

Помимо случаев межъязыковых расхождений в грамматикализации «классических» грамматических категорий наподобие определенности-неопределенности, встречаются случаи, в которых существенные различия не грамматикализуются систематическим образом, что делает их очень сложными для систематического описания. Такие категории часто называются «скрытыми» (англ. covert; термин принадлежит Б.Уорфу) или «имплицитными». Для русского языка примером скрытой категории может служить категория отчуждаемой-неотчуждаемой принадлежности, которую можно рассматривать как частный случай категории посессивности. В русском языке различие между отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежностью хотя и не систематически, как в случае открытых грамматических категорий, но все же проводится в большей степени по сравнению с западноевропейскими языками (хотя, конечно, не так последовательно, как, скажем, в полинезийских языках, где отчуждаемость-неотчуждаемость является «классической» грамматической категорией). Например, по-немецки (как и в большинстве других германских языков) русским словосочетаниям велосипедная цепь и цепь от велосипеда соответствует одна и та же агглютинативная конструкция Fahrradkette. Иными словами, немецкий язык не делает разницы между отчужденной (цепь от велосипеда, валяющаяся, скажем, на свалке) и неотчужденной принадлежностью (велосипедная цепь как деталь велосипеда). Выбор правильного перевода слов типа Fahrradkette на русский язык зачастую оказывается непростой задачей. Так, немецкое Autoschlüssel может быть переведено на русский только как ключ от машины (*машинный ключ в этом значении невозможен). Это объясняется тем, что ключ – в любом случае отторгаемая (отчуждаемая) часть машины, так как он чаще лежит в кармане владельца, чем торчит в замке зажигания. По-немецки это различие не передается. Важную информацию о возможностях перевода выражений с категорией неотчуждаемой принадлежности можно получить из знаний об устройстве мира. Если некоторая сущность является частью другой сущности, то следует иметь в виду, что для нее обсуждаемая категория может оказаться существенной.

Ошибка при передаче категории неотчуждаемой принадлежности может быть обнаружена, в частности, в переводах рекламных текстов. На российском телевидении рекламные ролики часто переводятся с английского, немецкого, французского и других европейских языков. Неумелый перевод способен приводить к коммуникативному эффекту, обратному ожидавшемуся. Например, героиня рекламного ролика мыла «Palmolive» восклицает: «Как приятно ощущать мою кожу такой свежей!» Использование притяжательного местоимения мой в данном случае, с точки зрения русского языка, предполагает, что кожа отделена от тела и вымыта мылом «Palmolive»; по-русски следовало бы сказать свою кожу или просто кожу.

Перевод идиом и пословиц.

При переводе идиом, пословиц и поговорок наличие эквивалентной единицы в языке L₂ само по себе далеко не всегда обеспечивает адекватный результат. Каждый опытный переводчик знает, что в ряде случаев сохранить образный компонент текста оригинала бывает настолько важно, что дословный перевод соответствующего словосочетания оказывается более удачным решением, чем поиск «нормального» эквивалента в L₂. В связи с этим встает вопрос, в каких случаях дословный перевод допустим, т.е. понятен для адресата, а в каких случаях – нет. Возможность понимания дословного перевода идиоматического выражения языка L₁ человеком, родным для которого является язык L₂, объясняется наличием в L₂ каких-то других выражений, опирающихся на понятийные структуры, сопоставимые с понятийными структурами, стоящими за соответствующим языковым выражением L₁.

На основе этой гипотезы могут быть объяснены, например, различия в способах подачи фразеологизмов в переводе Сатирикона Петрония под редакцией Б.И.Ярхо. Поскольку при переводе ставилась задача максимального сохранения образов и символики, представленных в оригинале, то во всех случаях, где это было возможно, фразеологизмы переводились буквально, а соответствующие русские фразеологические единицы давались в примечаниях. Иногда, однако, применялся обратный способ, т.е. в примечаниях приводился буквальный перевод. Это делалось в тех случаях, когда в оригинале использованы концептуальных метафоры и/или языковых символы, не представленные в русском языке. Например, фразеологизм per scutum per ocream (букв. 'сквозь щит, сквозь поножи') переводится либо и так, и сяк, либо и думал, и гадал. Сходным образом, латинский фразеологизм, буквально переводимый как 'душа в нос (ушла)' реально переводится как душа ушла в пятки. Дословный перевод в этом случае невозможен, поскольку русская идиома душа ушла в пятки базируется на хорошо известном из работ американского лингвиста Дж.Лакоффа концептуальном противопоставлении ВЕРХ – ЭТО ХОРОШО и НИЗ – ЭТО ПЛОХО, а поскольку вместилище души мыслится как располагающееся в области груди, перемещение души в нос не может, с точки зрения русского языка, однозначно толковаться в смысле квазисимптома отрицательных эмоций.

Напротив, фразеологизм асс у тебя есть – асса ты стоишь переведен буквально, так как носителям русского языка понятна подобная символьная интерпретация минимальной денежной единицы. Сущности, занимающие низшие ступени в иерархии ценностей, в русском языке также нередко символизируются с помощью обозначений минимальных денежных единиц, ср. грош цена в базарный день; гроша ломаного не стоит.

В случае, когда переводчик не учитывает отсутствия когнитивных параллелей между L₁ и L₂ и переводит буквально идиому языка L₁ на L₂, у читателя возникают серьезные проблемы с пониманием текста. Ср. дословный перевод русской идиомы в гробу видать из примера (1) на немецкий язык (2).

(1) <...> я ш не говорю тебе там про Кандинского шмандинского или про Клее там шмее так што ш ты гонишь мне опять про своих Пикассо шмикассо Утрилло шмутрилло, я ш в гробу видел твоего Ван Гога там шмангога <...> (В.Сорокин. «Дорожное происшествие».)

(2) <...> ich rede ja auch nicht über Kandindkij Schmandinski oder über Klee dings Schmee also was quatschst du mich wieder voll mit deinem Picasso Schmikasso Utrillo Schmutrillo, ich hab ja deinen Gogh dings Schmangoch <...> im Sarg gesehen (V.Sorokin. Vorfall auf der Straße).

Практически ни один носитель немецкого языка не в состоянии понять, что в (2) имеется в виду. На этом примере становится очевидной также значимость культурной составляющей, заложенной во внутренней форме некоторых идиом. Так, образная мотивированность идиомы в гробу видать (и особенно ее полной формы – видать в гробу (и) в белых тапочках) основана на знании соответствующих русских обычаев (отпевание в открытом гробу и т.п.).
См. также ФРАЗЕОЛОГИЯ.

«Ложные друзья переводчика».

Одной из наиболее традиционных является проблема так называемых «ложных друзей переводчика» (faux amis). К «ложным друзьям» относят в первую очередь слова, сходно звучащие в языках L₁ и L₂, восходящие часто к общим этимологическим корням, но имеющие в L₁ и L₂ совершенно различные значения. Например, по-английски eventual означает 'окончательный, завершающий', а по-немецки eventuell – 'возможный' или 'может быть'; немецкое существительное Fabrik, как и русское фабрика, переводится на английский не как fabric, а как factory или mill; немецкое vital означает 'энергичный', а английское vital – 'жизненно важный' и т.д.

Подобные случаи хорошо известны и неплохо описаны в словарях – как в специальных словарях «ложных друзей», так и в обычных двуязычных словарях общего характера. Гораздо сложнее дело обстоит с устойчивыми словосочетаниями (прежде всего идиомами), которые, будучи идентичными или очень схожими по лексическому составу и образной составляющей, тем не менее существенно отличаются по значению.

Сравним в качестве примера французскую идиому mettre la puce а l'oreille с ее немецким «ложным другом» einen Floh ins Ohr setzen (буквальный перевод обоих выражений – 'посадить блоху в ухо [кому-либо]'). Французская идиома означает нечто вроде 'возбудить подозрения [в ком-либо]', в то время как немецкое выражение, аналогичное по компонентному составу, означает 'пробудить [в ком-либо] желания, реализовать которые вряд ли возможно'.

Подобные примеры могут быть найдены и при сопоставлении русского языка с английским. Идиомы пускать пыль в глаза [кому-либо] и throw dust in/into [someone's] eyes, практически идентичные по образной составляющей, обнаруживают тем не менее существенные различия в значении. Английская идиома толкуется в Словаре английских идиом издательства Longman как 'to confuse (someone) or take his attention away from something that one does not wish him to see or know about' (т.е. 'сбивать с толку кого-л., отвлекать внимание кого-л. от чего-л., чего он, по мнению субъекта, не должен видеть или знать'), в то время как русская идиома означает нечто вроде 'с помощью эффектных поступков или речей пытаться представить кому-л. себя или свое положение лучше, чем они есть в действительности'.

СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

Синтаксический тип языка.

Согласно наблюдениям Дж.Хокинза, английский язык, в отличие от немецкого, является типично «синтаксическим» языком, т.е. склонен к использованию синтаксических ролей (типа субъекта) и отвлечению от семантических ролей (таких, как агенс). Ср., например:

(3) англ. My guitar broke a string mid-song.

«Моя гитара порвала (сломала) струну в середине песни».

(4) нем. An meiner Gitarre ri? mitten im Lied eine Saite.

«На моей гитаре порвалась в середине песни струна».

Можно сказать, что в английском языке синтаксис более автономен, чем в немецком или в русском. Проблемы возникают прежде всего при переводе на язык с большей степенью рассогласования между синтаксисом и семантикой. Иными словами, естественно ожидать, что предложение (3) будет переведено на немецкий или русский язык в соответствии с действующими в этих языках синтаксическими правилами. С другой стороны, вполне возможно, что при переводе немецкого предложения (4) на английский его исходная синтаксическая организация будет сохранена, т.е. для получения на выходе структуры, подобной (3), требуется проведение неких дополнительных синтаксических преобразований, набор и последовательность которых трудно представить в виде общих правил. Таким образом, в реальной рабочей ситуации переводчик вынужден в значительной степени опираться на интуицию.

Трудности, связанные с синтаксическим своеобразием языковых выражений, разумеется, не исчерпываются подобными случаями. Приводившийся выше пример Встретимся сегодня вечером с его возможными переводами на немецкий язык Wir treffen uns heute nachmittag «Встретимся сегодня в послеполуденное время» и Wir treffen uns heute abend «Встретимся сегодня вечером» позволяет указать на еще одну переводческую сложность, связанную с синтаксическим типом языка. Для ее демонстрации необходимо упомянуть выработанное в свое время в рамках генеративной грамматики противопоставление языков pro-drop и non-pro-drop. Языки pro-drop обладают следующими характеристиками: а) при определенных условиях местоимения, не несущие логического ударения, могут быть опущены; б) имеется развитая система спряжения глагола; в) подлежащее и сказуемое в простом предложении свободно могут меняться местами; г) позиция вопросительных слов в предложении может варьировать. В соответствии с этой типологией английский является языком non-pro-drop, а, к примеру, русский и итальянский, не говоря уже о латинском, – языками pro-drop. В таковом качестве русский позволяет, а в некоторых случаях даже требует опущения личного местоимения в позиции подлежащего. Так, в качестве прощальной реплики по-русски фраза Буду вечером выглядит несравненно лучше, чем Я буду вечером. Немецкий язык, относимый по данному параметру к языкам non-pro-drop, не допускает опущения личного местоимения. Это межъязыковое различие, не представляющее особых трудностей при переводе с русского языка на немецкий, оказывается весьма существенной проблемой для носителей немецкого языка, переводящих с немецкого на русский.

Лексическая сочетаемость.

Выделяются два типа сочетаемости лексем – семантическая и лексическая. С точки зрения перевода, семантическая сочетаемость не представляет существенного интереса, так как предсказывается значением слова. Совершенно другая ситуация с лексической сочетаемостью. Она не выводится из значения и поэтому оказывается уникальной для каждого языка. Для научного описания лексической сочетаемости в 1960-х годах в отечественной лингвистике был разработан аппарат так называемых лексических функций. Типичным примером лексической сочетаемости являются коллокации – устойчивые идиоматические выражения типа принимать решение. Выбор глагола, имеющего в такого рода выражениях очень абстрактное значение, практически непредсказуем, ср. нем. eine Enscheidung treffen (букв. 'встретить решение'), einen Beschluв fassen (букв. 'схватить решение'), англ. to make a decision (букв. 'сделать решение'), так что переводчик обязан просто знать соответствующие правила сочетаемости.

Лексическая сочетаемость не ограничивается коллокациями и, соответственно, не может быть описана исключительно с помощью аппарата лексических функций. Например, употребление множественного числа таких русских слов, как год, месяц, неделя, день, час, минута, секунда, в конструкциях с выражениями тому назад или в течение без кванторных слов типа несколько, много невозможно. Немецкое словосочетание vor Wochen, букв. 'недели тому назад' или английское for years, букв. 'в течение лет' должно переводиться как как 'несколько недель тому назад', 'в течение нескольких/ряда лет'.

ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

Дескрипции в анафоре.

В процессах анафоризации, т.е. повторного упоминания некоторого объекта, принято различать антецедент (то, на что указывает анафора в предшествующем тексте) и анафор (то выражение, которое отсылает к антецеденту). Анализ показывает, что структура выражений (дескрипций), функционирующих в роли анафора, существенно отличается от языка к языку.

Инвентарь языковых выражений, способных выполнять функции анафора, отнюдь не универсален. Помимо личных местоимений, стандартным образом выступающих в качестве анафора (Это стол. Он круглый), эти функции могут брать на себя самые различные (но не любые) дескрипции. Их набор и ограничения на их использование не просто различаются от языка к языку, но и представляются в ряде случаев совершенно непредсказуемыми. Сталкиваясь с этим явлением, переводчик вынужден опираться исключительно на свою языковую интуицию. Примером может служить крайне распространенная в немецких газетных текстах (особенно в спортивных сообщениях) анафора с помощью указания на возраст: Diese Weltmeisterschaften brachten Erfolg für X. Der 22jährige hat einen sicheren Sieg davongetragen, букв. «Этот чемпионат мира принес успех Х-у. 22-летний одержал уверенную победу». Использование подобных дескрипций в анафорической функции в русском языке возможно только в случае их трансформации в именную группу типа 22-летний спортсмен. Ср. также пример (5) и его перевод на русский язык (6).

(7) Binnen 24 Stunden hat der Schauspieler Ernst Hannawald in München ein Postamt und eine Bank überfallen. Nach Angaben der Polizei von gestern war der 38jährige dabei mit einer Pistole bewaffnet.

(8) В течение суток актер Эрнст Ханнавальд совершил в Мюнхене два вооруженных нападения: на почтамт и банк. Как сообщила вчера полиция, 38-летний артист был вооружен пистолетом.

Особенности стиля.

Известно, что стилевая дифференциация определяется стратегией выбора выражения из списка квазисинонимов, формируемого языковой системой. Например, в русском языке из наборов квазисинонимов {решить, принять решение}, {сказать, заявить, выступить с заявлением, выразить мнение}, {спросить, поставить вопрос, поднять вопрос} газетный стиль требует выбора более развернутого варианта. Эта прагматическая особенность русского газетного стиля вовсе не универсальна. В английском или немецком газетном стиле стремление к развернутости выражено в существенно меньшей степени.

Парадоксы счета.

В каждом языковом сообществе существуют системно не мотивированные предпочтения в выборе способа обозначения определенных сущностей. Так, выражению восемнадцать месяцев носители русского языка в большинстве случаев предпочтут выражение полтора года. Ср. Мы не виделись полтора года и ^??Мы не виделись восемнадцать месяцев. Напротив, в немецком языке словосочетание achtzehn Monate воспринимается как вполне нормальное – стилистически нейтральное и достаточно частотное. Аналогичным образом, редко какой носитель русского языка обозначит сумму в 1500 рублей как пятнадцать сотен рублей, тогда как английское fifteen hundred roubles – это вполне стандартное выражение. Подобные предпочтения особенно важны, поскольку структурно аналогичные русским способы выражения (в нашем случае – нем. anderthalb Jahre, англ. one thousand and five hundred roubles) также не запрещены системой.

Другие прагматические проблемы.

Укажем еще несколько важных для переводческой деятельности прагматических закономерностей. Известно, что средняя длина предложения варьирует от языка к языку. Для английского текста характерны, например, существенно более короткие предложения, чем для русского или для немецкого. Не учитывающий этих различий перевод, даже будучи адекватным по всем прочим параметрам, воспринимается адресатом как не вполне соответствующий правилам построения текста.

Сходным образом наличие дословных повторов в тексте (прежде всего в научном тексте) по-разному оценивается разными языковыми сообществами. Если в немецком или русском тексте стилистический идеал требует от автора по возможности избегать употребления одного и того же слова в рамках одного предложения и даже одного абзаца, то в английском научном тексте дословные повторы вполне допустимы.

Еще один параметр, по которому английские (и до известной степени немецкие) научные тексты могут быть противопоставлены русским, – это употребление авторского «мы». Так, было бы вряд ли уместно дословно переводить типичную для английских научных текстов формулировку I claim that... как Я утверждаю, что... . Прагматически (по так называемой иллокутивной функции) I claim that... скорее соответствует русскому по нашему мнению... . В немецких научных текстах авторское «я» получает все большее распространение и постепенно вытесняет авторское «мы».

Наконец, в каждом языке существуют определенные, узуально фиксированные способы выражения некоторых стандартных смыслов. Эти способы регулируются не системой языка, а исключительно прагматическими конвенциями. Так, на упаковке продуктов питания обычно имеется надпись, содержащая информацию о сроках хранения данного продукта. Эта стандартная информация передается в разных языках весьма различными способами, ср. русскую надпись Годен до..., английскую Best before... 'Лучше всего до...', немецкую Mindestens haltbar bis... 'Способен храниться по крайней мере до...' или Zu verbrauchen bis... 'Употребить до...', голландскую Tenminste houdbar tot... 'Способен храниться по крайней мере до...', французскую A consommer de préférence avant le... и итальянскую Da consumarsi preferibilmente entro... 'Предпочтительно употребить до...'.

Естественно, от переводчика ожидается знание соответствующих конвенций, а не дословный, хотя бы и «правильный» перевод соответствующих выражений.

ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА

Одной из наиболее традиционных для теории перевода проблем является поиск способов передачи реалий, специфических для того мира и той культуры, которую обслуживает язык L₁, средствами языка L₂. При переводе реалий существуют в принципе две возможности: (а) передать соответствующий смысл, используя сопоставимые по значению единицы языка L₂, или (б) сохранить в переводе название реалии, принятое в языке L₁. Выбор одной из этих возможностей зависит от различных факторов и в любом случае связан с определенными информационными потерями. Перевод (а), будучи безусловно понятным для читателя, опирается на иные знания о мире, вызывая тем самым в сознании адресата не вполне адекватные представления. Перевод (б) может оказаться малопонятным и требует дополнительных комментариев. Это можно пояснить на следующих примерах.

В немецком переводе рассказа Владимира Сорокина Дорожное происшествие Габриэле Лойпольд заменила школьную оценку «два» на «пятерку».

(9) Нина Николаевна быстро подошла к своему зеленому столу, села, склонилась над раскрытым журналом. – Двойка, Соловьев. В тетради у тебя все записано. Черным по белому… А ничего не помнишь. (В.Сорокин. «Дорожное происшествие»)

(10) Nina Nikolaevna ging rasch zu ihrem grunen Tisch, setzte sich und beugte sich uber das geoffnete Klassenbuch: – Funf [букв. 'пять'], Solovjev. In deinem Heft steht alles drin. Schwarz auf weiß... Und du hast nichts behalten. (V.Sorokin. Vorfall auf der Straße).

Эта замена представляется в данном контексте оправданной. Немецкая оценка «пять» выполняет в системе школьных оценок ту же функцию, что и русская «двойка». Таким образом, перевод этого фрагмента текста понятен немецкому читателю, не знакомому с принятой в России системой оценок. Если бы переводчица предпочла сохранить эту реалию, ей пришлось бы добавить комментарий относительно различия систем оценок, принятых в школах России и в Германии, что вряд ли соответствовало бы жанру и излишне повышало бы удельный вес этого эпизода в рассказе. С другой стороны, можно представить себе читателя, хорошо осведомленного о российской системе школьного образования. Для него этот перевод может оказаться сбивающим с толку, так как он, допустив, что имеет дело с буквальным переводом, может понять этот фрагмент текста в том смысле, что учительница поставила ученику отличную оценку, несмотря на невыполненное задание. Иными словами, даже в подобных случаях можно говорить лишь о предпочтительном, но не «правильном» варианте перевода.

Со сходными проблемами мы сталкиваемся при переводе названий некоторых религиозных праздников. Так, например, хотя немецкий праздник Mariä Himmelfahrt имеет в русском языке точный аналог – Успение Пресвятой Богородицы, – было бы вряд ли уместно использовать это словосочетание в переводных текстах, описывающих события, происходящие в Западной Европе, поскольку соответствующие понятия воспринимаются как реалии разных культур.

В науке о переводе обсуждается также ряд других проблем, например, постулат о примате макростратегий перевода, т.е. ориентация на заложенную в тексте информацию как на целое, а не на отдельные составляющие текста. В этом же ряду упоминается необходимость учета запросов и интересов пользователя, его знаний о мире, привлечение культурно-исторических факторов и т.п.